— Марко, я был очень занят тут, внутри страны и времени рассматривать новости из-за границы у меня не было.
И я ни словом не солгал. После того, как было запущено панельное строительство из железобетонных панелей, я занялся еще одним важнейшим проектом, который в строительстве должен был произвести переворот: мы начали возводить завод по производству фурнитуры для стеклопакетов по типу набивших оскомину пластиковых окон. Просто вместо пластика решено использовать хорошо высушенное дерево твердых пород, но теплоизолирующие свойства таких окон задаются, в первую очередь, именно фурнитурой. И тут решено применить комплексный подход: рядом с этим заводом расположилась фабрика по производству оконных рам — стеклопакетов, чему способствовало именно наше блочно-панельное строительство, при котором оконные проемы имели стандартные размеры. Тех, кто захочет установить такие пакеты в старых нестандартных домах ждало большое разочарование, правда, прошло предложение открыть несколько кооперативов, которые смогут заняться изготовлением подобных нестандартных вариантов окон с их последующей установкой. Первые окна такого типа установили на Дальней даче вождя, и Сталин оказался ими очень доволен. Скоро будут смонтированы и на Ближней даче, на которой вождь бывает намного чаще. И вот ради чего я должен отвлекаться на какие-то там события в мире?
— Хорошо, Мигель! Начнем с того, что нам, деловым людям было наплевать, когда погибли папский нунций от теракта, катастрофа унесла жизнь нескольких высокопоставленных иезуитов, пропал без вести кардинал из уважаемой и влиятельной римской семьи. Предположим, что у большевиков были основания провести эти акции, после чего сердце вполне здорового и крепкого мужчины, которым слыл папа Пий не выдержало и остановилось. Такое тоже возможно, более того, вполне возможно, что и для этой акции у ваших людей имелись какие-то основания, это нас не слишком взволновало. Но когда шестого июля произошел налет на жилище семьи Кальви, когда все ее мужчины погибли, это уже кажется, перебор, так действовать нельзя! А потом…
— Извини, Марко, что перебью тебя, скажи, если семья Кальви финансировала через банк «Комит» покушения на руководителей нашего государства, о чём есть неопровержимые доказательства, неужели ты думаешь, что это могло сойти им с рук?
— Я понимаю, но существуют ли эти доказательства? Вот в чём вопрос!
— Это вообще не вопрос.
Перед моим собеседником материализовалась папочка с некоторыми весьма конфиденциальными материалами. Надо сказать, что щуп марксистского Коминтерна глубоко влез в международную кредитно-финансовую систему и получил доступ к информации, которая тщательно охранялась в качестве банковской тайны. Но тут свою роль сыграла как раз изменённая политика последних лет в стране советов: не состоялась череда разгромных и показательных судов над ленинской гвардией. Конечно, пропагандистские кампании имели место, но старых ленинцев оставляли на тех должностях, где они могли принести некую пользу для общего дела, и при этом не навредить Сталину. А еще сыграло отношение к памяти Троцкого: его перезахоронение у стены Кремля, открытие памятника ему в Ленинграде, переименование села Бериславка в Троцкое, а Зиновьевска (бывшего Елисаветграда) в Троцк. Статья Сталина, в которой говорилось о заслугах Льва Давыдовича и его ошибках стала той каплей, которая убедила одного из высокопоставленных сотрудников банковской сферы, убежденного троцкиста, пойти на передачу большого количества секретных документов именно большевистской разведке.
— Ознакомься. — подал голос Кольцов, а Локкерини вздрогнул от этого, резанувшего по его острому слуху, неприятного тона собеседника.
Быстро пересмотрев документы, Марко тяжело вздохнул.
— Понимаю товарища Сталина. Но почему после этой акции произошло уничтожение двух семейств? Я имею ввиду Баркли и Вермикатти! Это же те семьи, которые трогать нельзя! А они вырезаны, до последнего младенца!
— А что мешало этим господам начать переговоры с нами? Им разве не предложили уладить наши разногласия? Предложили! А гибель мужчин семьи Кальви — это был очень прямой намёк: садитесь за стол переговоров, или будет хуже! Но они оказались глухи и слепы. Так зачем, глухим, слепым, да еще и глупым людям продолжать жить? В свое время русские императоры предложили твоему семейству пойти на мировую. Я имею ввиду Ротшильдов, а не Локкерини, надеюсь, ты меня понимаешь?
Марко согласно кивнул, тем более, что такое письмо от русского императора Ротшильдам действительно поступало.
— Но вы рискнули и стали вкладывать деньги в русскую революцию. Только столь бесхребетный утырок, как наш последний император, мог такое снести молча. Сталин не такой! Никто не имеет право вмешиваться в наши внутренние дела. С нами можно договариваться, а распродажа табакерок для решения внутренних российских дел закончена! И не надо вот этой позиции: мы только передаем деньги, согласно предоставленным поручениям, мы ничего не знаем и не подозреваем. Не делайте из нас придурков с Привоза. Если через твой банк идет финансирование деструктивных элементов в нашей стране — этот банк будет уничтожен, а семья банкиров и владельцев банка вычеркнута из жизни. Почему? Потому что право имеем. И возможности в том числе! Вы, нувориши хреновы, стоите колом в горле миллионов простых людей. Запомните это, когда надо будет вас убирать, местные товарищи лесенку к вашему дому для нашего киллера поставят! Извини мой не самый лучший английский, надеюсь, смысл слов до тебя дошёл?
— Я даже могу сказать, что понимаю позицию вашего руководства, не могу сказать, что одобряю ее. Вы нарушили вековые правила, затронув неприкасаемые семьи. Это ошибочное решение. Поэтому меня уполномочили сообщить, что мы вынуждены отказаться от наших договоренностей. Это принесёт нам большие убытки, но… На нас давят, очень сильно давят, так что…
Марко Локкерини выглядел искренне расстроенным. Более того, чувствовалось, что факты, которыми оперировал его собеседник, вызывали у настоящего итальянца искренний отклик, что такое месть он понимал всеми фибрами своей души. Право на кровную месть — один из основополагающих принципов жизни итальянского мужчины.
— Скажите, Марко, а что произойдёт, если на международный рынок хлынет большое число технических и ювелирных алмазов?
— Цены на них резко упадут, впрочем, это целиком и полностью зависит от количества и качества предложенного ассортимента.
— О! Качество получше южноафриканских, на уровне лучших индийских, а количество — более чем достаточное! Считайте, что объем рынка за год удвоится, а за три года — утроится!
— О1 Нет, нет, это невозможно! Это будет катастрофа века!
— Скажите, какова доля Ротшильдов в Де Бирс? — задаю прямой и резкий вопрос.
— Я не могу это сказать, это закрытая информация.
Произнеся эти слова, Марко косится на шкаф, который стоил неподалеку от стола, за которым проходят переговоры. Более точно намекнуть, что разговор записывают, он не мог.
— В таком случае, я уполномочен заявить, что в СССР найдены большие месторождения алмазов, точнее, это выходы кемберлитовых трубок. Как вы понимаете, я тут выступаю в роли посредника. Мы заинтересованы в реализации наших алмазов, но не хотим и обрушения рынка. А вот долевое участие Ротшильдов в освоении этих месторождений более чем интересно и вашей семье, и нашему государству.
— Вот как? И какие условия сотрудничества?
— Как вы понимаете, это уже не наша компетенция, нужно, чтобы сюда приехал тот представитель семьи, который в праве решат такие вопросы, не обижайтесь, Марко, это пока что не вы.
— Нет, нет, Мигель, вы абсолютно правы. Такие вопросы могут решать только первые лица государства, мы только доносим до их ушей высказанные намерения. Поэтому, думаю, сюда приедет самый компетентный в данном вопросе представитель семьи.
— И теперь еще раз по тем семьям… Знаете, наш великий писатель Горький написал, что если враг не сдаётся, то его уничтожают.
