Свободные места в вертолёте заполнили археологическим реквизитом и оборудованием. Вертолёт долго трясся и раскачивался, покамест, наконец-то, оторвался от земли оглушая нас своей трескотней, медленно стал подниматься вверх.

Летели строго на юг в сторону Ваханского хребта, который выделялся вдали своими огромными остроконечными белыми вершинами, покрытыми многочисленными ледниками и вечным снегом.

Наш полет был настолько низким, по сравнению с полётом на самолёте до Хорога, что отчётливо было видно громады скал со всех сторон. Вертолёт, словно стрекоза, бросал отражение своих крыльев-пропеллеров то на одной, то на другой стороне ущелья, которое постоянно меняло своё направление рельефа гор.

Мы летели, словно в туннели. Над нами огромные горы с заснеженными вершинами. С обеих сторон стены отвесных скал громадного ущелья, а в самом низу, кое, где мелькала извилистая полоска неизвестной нам речушки.

Иногда появлялись небольшие полянки с зелёной травой и редкие заросли деревьев хвойных пород, которые обратно куда-то исчезали и вокруг нас появлялись карнизы серых скал и крутых впадин.

Под нами протянулась огромная каменная страна высоких гор, глубоких ущелий и больших долин. Бесконечная трескотня вертолёта и броски в разные стороны, до такой степени измотали нас, что друг на друга было страшно смотреть.

У нас был такой вид, словно из нас добывали сок или жир, методом выкручивания наших тел. Солдаты погранвойск спокойно дремали на своих местах, словно ничего необычного не происходило рядом с ними.

Возможно, что именно здесь у них был настоящий отдых от постоянных подъёмов по тревоге и дежурства на этой бескрайней границе Союза Советских Социалистических Республик?

Вполне возможно, что ещё немного полёта, мы начнём рвать в свои пакеты, которые нам выдали при посадке в вертолёт? Пройдя через извилины горного ущелья, вертолёт, наконец-то, завис где-то между двух скал и оперся колёсами в какую-то твёрдую площадку на скале.

Нам ничего не было видно, так как на уровне вертолёта стоял густой туман, которых своей пеленой покрывал все, что было ниже вертолёта и сам вертолёт сел на площадку, как в белую сметану густого тумана, дальше которого нам ничего не видно.

   "Если под нами такой туман," – подумал сам, – "то там будет тепло. Мы легко переночуем туманную ночь."

   Пару минут, как целую вечность, мы ждали полной остановки вращения пропеллеров вертолёта. Затем пилот вертолёта открыл дверь и пригласил нас к выходу на площадку.

Первыми вышли девушки. После стали выходить те, кто был ближе к выходу из вертолёта. Когда наступила моя очередь выхода из вертолёта, то едва не вывалился на площадку, так, как не рассчитал на ступеньках, которые скрыты туманом от моих глаз.

Ну, прямо, как на сцене под ногами певицы Аллы Пугачёвой, когда поёт песню про айсберг в океане. Под её ногами растекается туманом испарение жидкого азота, где не видно ничего и можно свалиться со сцены куда-то в оркестровую яму или на первый ряд к зрителям.

Возможно, что так бывало? Площадка в расщелине между скал была настолько маленькой, что нам казалось, мы стоим прямо на самом краю земли.

Стоит лишь шагнуть вперёд и раствориться в огромном пространстве пропасти. Дальше полная неизвестность, которую никогда не познать никому из людей. Как бы мне хотелось туда проникнуть.

Солдаты помогли нам выгрузить все наши вещи и сухой поек. После солдаты сели обратно в вертолёт. Вертолёт начал раскручивать лопасти своих огромных винтов, от которых поднялся сильный ветер вокруг всей каменной площадки, на которой нам негде было зацепиться.

Чтобы вертолёт не зацепил нас своими лопастями или не сдул с площадки, нам пришлось лечь на каменную плиту рядом с колёсами вертолёта.

Вцепившись в свои вещи ждать, когда вертолёт поднимется на нужную высоту и затем улетит от нашей каменой площадки в горах.

Мы так и лежали до взлёта вертолёта на определённую высоту в белом тумане. Когда вертолёт через пару минут скрылся из нашего вида за крутым поворотом глубокого ущелья.

Мы стали разворачивать свой лагерь на маленькой каменной площадке, которую нельзя было назвать плато, так как она в ширину была всего сто метров и в длину немногим больше ширины.

Тут на этом каменном пяточке должна была разместиться группа из тридцати человек и продержаться в каменном мешке огромного ущелья до завтрашнего утра, когда за нами прилетит вертолёт ЮНЕСКО.

Второй группы нашей археологической экспедиции мы не видели. Может быть, это ту группу сегодня перебросит вертолёт ЮНЕСКО, а нами они займутся завтра, когда заберут нас с этой каменной площадки и отправят вертолётом на "большую землю"?

Все прекрасно понимали, что в случае плохой погоды, мы долго не продержимся на этом камне, который будет продуваться со всех сторон и насквозь промокнет под проливным дождём.

В этот день была такая тишина, что даже обычный разговор грохотал по всему ущелью, как усилитель от музыкальной стереосистемы.

Чтобы не вызвать обвала в горах своим шумом, мы старались разговаривать почти шёпотом, так как отчётливо слышали друг друга на расстоянии. Тем более что тесно размещаться здесь.

– Надо закрепить между собой наши палатки. – предложил Муртазов Максум. – Иначе нас поодиночке может сдуть шквальный ветер, который часто бывает в таких местах. Мы сейчас с вами больше альпинисты, чем археологи. Должны быть в единой связке, как альпинисты на подъёме. Так что вы свяжите свои палатки.

   Каждую щель в каменной глыбе мы использовали к укреплению наших палаток, которых было три. На пять человек в каждой. Девушкам предложили поселиться всем вместе в одну палатку, но наши однокурсницы отказались сразу.

Сказали, что всегда будут находиться в одной и той же палатке весь археологический сезон. В тесноте – не в обиде. Лучше нашей группе, в которой мы знаем друг друга несколько лет.

   Нам понадобилось около двух часов, чтобы весь палаточный лагерь накрепко врос в каменную глыбу. Ящики с сухим пайком мы поставили между палатками. Таким образом, у нас получился общий стол, на котором мы устроили первый совместный обед в полевых условиях.

Никто не захотел разогревать на спиртовых горелках полуфабрикаты первых блюд. Открыли по одной банки говяжьей тушёнки на два человека и по одной булочки на каждого человека.

Запивали продукты горячим чаем, который был в термосе у каждого человека. Обедали не торопливо, так как спешить нам было некуда.

Вокруг пропасть и нет нам никакой дороги отсюда. Можно было покушать в спокойной обстановке и поговорить между собой о разном деле. Хотя бы о настоящем времени.

– Сейчас буду связываться по рации с сэром Роджером. – сказал нам, после обеда, Джордж Гибсон. – Мы от него узнаем, когда нашу группу будут забирать вертолётом с каменного плато. Может быть, мы не будем оставаться здесь до самого утра, тогда нам не нужно будет спать? Посидим в спартанской готовности.

   Пустые банки из-под тушёнки мы упаковали обратно в ящики и разбрелись по своим палаткам. После тряски в вертолёте и усиленной работы по восстановлению своих палаток, нам ничего не хотелось говорить.

Не дожидаясь связи Джорджа Гибсона по рации с сэром Роджером, мы стали приготавливать свою палатку к ночлегу.

Всё было ясно, что ночевать придётся на каменной глыбе, так как день пошёл на убыль, а полёты на вертолёте ночь в таком месте опасны. Здесь в тумане ориентироваться вертолётам негде.

– Как мы будем в туалет ходить? – поинтересовалась Касымова Зухра, когда сумерки смешали весь серый цвет природы в единую массу. – Мужчинам легче. Вытащили своё добро из ширинки и сделали своё дело. А как быть дамам? Вокруг нас пропасть и нет ни единого места для туалета. Может быть, вы нам подскажите?

– Давайте мы сделаем как альпинисты. – серьёзно, предложил Никифоров Сергей. – Каждую даму, по отдельности, закрепим страховкой вокруг пояса и спустим на выступ у нашей палатки. Там она сделает своё.