Иберийские женщины переняли у греческих пристрастие к богатым нарядам, украшениям и сложным прическам. «Дикарки» были красивы и умели одеваться со вкусом. В селах и городах того времени устраивались своеобразные модные шоу, где дамы представляли лучшие наряды и получали призы. Остаться без награды в этом соревновании считалось позором. Судя по вазовой живописи, мужчины-иберы носили короткие облегающие штаны, которые держались на подтяжках, перекрещенных на спине; мальчикам надевали короткие юбки. Лайетанские наемники в армии карфагенян даже во время похода красовались в элегантных туниках, чем резко выделялись от своих нецивилизованных собратьев из внутренних районов полуострова, одетых в овечьи шкуры и одежду из грубой шерсти. От шерстяных накидок исходил тошнотворный запах, и, кроме того, эта одежда не окрашивалась в пурпурный цвет, благодаря которому иберийские туники и куртки включались в число подарков императорам Рима. Каталонское одеяние, открытое спереди, с застегивающимся воротом и отворотами на груди считается прообразом знаменитого испанского плаща. Наряду с красными накидками, оно упоминалось в списках дани, выплачиваемой иберами римлянам.
Дама из Эльче. Экспонат музея Прадо
Если верить Страбону, «почти весь год иберы питались дубовыми желудями, из которых приготавливали хлеб, высушив их и размолов. Козье мясо они любят больше всего…». Тем не менее остатки больших сосудов дают основание полагать, что жители античной Каталонии все же пили вино и сумели достичь определенных успехов в его изготовлении. Керамику лайетане освоили в незапамятные времена; с приходом греков их вазы обрели изящные и разнообразные формы, но так и остались бесцветными, поскольку исконные жители полуострова не пожелали выведать у чужаков секрет лака. Зато постройки того времени во многом повторяли тип эллинского акрополя. Недалеко от Барселоны сохранилось циклопическое укрепление длиной около 150 м. Оборонительная стена трехметровой высоты была грубо сложена из камня и защищалась квадратными башнями, выполненными более тщательно, из тесаных и отполированных плит.
Жилые дома, как правило, имели квадратную или многоугольную форму, состояли из одной комнаты, в центре которой находился очаг. Типичный иберийский дом представлял собой обыкновенную хижину с крышей из веток, со стенами из сырца или глины, установленными на каменный фундамент. Мебелью служили низкие каменные скамейки, полки на стенах заменяли шкафы, а брошенный на доски соломенный тюфяк предназначался для сна и отдыха.
Сельские мужчины уходили из дома на рассвете, возвращаясь в сумерках. Суровые будни перемежались с праздниками, когда соплеменники развлекались игрой на музыкальных инструментах и танцами. Впрочем, музыка вкупе с ритмичными движениями сопровождала ибера всю жизнь. Воины шли на битву, странно подпрыгивая под монотонные мелодии, при том громко распевая гимны. Танцевать, размахивая оружием, было принято у погребального костра, где таким образом отдавались почести пылающим останкам. Даже самые отсталые народности полуострова знали эпические поэмы. Матери рассказывали детям истории о подвигах предков. Лайетане увлекались стихосложением, рифмовали законы, слагали поэтичные легенды о героях прошлого.
Некрополь Кабрера де Матеро в окрестностях Барселоны принято называть иберийским, хотя многие обнаруженные в нем предметы относятся к греческой культуре. На то, что этот могильник устроен лайетанами, указывает его форма: выстроенный из больших необработанных камней прямоугольник, разделенный на несколько помещений узкими камерами. Каждый коридор имеет ширину не более метра и отмечен камнями, уложенными в виде звезды. Иберы закапывали урны с прахом покойного у подножия каждого камня в заранее подготовленное углубление. Сюда же родственники укладывали погребальную утварь, обычно состоящую из оружия, фибул и прочих украшений умершего, простых и красивых глиняных ваз, видимо, необходимых ему в загробной жизни. Помимо того, в Кабрера де Матеро найдены иберийские вещи из бронзы, греческие чернолаковые вазы в форме колокола, а также подносы с остатками трапезы: кости птиц, животных, рыб, скорлупа яиц. Странное разнообразие пищи приоткрывает завесу тайны свершавшихся здесь обрядов.
Серебряные патеры с гравированными сценами похорон. Экспонат археологического музея Барселоны
Сжигание покойника производилось на так называемых погребальных огнях в отдалении от гробницы. На похоронах вождей у костра устраивалась процессия, похожая на военный парад: всадники и отряды пеших воинов ровными рядами проходили мимо пылавшего предводителя, отдавая честь пением гимна. Сгоревшие останки почитались траурным танцем, певцы провозглашали подвиги усопшего, а когда пламя угасало, начинались траурные игры – состязания «иберийских гладиаторов», в которых принимало участие до 200 пар. Затем золу собирали и помещали в урну, которую ставили в камеру вместе с едой и жертвенными дарами. На одной из найденных серебряных патер с гравированными сценами похорон голова животного припаяна в середине кольца. На обратной стороне посудины помещена круговая иберийская надпись. В некоторых гробницах обнаружены сломанные колеса, но это не говорит о том, что умершего привезли на колеснице. Колеса от повозки, вероятнее всего, были частью пожертвования. Оружие и ценные вещи проходили через погребальный огонь и позже помещались в урну либо рядом с ней. Сабли, дротики, копья и тяжелое оружие деформировалось, шлемы сминались во избежание повторного использования или осквернения. После всех положенных ритуалов отверстие замуровывалось, люди уходили, чтобы вскоре вернуться: гробница была рассчитана на несколько десятков тел, а в те времена люди жили недолго.
Бронзовая лошадка. Экспонат археологического музея Барселоны
Погребальную традицию иберов невозможно представить без вотивной пластики, как принято называть миниатюрные (10–20 см) статуэтки, предназначенные для дарения. В целом они представляют собой искусство, отвечающее вкусу простого народа, но иногда скульпторы возвышались над уровнем массового производства и создавали настоящие шедевры. К таковым относится бронзовая лошадка с седлом и упряжью. Подражая греческим образцам, иберийский мастер старался передать движение, для чего, вероятно, изучал работу мышц и конечностей животных.
На рубеже новой эры вотивная скульптура не представляла для иберов особых трудностей, поэтому отливалась в большом количестве: в археологическом музее Барселоны выставлено 1,5 из 4 тысяч таких фигурок. Среди них преобладают изображения людей, хотя есть и боги, и животные. Человеческие фигуры представляют собой образы мужчин и женщин в разнообразных проявлениях местного быта. Древние скульпторы сумели показать соплеменников протягивающими руки с дарами, молящимися, конными, пешими, готовым сесть на коня, рвущимися в бой, в удлиненных куртках, обнаженными, в накидках, скрывающих тело, или, по примеру греков, завернутыми в плащ так, чтобы осталось открытым плечо.
Голова мужчины. Известняк. Экспонат археологического музея Барселоны
В некоторых произведениях стилизованные волосы, глаза, драпировка одежды указывают на подражание греческому искусству, в то время как формы – компактные и тяжеловесные – дают основание отнести такие статуи к иберийской культуре. Создателя известняковой головы мужчины, ныне хранящейся в археологическом музее Барселоны, несомненно, вдохновляла фантазия, а может быть, он просто выполнял собственный портрет. Огромное количество предметов иберо-греческого происхождения обнаружено в 1907 году на развалинах античного поселения Эмпорий – единственного в своем роде памятника эллинской архитектуры в Испании. Обнаружив вблизи Барселоны древний город, археологи посчитали его самой ранней колонией греков на Иберийском полуострове. Действительно, первые поселенцы прибыли сюда в VI веке до н. э., расположились сначала на острове, а затем освоили побережье. Впоследствии два поселка – Старый (лат. Paleopolis) и Новый (лат. Neopolis) – объединились с помощью насыпного моста, образовав полис. Поднимаясь до пятиметровой высоты, неровные ряды камней мола огибали прибрежный комплекс со всех сторон. С особой тщательностью охранялась южная стена, откуда чаще наступали финикийцы. Гарнизон располагался на трех башнях этой части сооружения, причем ворота между первой и второй стереглись непрерывно. Вход в крепость защищали двойные двери; первая представляла собой железную подъемную решетку, укрепленную на толстых столбах. Вторая двустворчатая дверь была сколочена из дубовых досок и держалась на обычных петлях. Перед воротами начиналась узкая улица, ведущая на площадь, где по античной традиции строились храмы.
