— Ты хотела переписать нашу историю, не так ли?

Я безмолвно кивнула.

— Тогда нам нужно провести вторую свадьбу, на этот раз с надлежащими клятвами. Без ненависти. Без притворства. Без лжи. Настоящая свадьба, Джулианна.

— Настоящая свадьба, — прошептала я.

Киллиан искренне улыбнулся мне. 

— Настоящая свадьба, — согласился он.

— Я не хочу ничего необычного.

— И я тоже.

— Я хочу сыграть свадьбу здесь, на острове, — потребовала я, наполовину ожидая, что он откажется.

Он наклонился и прижался губой к моей покрытой шрамами щеке. У меня перехватило дыхание от его прикосновения, а шрамы защипало. 

— Я согласен. Завтра?

— Завтра? – взвизгнула я. — Как…

— Я больше не хочу ждать. Я собирался потребовать сегодня, но тебе нужно будет выбрать платье. — Уголок его губ скривился. — Итак, я соглашусь на завтра, и все. Я больше не жду.

— Не торопись, Киллиан. Мы уже женаты, — попыталась я объяснить, но он покачал головой.

— На бумаге, да. Но наш брак основан на клятвах, которые я произнес из гнева и ненависти. Эти клятвы теперь недействительны. Если мы хотим переписать нашу историю, нам нужно начать с наших клятв, принцесса.

Когда он вчера сделал предложение, в этом не было ничего необычного. Но мне этого было достаточно. Достаточно для нас.

И теперь я готовилась идти по проходу. Второй раз. Настоящая свадьба, с верными клятвами.

— Ну вот. Готово, — объявила Мирай, вырывая меня из моих мыслей. Она подошла ко мне, так что мы обе оказались перед зеркалом. Мой макияж был минимальным, как я и просила; Мирай отлично справилась со своей задачей, и мои шрамы стали менее заметными под слоями тонального крема. Я не особо стеснялась их, но мои шрамы всегда напоминали о той ночи.

Это было уродливое постоянное напоминание о смерти Грейслин.

Что моя сестра умерла, а я каким-то образом выжила.

Что она потеряла свой счастливый конец…

Пока я получила свой.

Мое зрение затуманилось, прежде чем одинокая слеза скатилась по моей покрытой шрамами щеке. Боже, я скучала по ней. Особенно сегодня. Мне не хватало ее легкой улыбки и глубокого смеха. Я скучала по своей сестре, просто и ясно.

Уязвленное эго моего отца лишило мою сестру ее долгой и счастливой жизни. О ее нерожденном ребенке и ее любви. Как несправедливо было то, что в то время как он ненавидел меня; в то время как я всегда должна была стать жертвой его тщательно продуманных планов убийства - его настоящая дочь оказалась жертвой.

Я думала, что со временем оцепенею к воспоминаниям, к боли потери Грейслин, но я ошибалась. Боль не ослабевала. Страдания не утихали. Чувство вины не ослабевало. Они по-прежнему лежали тяжелым грузом в моем сердце, и кошмары постоянно напоминали об этом. Муки той ночи, отчаяние от того, что придется жить с этими воспоминаниями, горе от того, что придется жить дальше без нее.

— Джулианна! – предупредила Мирай. — Ты испортишь свой макияж.

Она вытерла мои слезы, бормоча что-то себе под нос.

 — Не плачь сегодня, пожалуйста.

— Я просто… — я подавилась слезами и проглотила крик. — Извини, ты права. Сегодня без слез.

— Это счастливый день.

Мое сердце сжалось от ее нежной улыбки. 

— Это счастливый день, — согласилась я.

Мирай сделала шаг назад и восхитилась мной с головы до ног. Она одобрительно цокнула языком и кивнула. 

— Не могу лгать, мне это платье нравится больше, чем твое другое.

Мое свадебное платье было простым по сравнению с тем экстравагантным, в котором я была на своей первой свадьбе. Вчера Киллиан организовал приезд на остров дизайнера свадебных платьев с более чем двадцатью вариантами платьев. Хотя все они варьировались от простых до экстравагантно красивых, только одно привлекло мое внимание.

Выбранное мной платье состояло из прозрачного кружева и слоев тюля с крошечными цветочными мотивами вдоль лифа и длинных рукавов, что добавляло причудливую нотку. Лиф платья также был изящно приправлен прозрачным тюлем, который дополнял сексуальный иллюзорный вырез. Элегантный и красивый.

Я надеялась, что Киллиану понравится это платье. Мы проводили ритуал «не видеть невесту перед свадьбой», и пока он был зол — конечно, он был зол — Эмили и Мирай объединились против него и заперли его в спальне.

Он стучал в дверь в течение первого часа. Он выругался несколько раз. Затем попытался уговорить меня открыть ему дверь… когда это не сработало, он снова начал ругаться.

Через некоторое время Киллиан окончательно сдался.

Или я так думала.

Мой телефон запищал сообщением, и я закатила глаза.

— Он когда-нибудь сдается? — пробормотала Мирай.

Я схватила свой телефон с туалетного столика и увидела, что это на самом деле Киллиан пишет мне. Головокружительная улыбка расползлась по моим губам. 

— Наверное, нет.

Киллиан: Впусти меня.

Я: Зачем?

Киллиан: Я хочу поцеловаться.

Это был не первый раз, когда Киллиан пытался убедить меня открыть дверь с помощью текстовых сообщений. Ему это почти удалось несколько часов назад, когда он решил не играть честно, посылая мне грязные сообщения и возбуждая меня.

С тех пор, как я была беременна, мое либидо всегда было высоким. Поэтому я быстро поняла, что его цель состояла в том, чтобы заставить меня подойти к нему, возбудив меня его прикосновениями.

Он почти выиграл, если бы Мирай не поймала меня, когда я пыталась улизнуть из комнаты.

Ни Киллиан, ни я не верили в суеверия. Но если бы мы могли избежать каких-либо неудач в будущем, я бы не рисковала.

Я: Ты можешь поцеловать меня у алтаря.

Киллиан: Я хочу больше, чем просто поцелуй. У алтаря нельзя такое делать.

К этому времени я так улыбалась, что у меня начали болеть щеки. Я была так лишена прикосновений, так лишена любви в течение последних четырех лет, что теперь практически падала в обморок от каждого незначительного внимания. Романтичный Киллиан был моим любимым Киллианом.

Я: Ты можешь сделать это после свадьбы.

Киллиан: Я облажался.

Я: Что ты имеешь в виду?

Киллиан: Я представил тебя в свадебном платье, идущую ко мне по проходу… а потом я представил, как чертовски приятно было бы сорвать с тебя это платье и съесть тебя, как мой любимый десерт. Так что теперь мой член болит. Ты убиваешь меня, принцесса.

Я: Во-первых, это не моя вина, что твое воображение так разыгралось. Во-вторых, ты НЕ сорвешь с меня платье. Я сойду с ума, и вместо того, чтобы «завершить» наш брак, как ты отчаянно хочешь, ты будешь спать на полу.

Киллиан: Впусти меня. Пожалуйста.

Я: Ты действительно думал, что слова «пожалуйста» поможет твоему делу?

Киллиан: Да?

В этом сообщении из одного слова он звучал так обнадеживающе, что я представила, как он дуется, ожидая, пока я открою дверь. С моих губ сорвался смешок, пока я быстро печатала сообщение.

Я: Терпение — это добродетель.

Киллиан: Я чертовски не добродетелен.

Я: Я люблю тебя.

Киллиан: Я тоже тебя люблю. Теперь, можно мне киску на поздний обед?

Я: Ужин.

Киллиан: Полдник?

Я: Ужин.

Киллиан: Блядь.

Мирай сдавленно кашлянула, и я уронила телефон на туалетный столик, прежде чем встретиться с ней взглядом через зеркало. Ее щеки порозовели, и она сдерживала улыбку.

Румянец подкрался к моей шее и щекам от понимающего взгляда, который она бросала на меня. 

— Ты читала мои сообщения?

— Неа.

Я подозрительно покосилась на нее. 

— Лгунья.

— Тебе следовало согласиться на полдник.

— Полдник? — Эмили ворвалась в комнату, держа в руках мою белую вуаль. — Ты голодна? Я могу приготовить тебе перекус.

— Не знаю, как Джулианна, но я определенно думаю, что Киллиан голоден, — пробормотала Мирай.

Боже мой.