Солдаты и милиция держат свои руки под козырёк в честь погибших людей на этом опасном перевале. Мирзаев тоже даёт тревожный сигнал своей машины.

Все гудки сливаются в одну траурную мелодию. До самого конца перевала звучит жуткая музыка. Мирзаев Вахиб и не скрываем своих слез, которые ручьями текут из наших глаз.

Плачу о том, что сам едва не погиб на этом перевале, а Гиззатулин Нигмат стал инвалидом на всю жизнь. О чём плачет Вахиб, не знаю, может быть, ему жалко по-человечески людей погибших на перевале или у него погибли здесь близкие родственники? Сказал бы он.

– Две недели назад, здесь на перевале погибла семья моего дяди. – говорит Вахиб, словно читает мои мысли.

– Две недели назад, тут сам чуть не погиб. Стал инвалидом мой водитель. – говорю, словно повторяю за ним, но Мирзаев не обращает внимание на мои слова, полностью поглощён горем о родственниках.

   За перевалом траурные гудки прекращаются. Постепенно колонна набирает скорость в сторону Душанбе. Перед самым посёлком Ляур, мы воспользовались отсутствием встречных машин.

Мирзаев Вахиб быстро обгоняет огромный автобус, который в дороге закоптил своим выхлопным дымом всю нашу машину, которая и без него выглядит такой замызганной, словно её только что достали из помойки.

Мне даже неудобно ехать в такой машине. Ну, что поделаешь, лучшей машины у нас нет. Хорошо, что живыми едем.

– Заедем во Фрунзенский райком партии. – предложил ему, когда въехали на территорию Душанбе.

   У меня была надежда на то, что, может быть, Насыров Сухроб, ждёт меня со своими деньгами? Ни таскать, же такую огромную сумму денег с собой на сессию в университет, а после вечером ехать общественным транспортом в райком партии, чтобы там вручить деньги хозяину.

Понимал, что сегодня суббота, выходной день, но, возможно, Насыров Сухроб, из-за своей страсти к деньгам, так будет и в выходной день ждать меня в райкоме партии?

Так что надо поехать туда и отдать ему все его свёртки. Затем поедем домой. Однако мои пожелания не сбылись. На площадке возле здания райкома партии не было машин.

Входные двери в здание райкома партии закрыты, получается, что там делать нечего. Так что мы едем дальше.

– Куда нам теперь? – спросил водитель. – Домой мы поедем или будем в городе искать Насырова?

– Вот, молодец! Ты сам подсказал. – вдруг, догадался. – Поедем домой к Насырову Сухробу. Если даже его не будет дома, то его родственники точно скажут, где нам его искать по городу. Ты, наверно, знаешь, где дом Насырова? Он находится за "Зелёным базаром". Один раз был возле его дома и то поздно вечером. Так что могу ошибиться сейчас без чьей-то помощи. Но мы найдём его. Там всего три переулка.

– Тоже был всего пару раз возле его дома и очень давно. – ответил Вахиб. – Вместе найдём.

   Водитель развернул машину в обратную сторону. Мы поехали через площадь возле цирка и через фабрику "Текстиль" до площади "Айни".

Так там через площадь намного ближе к "Зелёному базару", чем ехать через "Комсомольское озеро" и зоопарк в центр города, а там по проспекту Рудаки через театр оперы и балета имени Айни, наверх к "Зелёному базару".

Молодец, Вахиб, хорошо ориентируется по Душанбе. Знает каждый переулок города. С таким водителем здесь мне будет удобно работать.

– Где-то тут находится дом Насырова Сухроба. – сказал, Вахибу, когда проехали за "Зелёный базар".

– Так вон, его машина стоит. – показал мне, водитель, на стоящую у ворот красивого дома чёрную "Волгу".

   Мы подъехали к дому и остановились в нескольких метрах от чёрной "Волги". Взял свой кейс и пошёл к воротам дома. Двор большой, а дом стоял в глубине двора. Кричать на всю улицу неудобно. Стал искать глазами какую-нибудь кнопку звонка для вызова хозяина, но кнопки там не было видно нигде.

Кричать и звать голосом к себе хозяина среди таджиков не прилично. Ведь нахожусь не в кишлаке, а в городе.

– Александр! Заходи! – услышал, голос Сухроба. – Проходи в мой дом, не стесняйся. Иди сюда.

  Посмотрел вперёд и увидел идущего навстречу мне Насырова Сухроба. У него в глазах видно радость и тревогу. Мне было понятно его чувство, которое он испытывал ко мне, как к носителю его богатств.

Имею в виду кейс, в котором находится большой пакет с деньгами. Видимо взятка за его труд.

– Что там случилось? – спросил меня, Насыров, когда прошёл к нему в домашний кабинет. – Вчера мне с вечера звонили в Исполком пограничники. Затем в Исполком звонили из КГБ. Интересовались твоим прошлым и настоящим. Сверяли происхождение твоего водителя. Номера машины.

– В дороге от Кофарнихона до Куляба, нас дважды, обстреляли моджахеды. – ответил ему. – После Куляба, возле пагрангородка Московский, на границе обстреляли пограничники, которые задержали нас под арест до выяснения наших данных. Пограничники подняли шум из-за нас, как нарушителей.

– Чего это вас на границу занесло? – поинтересовался Сухроб. – Там же всюду хорошая дорога.

– Вот именно из-за этой "хорошей" дороги нас и занесло на границу. – пояснил ему. – В нескольких местах дорога разрушена. Нам пришлось искать объезд. Совсем забыл про границу Союза Советских Социалистических Республик. Там были просто холмы возле реки Пяндж и больше ничего.

   Мы поговорили несколько минут за нашу совместную работу по восстановлению пострадавших объектов.

Насыров приглашал меня за стол обедать, но отказался, сославшись на усталость за прошедшие сутки, которые едва не лишили меня жизни, а позже лишили моего покоя и едва не лишили свободы.

– Ну, ладно! Настаивать не буду. – согласился Сухроб. – Но без рюмки армянского коньяка тебя не отпущу домой. Нам надо с тобой выпить за твоё благополучное возвращение. Какой ты всё-таки везучий! При нашей совместной работе, ты несколько раз выходил из самых разных затруднительных положений.

  "Ты ещё не знаешь о моем присутствии на Варзобском озере." – подумал сам. – "Когда с твоей помощью погибали Салмаевы Мадина и Анвар, а моя остался жить. Выжил только благодаря такому моему везению."

– Благодаря тому, что ты такой везучий и спас мои деньги, – сказал в заключении Сухроб, – сам увеличиваю твою ставку. Бери эти деньги и отдыхай с достойно. После сессии жду тебя на работу.

  Насыров протянул мне две пачки сторублёвых купюр, которые он вытащил из пакета. Принял деньги, как должное, за свой риск, который мне пришлось пережить за эти сутки. Хозяин проводил меня до калитки своего дома.

Закрыл двери калитки на засов, пошлёпал обратно в огромных тапочках на босую ногу. В это время Мирзаев вырулил свою ржавую "Волгу" к воротам дома Насырова. Посмотрел в сторону ушедшего Сухроба. Сразу сел в машину, которая спасала нас от погони.

– Теперь только домой. – облегчённо вздохнув, сказал, водителю. – На сегодня все дела наши закончились.

   Через минуту наш автомобиль вырулил на трассу Душанбе – Кофарнихон. В это время небо заволокло серыми тучами и потихоньку начал срываться мелкий осенний дождь, который постепенно усиливался и перед лагерем заключённых "Кирпичный завод", дождь стал проливным с крупным градом.

По ржавой коробке машины застучали льдинки с голубиное яйца. Сквозь дырочки от автоматной очереди потекли внутрь автомобиля струйки холодного дождя, который стал протекать нам за шиворот, на сидение и после распространился по всему салону машины. Даже сидения стали мокрыми от дождя. Сидеть в луже неприятно.

– Ты обязательно зашпаклюй эти дырки. – подсказал, водителю. – Иначе мы будем каждый раз промокать.

– У меня дома есть банка автомобильной шпаклёвки. – сказал Мирзаев. – Замажу все дырочки.

  Дворники на переднем стекле автомобиля беспомощно дёргались во все стороны и ни давали никакого результата. Дождевая вода так сильно заливала переднее стекло, что водителю приходилось всматриваться в пелену дождевой массы, чтобы как-то видеть просвет дороги, которая напоминала бурлящую реку.