Бежать и никогда не возвращаться!

Я, пожалуй, пойду домой, Алекс, — мямлю я через силу — во рту горько, кисло и солено одновременно. Мерзость просто! Похоже на аллергичскую реакцию на слишком суровые лица, благоухающие сногсшибательным парфюмом…

Парень пару секунд смотрит на меня почти серьезным взглядом, словно решая, как же ему со мной поступить: толи выпустит уже на свободу, толи еще порезвиться… как коту с мышью. По выражению его лица я понимаю, что свободы мне пока не видать…

Что, так и пойдешь? — спрашивает он игриво, кивком головы указывая на мои ноги в красных, рождественских носках.

В тот же момент я сливаюсь по цвету с этими же самыми носками: вот значит почему, отец Алекса так странно смотрел на меня! Ну и конфуз. В этих носках я как натуральный Санта, только усов не хватает. Хотя с моим-то везением нельзя исключать и возможность появления этих самых усов — хватаюсь за свое лицо, чтобы проверить, все ли со мной в порядке. Нет, усов нет… Зато и косметика вся стерлась. И пусть ее было немного, но все же… И волосы эти ужасные! Вечно путаются и торчат во все стороны, как у Страшилы Ужасного. Спасибо, родители, услужили, что уж тут скажешь!

Можно мне в ванную сходить? — робко обращаюсь я к Алексу, который прямо препарирует меня своим взглядом.

Конечно. Я буду ждать тебя внизу! Только поторопись — яичница стынет.

Захожу в ванную комнату и захлопываю за собой дверь. Наконец-то полная тишина… Закрываю глаза и прислоняюсь лбом к холодным плиткам на стене — это было самое жуткое начало дня в моей жизни.

3 глава

"Если у вас бабочки в животе, совсем не обязательно, что это любовь. Возможно, вы просто птичка…"

Когда я покидаю ванную комнату и крадусь вниз с мастерством заправской складовой мыши — ощущаю в себе все большую решимость тайно выскочть за дверь и скрыться в неизвестном направлении. Инфантильно, я знаю, но кто сказал, что я не могу вести себя как ребенок… Если очень хочется и нужно.

А, вот и ты наконец! — от неожиданности я буквально подпрыгиваю на месте. — Идем быстрее за стол.

Алекс тянет меня к обеденному столу, накрытому с особенной тщательностью белой, ажурной скатертью, а на ней расставлены, словно фигуры на шахматной доске, несколько различных баночек джема, шоколадный крем, молочница с пенкой по краю и несколько коробок с пшеничными хлопьями, что говорится, на любой вкус и цвет. Это кроме яичницы, которая все еще дожидается меня на накрытой специальной крышкой тарелке…

Он отодвигает передо мной стул — прямо как официант в ресторане — и подает белую салфетку, которую я автоматически кладу на колени — все мои мысли лишь о том, станет ли завтракать с нами и Адриан Зельцер, отец Алекса… Его сын между тем поднимает крышку со своего «фирменного блюда» и я вижу перед собой… сердце. Сердце-глазунью. Кто-то явно расстарался ради меня!

Надеюсь, это не признание в любви? — острю я на автопилоте. — Для этого мы слишком недолго знакомы, знаешь ли.

Алекс тут же включается в игру:

Ты провела ночь в моей комнате, — он непередаваемо поигрывает бровями, — как честный человек, я просто обязан теперь на тебе жениться.

Я согласна, если только наша свадьба состоится на Карибах!

Заметано, — Алекс выставляет ладонь, и я хлопаю по ней со всей силы. А силенок что-то сегодня маловато… И есть как-то совсем не хочется. Кусок в горло буквально не лезет…

Что, совсем невкусно или у тебя по утрам нет аппетита? — любопытствует парень, заметив, как я безрадостно ковыряю вилкой в яичнице.

Нет аппетита, — призаюсь покаянно — меньше всего мне хочется обидеть Алекса.

Он изучает меня внимательным взглядом:

Надеюсь, это не из-за Юлиана? — не без осторожности любопытствует он. — У него нынче выдалась бурная ночка, и я не думаю, что он хотя бы имя твое после этого вспомнит…

Смысл его слов не сразу доходит до меня…

Он дома? — вскидываюсь я с самым испуганным видом. Только встречи с ним мне для полного счастья и не хватало! В переносном смысле, конечно.

Отсыпается на диване в гостиной. Видок у него еще тот!

Только не это! Срочно бежать, и чем дальше тем лучше. Резко вскакиваю со стула, так что вся посуда опасно подскакивает.

Куда ты? — выпучивает удивленные глаза Алекс. — Хочешь на Юлиана посмотреть? Поверь, там одно сплошное разочарование. Хотя, — тут же одергивает он самого себя и глаза его загораются хитрым блеском, — как противоядие от любовного томления, этот вариант тоже имеет место быть…

Смотрю на него недоуменным взглядом — о чем он вообще говорит?

Я о ниспровержении кумиров: увидишь его в таком гадком состоянии и сразу же поймешь, что он тебя не достоин… Идем!

Вот ведь придумал: никуда я не пойду. Я снова плюхаюсь на стул и беру в руку вилку.

Ты чего?

А ты чего? — парирую я в ответ. — Думаешь, я пойду пялиться на него спящего, словно какой-нибудь сталкер?! Ты в своем уме, Алекс? Все, я ем, не трогай меня.

Я едва успеваю положить в рот маленький кусочек яичницы, как хлопает входная дверь, и по дому разносится женский певучий голосок:

Адриан, свет очей моих, ты дома?

Бросаю на Алекса обалдевший взгляд, но он только пожимает плечами, мол, ничего особенного, это у нас в порядке вещей.

Вслед за певучим голоском к нам на кухню врывается сама обладательница оного, которая оказывается… совсем немного так итальянкой? испанкой? — не берусь сказать точно, но она точно не немка. Волосы иссиня-черные, собранные в высокий хвост, глаза большие, карие, искуссно подведенные черным, отчего кажутся еще больше, а кожа такая матово-персиковая, что хочется проверить ее мягкость на ощупь. Мечта, а не женщина! Неудивительно, что я ее сразу же невзлюбила. С первого же взгляда… Вот тебе и «встречают по одежке»: с этим-то у нее полный порядок — не по-зимнему короткое платьице, сапожки на высоком каблучке и целая плеяда позвякивающих браслетов на тонких запястьях — а я ее все равно уже не люблю.

У нас гости? — удивленно осведомляется моя мгновенная антипатия, сканируя меня изучающим взглядом. Была бы она мужчиной — привелекли бы за сексуальное домогательство. — Кто она? — обращается она к Алексу, словно пристальный осмотр выявил меня недостойной ее царственного внимания.

Это Шарлотта, моя подруга.

Твоя подруга? — женщина красиво изгинает свою идеально выщипанную бровь. — Да ты время зря не теряешь, как я посмотрю… У, шалун! — она протягивает руку и треплет парня за щеку. Тот кривится, но в целом сносит эту ее вольность довольно терпеливо. Должно быть, привык, решаю я про себя. — Так где же мой милый Адриан? — вопрошает она парня с широкой улыбкой на своем красивом лице. — Я видела его автомобиль у дома.

Думаю, он в гостиной… с Юлианом.

О, — женщина театрально округляет свои бледно-розовые губы, — наш милый Юлиан снова что-то учудил?

Алекс кидает на меня неуловимый взгляд, закатывая глаза.

Он всегда что-то чудит, Франческа, — отвечает он насмешливо, — такой уж он уродился. Нам, смертным, остается, только терпеть! Может, хоть ты по-матерински наставишь его?

Франческа на секунду меняется в лице — перемена такая мгновенная, что я почти сомневаюсь, что вообще видела ее — а потом снова треплет парня по волосам:

Ты такой сhiacchierone (балагур), мой дорогой! Интересно, лечится ли это? — с этими словами она стремительно выходит из кухни, но шлейф ее цветочных духов тянется за ней, подобно королевской мантии.

Я продолжаю смотреть ей вслед еще несколько последующих после ее ухода секунд — пытаясь прийти в себя после этого экстраординарного знакомства. Ну, почти знакомства…

Кто это был? — наконец любопытствую я.

Алекс, должно быть, замечает мой все еще слегка блуждающий взгляд да и недовольные нотки в голосе слишит, я уверена, тоже.

Это Франческа, папина подружка, — отвечает он кратко, хотя знает, как я жажду подробностей. Никак специально меня изводит, изверг!