Чем дороже стоили картины Димы, тем дороже ему обходился каждый день его простоя. Динамо-машина для выработки энергии творческого разрушения всё время требовала новых и новых шоковых впечатлений. Жалкое зрелище откушенных петушиных голов ее уже не удовлетворяло.
К счастью для незадачливого Димы, тот же старичок-куратор познакомил его с Диего, художником из Колумбии. Он создавал такие арт-объекты: развешивал на голых электропроводах бездомных кошек и собак, а затем врубал ток и наблюдал, как орущие животные зажариваются заживо. Обычно Диего снимал это на видеокамеру, а затем демонстрировал запись в каком-нибудь выставочном зале, на стенах которого развешивались опаленные шкуры несчастных жертв колумбийского гения. От арт-шоу художника-живодера Дима получал мощный заряд негативной энергии, которая помогала ему и дальше творить безобразные кровопускания – пока что на холстах.
Но со временем даже вид вопящих от боли животных перестал работать. Нужны были радикальные действия для сублимации энергии ненависти, которая помогала Диме творить арт-объекты на продажу. Своей проблемой он вновь поделился со стариком-евреем. Тот молча выслушал художника, печально посмотрел на него и предложил для начала обратиться к врачу-психиатру. Или же, на худой конец, сходить к психоаналитику, чтобы тот ему морально помог.
Художник предложение отринул и популярно объяснил на русском матерном, что он думает о психоанализе и о всех врачах вместе взятых. На это старик ответил, что Диме неплохо бы начать во что-то верить, но Бог человеку с таким складом ума явно не подходит, и предложил обратиться к антиподу Бога – Дьяволу.
– У нас здесь, знаете ли, Дима, как в Одессе, всё есть. Так что, если хотите, можете сходить на службу к сатанистам. Организуем.
В районе Ист-ривер, на пересечении 14-й Восточной улицы с авеню D, в одном из подвалов неприметного складского здания действительно оказалась церковь сатаны.
Дима сходил туда на службу пару раз, но разочаровался в увиденном. После экспериментов Диего с животными сатанинская служба показалась ему просто детским садом. Все эти тарабарские бормотания на латыни, чтение молитв задом наперед, перевернутые кресты и черные стены… Развлечение для слабонервных интеллигентов-христиан, требующих новых пикантных развлечений, как решил Дима. Правда, кое-что он у сатанистов оценил и даже взял на вооружение. Это право первой крови (они пили теплую кровь жертвы из чаши по кругу) и секс в ритуале (и обливали совокупляющихся на алтаре капища кровью только что убитого жертвенного животного).
Именно с тех пор Дима пристрастился пить кровь живых домашних животных. По утрам он высасывал, как вампир, кровь из куриц и петухов и чувствовал, как вместе с ней он поглощает дух жизни птиц и как их плоть постепенно застывает, превращаясь в мертвую.
Теперь картины художника начали пугать даже его самого – до такой степени, что по ночам он боялся спать в мастерской. Со всех сторон на него глядели полулюди-полузвери, терзающие плоть орущих, переполненных ужасом и болью таких же то ли людей, то ли зверей.
Но притягательная сила ненависти, которая рождала в Диме это искусство, будто толкала его попробовать что-то еще более экстраординарное, нежели просто пить кровь живых петухов.
Как-то вечером, шляясь по ист-риверскому парку, около Вильямсбургского моста он познакомился с черномазой шлюшкой, немолодой, лет сорока, и снял ее на всю ночь за двести баксов и бутылку водки. Водку они тут же и распили вместе, а затем совершенно опьяневшую негритянку Дима оттащил в ближайший заброшенный парковый грот, заваленный пластиковыми мешками с мусором, и принялся сладострастно насиловать. Мускусный ли запах несвежего женского тела, черная ли кожа, выпитая ли водка подействовали на него – или же всё сразу, но Дима перочинным ножом вскрыл пьяной шлюхе сонную артерию и впервые напился человеческой крови. Остановился только тогда, когда его первая жертва перестала хрипеть и безжизненно обмякла. Облил тело шлюхи остатками водки, завалил пакетами с мусором и уходя, поджег.
Дима нимало не смутился совершённым. Наоборот – испытал небывалый эмоциональный и пьянящий подъем духа. Именно с этой ночи, как сам считал, он наконец обрел себя в искусстве и разрешил все свои психологические проблемы. Нашелся тот самый материал, которым питалось отныне его творческое alter-ego. А взамен Дима получил уверенность в собственных силах и материальные блага окружающего мира…
Случайно или нет, но машина отказалась заводиться, и ему пришлось добираться до своего салона на общественном транспорте. Еще стоя на остановке, он обратил внимание на весьма странное граффити на ней, в виде глаза, вписанного в круг Уробороса. Люди, стоявшие на остановке, смотрели на него так, словно опознали в нем объявленного в розыск преступника. Это было так больно, что Дима, желая избежать их общества, пешком дошел до метро, но уже сидя в вагоне, заметил, что напротив него занимал место человек с лицом ящерицы. Рядом с ним сидел скинхед с печатью сатаны на лбу. И никто на них не обращал внимания, словно это было нормой. К тому же у человека-ящерицы в руках была здоровенная лупа, а скинхед держал топор, испачканный запекшейся кровью. На белой майке человека-ящерицы чернело «иди», а на черной футболке скинхеда белело «за мной». Послание явно было адресовано Диме. Но он отказывался в это верить. Всю жизнь он привык обманывать людей, продавая им нечто бессмысленное, которое называл искусством. Поэтому принять действительность, которая не отвечала его представлениям о мире, как о чем-то хорошо ему известном, он просто не мог. Это претило всему его жизненному опыту. Он просто вышел из вагона на первой же остановке и сел в следующий поезд. Это не сработало.
… Разумеется, его новое увлечение – убивать проституток во время полового акта – для нью-йоркской общественности не осталось незамеченным. Когда количество найденных трупов перевалило за десяток, местная полиция занервничала и преступила к полномасштабному расследованию.
По всем местным телеканалам прошла серия репортажей о новом сексуальном маньяке, которого пресса окрестила ист-риверским вампиром. Население квартала только о нем и говорило.
Все жертвы были цветными проститутками, так что за большинством из них полиция стала негласно наблюдать. Это оказалось не очень сложно. Разношерстные и разнокожие обитатели квартала с готовностью поддержали полицию, добровольно сообщая о подозрительном поведении клиентов жриц любви.
Беспечный Дима, довольно плохо зная язык и не следя за новостями, первое время по-прежнему продолжал снимать проституток, предпочитая метисок и негритянок. Парочку из них он зарезал, и от поимки его спасло только то, что дамы принимали клиента на дому, у себя в квартирах, а не в номерах.
Немного позже старик-антиквар, с которым Дима в последнее время жизни в Нью-Йорке почти что подружился, сообщил ему, что после убийств, наделавших немало шума, всех проституток района – от Вильямсбургского моста аж до моста Квинсборо – негласно контролирует полиция, а местные выслеживают подозрительных личностей. Тогда Дима понял, что ему нужно остановиться на время или что-то кардинально изменить, чтобы избавиться от постоянной необходимости создавать арт-объекты на продажу.
Так у художника родилась шальная идея. Он задумал жениться на своем арт-менеджере Саре Лилит в надежде, что к мужу она будет относиться иначе, чем к компаньону. На худой конец – постараться влюбить ее в себя и вертеть ей потом, как угодно. Дима поделился мыслями со стариком-евреем, но тот лишь печально покачал головой и начал его отговаривать, при этом довольно странно выразился:
– Дима, мой вам совет: не трогайте госпожу Лилит и не домогайтесь ее. Эта дама – типичная женщина-вампир.
Мол, такая женщина, как Сара, пожирает мужиков, высасывая из них все соки.
