КРЯЖЕВ. Что в папиросе?

ГРИГОРИЙ ЛУКИЧ. Там… адрес, куда они доставят партию фальшивых купюр для обмена на "брюлики", бриллианты.

КРЯЖЕВ. (в недоумении) Уж слишком… просто. И в людном месте? Странно…

ГРИГОРИЙ ЛУКИЧ. Вот и я об этом… но другой зацепки нет.

КРЯЖЕВ. Откуда эта информация?

ГРИГОРИЙ ЛУКИЧ. Да есть один… "сливает" нам иногда, картавый такой, шестерка, по кличке Зуб.

КРЯЖЕВ. Он в банде фальшивомонетчиков?

ГРИГОРИЙ ЛУКИЧ. Нет, в другой – промежуточная группировка, но мы их пока не трогаем из-за этого Зуба (кидает взгляд на одежду Кряжева) Прикид у тебя нормальный. (смотрит на часы) Так… у нас полчаса…

Неожиданно в боковом окне водителя появляется голова флегматичного сотрудника НКВД Корнеева, в штатском, тридцати двух лет, крепкого телосложения.

КОРНЕЕВ. Товарищ майор, Фрукт должен прийти в ресторан со своей новой пассией!

ГРИГОРИЙ ЛУКИЧ. (взрывается) Какой еще пассией?!

КОРНЕЕВ. Зуб только, что позвонил – какая-то начинающая певичка… и она еще… должна выйти на сцену и… спеть.

Гробовая тишина.

ГРИГОРИЙ ЛУКИЧ. (с горьким сарказмом) А, станцевать?!

КОРНЕЕВ. Сказал – только спеть.

ГРИГОРИЙ ЛУКИЧ. Корнеев, вот… ты всегда в последний момент срываешь мне операции!

КОРНЕЕВ. (обиженно) Ну, товарищ майор – я то здесь причем?!

ГРИГОРИЙ ЛУКИЧ. Ладно, иди (упавшим голосом ) Все… операция отменяется.

После короткой паузы Кряжев выходит из машины.

КРЯЖЕВ. Я прогуляюсь.

ГРИГОРИЙ ЛУКИЧ. (почти безнадежно) Далеко?

КРЯЖЕВ. Нет. Есть одна мысль. Я скоро.

Кряжев, дворами, из переулка, выходит на городскую улицу.

Напротив, через дорогу, вывеска: Городской театр "Новая Колхида".

Кряжев заходит в театр и в вестибюле предъявляет удостоверение пожилому вахтеру.

КРЯЖЕВ. Где у вас кабинет директора?

ВАХТЕР. По лестнице и налево.

Кряжев поднимается по лестнице на второй этаж и идет к кабинету директора.

Неожиданно, до него доносится возмущенный женский голос, затем, настежь, распахивается дверь с табличкой "Директор театра", и из кабинета, как фурия, появляется раскрасневшаяся молодая девушка, приятной наружности, двадцати пяти лет от роду, Алька, гибкая, хрупкая, изящная, эксцентричная, с правильными чертами лица, отчасти, избалованная вниманием мужчин – и потому знает себе цену.

Через несколько шагов она резко останавливается, поправляет платье на груди, прическу, не жалея при этом эпитетов тому – кто остался в кабинете.

АЛЬКА. Вот, мразь! Козел облезлый, чуть платье не порвал! (она встречается лицом к лицу с Кряжевым).

КРЯЖЕВ. (к ней, по-деловому) Вы актриса?

АЛЬКА. Еще вчера я мечтала быть актрисой, а сегодня – да пропади оно все пропадом! (с вызовом) А, вы, наверное, главный режиссер… этого дома терпимости?!

КРЯЖЕВ. Нет, я не из театра, но у меня к вам есть предложение. (предъявляет удостоверение)

Из-за двери кабинета, придерживая рукой низ живота, с воплем "Вот, стерва!" появляется немолодой лысый, под шестьдесят, директор, но увидев чекиста с "корочкой" меняется в лице и скрывается за дверью.

КРЯЖЕВ. (кивает на дверь директора) Может…?

АЛЬКА. Да, ладно – я ему хорошо врезала!

ВЕЧЕРОМ ТОГО ЖЕ ДНЯ

Вестибюль дорогого ресторана.

Кряжев, с Алькой под ручку, вразвалочку, подходит к дородному метрдотелю в черном костюме-тройке.

КРЯЖЕВ. (смерив его взглядом, лениво ворочая языком) У нас бронь на девятый столик.

МЕТРОДОТЕЛЬ. (глянув на обоих, через паузу, услужливо) Прошу за мной.

В зале свободно почти половина столиков. Кряжев и Алька сидят за столиком у стены, рядом со сценой. У них на столике: водка в графине, вино, закуски, и на видном месте портсигар с вензелем. Кряжев, вальяжно откинувшись на стуле, и сложив руки на груди, слушает Альку в пол-уха.

АЛЬКА. А где сейчас настоящий бандит Фрукт? Вдруг, он сейчас заявится и нас тут застрелит?

КРЯЖЕВ. Не заявится, кутузке он. Его еще утром сняли с поезда в Одинцове.

АЛЬКА. А тот бандит, что должен подойти, наверно, сейчас сидит в зале и наблюдает за нами?

КРЯЖЕВ. Возможно.

АЛЬКА. (наклонившись к Кряжеву, в полголоса, с вызовом) И не думайте, что я всегда вот – так, запросто, соглашаюсь на всякие там… авантюры! Просто, настроилась на просмотр в театре… готовилась, а там… (отпивает из бокала глоток вина, с бокалом в руке). Но, на ближних столах этого бандита – точно нет. Вот эти (кивает на "кругленького", крупного полного мужчину, с коротким ежиком волос и солидным "загривком" на толстой шее, и, на важного военного в звании майора) – точно не похожи на бандюг. Этот военный, с красавицей блондинкой, и тот "боров" с молоденькой, наверное, заведующий какой-нибудь… базой, такие… самодовольные. А рядом с ними сидят куклы, с потухшими глазами. В стране нет частной собственности, а за столами сидят собственники – для них женщины – это вещи которыми они владеют. Их спутницы… мечтали о любви, а стали вещью. Вот так! И я должна играть… вашу вещь.

Кряжев наклоняется к Альке.

КРЯЖЕВ. (вполголоса) Вы обещали спеть.

АЛЬКА. (несколько манерно) Но только учтите – эту песню я спою не для вас, а для мужчины моей мечты, возможно, что он так и останется… мечтой.

КРЯЖЕВ. Для кого угодно, только спойте.

Алька умолкает, бросает на Кряжева недовольный взгляд, грациозно встает и поднимается к музыкантам на сцену, что-то им говорит, и затем исполняет популярное в СССР танго 30-40х годов "Дождь идет": не громко, грудным голосом, почти речитативом.

Аккордеон и оркестр п/у Анри де Принса, Франция, солист – Ролан; 1936 г.

Источник:

https://ok.ru/pesnivideosssr/topic/62760393834736

Музыка Г. Химмеля,

слова Б. Дубровина при участии Николая Бульботка

"Дождь идет"

АЛЬКА. Дождь стучит по крыше,

Я его не слышу,

Я его не вижу, я все жду тебя.

Снова днем и ночью

Дождь стучит все громче,

Но ты придешь в этот дождь,

Скажешь мне любя:

Припев:

Мне так легко с тобой,

И сердце так бьется,

И снова в нем солнце, как весной!

Пусть была разлука -

Мы нашли друг друга,

Мы оба верим в любовь,

Счастье будет вновь!

Пусть тот дождь был грозен

Но мы прошли сквозь осень

Было трудно очень

Но, я ждала тебя

Этот дождь последний

Смоет все сомненья,

И ты придешь в этот дождь,

Скажешь мне любя:

Припев:

Мне так легко с тобой,

И сердце так бьется,

И снова в нем солнце, как весной!

Пусть была разлука -

Мы нашли друг друга,

Мы оба верим в любовь,

Счастье будет вновь!

После исполнения песни в зале ей аплодируют. Алька возвращается к столику.

КРЯЖЕВ. (разводя руками) Вы прямо как…

АЛЬКА. Певица Вера Левицкая?

КРЯЖЕВ. (не уверенно) Да, наверное…

АЛЬКА. (в полголоса) вы должны поцеловать мне руку.

КРЯЖЕВ. Простите, виноват… я… (не ловко, целует ей руку).

АЛЬКА. (с грацией придворной дамы) Стул (Кряжев встает и пододвигает ей стул).

КРЯЖЕВ. (уже за столом) Вы где-то учились петь?

АЛЬКА. Нет – это я дома… все ее пластики выучила. А так – у моего папы был когда-то один знакомый… концертмейстер, и я брала у него уроки.

Мимо столика Кряжева идет подозрительный мужчина, около сорока, с колючим взглядом, с золотыми зубами, в светлых широких брюках, и темном пиджаке, чуть сдвинутым за плечи. Неожиданно, он останавливается и опирается ладонью на его столик. На тыльной стороне ладони у него наколка в виде паука.

ПАУК. Гражданин закурить не найдется?

КРЯЖЕВ. Я не курю, но хорошего человека могу угостить. (Кряжев подает Пауку из портсигара папиросу).

ПАУК. Благодарю.

Смерив взглядом Кряжева и Альку, Паук, сминает папиросу в "козью ножку". Затем идет к своему столику, недалеко от выхода, расплачивается и выходит из ресторана.