Княгиня Дадиани явно с превосходством во взгляде посмотрела на Прасковью Валуевну, как бы произнося: — я что говорила!
В комнату как раз внесли столик с чашкой отвара и небольшой тарелкой с бульоном.
Ирэн посмотрела на это безобразие, и прислушавшись к себе заявила:
— А знаете, что, дамы, пойдемте в общую столовую, я бы хотела позавтракать со всеми вместе.
И как выяснилось, это было лучшее решение, потому что все, и дети, и отец извелись не понимая, что произошло.
Ирэн попросила дам не вдаваться в подробности, объяснив случившееся лёгким женским недомоганием.
На завтраке был и Путеев, который сокрушённо покачал головой:
— Ирэн Леонидовна, пришёл вчера поздно, так меня к вам не пустили. Но я, знаете, поехал к доктору Волотову и всё у него выяснил. Это очень опасно!
Ирэн предупреждающе взглянула на Путеева. И тот сразу поняв, что Ирэн не хочет обсуждать это при детях перевёл тему.
— А кто такой Волотов? — зацепилась Ирэн за новое имя
— Так это же доктор, который вас вчера лечил, — удивлённо, что Ирэн не в курсе сказал Путеев.
Тут же раздался громкий голос княгини Дадиани:
— Вай, я не могу, лечил! Это наш отвар лечил, а доктор ваш так, только поговорить.
После весёлого завтрака, Ирэн отправила записку Виленскому с просьбой приехать для разговора.
Виленский примчался через полчаса, она даже не успела разобрать все остальные дела, которые начала готовить к поездке в Горное княжество.
Ирэн вместе с Виленским прошли в кабинет.
— Ирэн, что произошло, мне доложили, что вы приболели
Если Ирэн и удивилась, что кто-то докладывает о том, что с ней происходит, то ненадолго. Понятно же, что особенно здесь в столице, ты словно под стеклом, хорошо, что ещё не приколот на булавку как бабочка в коллекции энтомолога.
— Спасибо, Сергей, мне уже гораздо лучше, но я бы хотела поговорить о другом. Возможно, то, что я скажу является смертельно опасной информацией. Но кроме вас мне не к кому обратиться и не с кем посоветоваться.
Виленский молча, взял руку Ирэн, приложил к своей щеке:
—Я благодарен вам за то, что вы наградили меня доверием.
И поцеловал тыльную часть ладони. Это был волнительно.
Ирэн рассказала, что вчера была у князя Мещерского, в гостях у его дочери, на так называемом «мистическом сеансе». И рассказала, что там она встретила мальчика, лет тринадцати, сына Софьи Мещерской. И он просто вылитый великий князь Николай, старший брат императора, которого Ирэн видела на семейном портрете в малом дворце Кремля.
Виленский молчал. Ирэн решила дать ему время, потому как понимала, насколько это страшная информация. Особенно в свете того, что происходило и продолжает происходить в империи.
Через некоторое время Виленский отмер и произнёс:
— А князь Мещерский у нас тоже в Государственном Совете, и вся «стариковская» часть Совета на его стороне. И его ставленники есть и главном штабе и в коллегиях.
Виленский тяжело вздохнул.
— Я не помню, чтобы Николай встречался с Софьей, да мы, собственно, не так чтобы дружили, но общались. У него была своя компания, как раз кто-то из Мещерских, в основном все те, кто относился к первому кругу аристократии, князья и великие князья, у всех же в князей царская кровь в роду имеется. А сам наследник, конечно, был любимец женщин, и они отвечали ему взаимностью.
— Но надо что-то делать? — у Ирэн было такое чувство, что они уже опаздывают, ей казалось, что с горы летит снежный ком, становясь с каждым оборотом всё больше и больше. И когда он достигнет подножия горы, то накроет всех.
— Не волнуйтесь, Ирэн, я сейчас же поеду в Кремль, там у Забела и Шувалова есть информация, возможно она совпадёт с тем, что вы сказали.
— А что будет с мальчиком?
Виленский успокаивающе взял Ирэн за руку:
— Не думайте сейчас об этом.
Раздался стук в дверь.
— Да, войдите, — громко сказала Ирэн
Это оказался дворецкий:
— К вам княгиня Софья Владимировна Мещерская с кузеном
Почему-то у Ирэн первая мысль, как только она услышала имя Софьи с титулом была:
— Значит всё-таки замужем, раз не княжна, а княгиня, но вот почему Мещерская?
Вслух же сказала:
— Сергей, не надо, чтобы она тебя тут видела, я не знаю, насколько княгиня в курсе всех дел своего отца
— Но я не хочу оставлять тебя одну.
Ирэн стала приятна такая забота от барона, и то, что он даже перешёл на ты:
— Поверь, Сергей, я не одна, но я бы хотела послушать, что княгиня мне хочет рассказать
— Позволь я останусь, ведь с ней ещё кузен, кстати, ты его знаешь?
Ирэн подумала, что «кузен может идти лесом», а вслух сказала:
— Я не собираюсь принимать кузена, я даже не запомнила, как его зовут, пусть подождёт в холле, я приму только Софью. Но она не станет говорить при тебе
— Я буду в соседней комнате, — и Виленский показал на дверь, за которой располагалась небольшая комната, используемая для хранения старых бумаг, что-то вроде небольшого архива.
— Вот же мы шпионы, — подумала Ирэн. Но было понятно, что по-другому нельзя. Сергей прав, она не может сейчас оставаться наедине с Мещерской, особенно в свете того, что она узнала.
Виленский прошёл в архивную комнату, предварительно затащив туда стул.
Ирэн подумала, — Что это весьма предусмотрительно, никогда не знаешь, насколько долго затянется разговор двух дам
Вскоре в кабинет вошла Софья Мещерская, которая сегодня была бледнее чем обычно.
Ирэн не стала демонстрировать ей дружескую радость, скорее наоборот, холодно спросила:
— Чем обязана?
— Ирэн, простите, так и знала, что вы на меня обидитесь, но поверьте, я не планировала ничего такого, это… совершеннейшая случайность.
— Случайность, вы называете отравление случайностью?! — в голосе Ирэн звучало настоящее возмущение
— Но я же сама была там, — голос же Мещерской слабел с каждым новым оправданием, — и я тоже до сих пор плохо себя чувствую.
— Так сидели бы дома, княгиня, — жёстко произнесла Ирэн.
И эта фраза явилась «спусковым крючком» для княгини.
Она зарыдала. Лицо её некрасиво покраснело, рот искривился в немом крике, сразу стали видны морщинки, которые не бросались в глаза, когда Софья находилась в спокойном состоянии.
Ирэн смотрела молча, сложно было понять, это очередная ложь, игра, или крик о помощи человека, к которому некому больше пойти.
Наконец княгиня начала успокаиваться, Ирэн встала и подала ей воды, всё также сухо сказала:
— Вы приехали поговорить, давайте поговорим, я вас выслушаю, но я вам ничего не обещаю.
Княгиня не воспользовалась протянутой рукой дружбы, и не открылась.
Она начала рассказывать, но ничего секретного или существенного она не сказала. Ни слова про сына, ни слова про то, кто его отец. На вопрос Ирэн «замужем ли она», княгиня вздрогнула и сказала, что она вдова.
Всё её объяснение сводилось к тому, что мадам Окри во всём виновата, и отец уже подал на неё заявление в управление исправников.
Говоря всё это, княгиня как будто бы ждала вопроса от Ирэн. И Ирэн знала, какого вопроса та ждала, но не стала его задавать, потому что пока Софье Мещерской верить было нельзя.
Поэтому: — нет никого не видела, ничего не слышала.
Софья ещё некоторое время оправдывалась, потом попробовала перевести тему на то, чем Ирэн занимается, на все её мануфактуры, попыталась спросить, как ей удалось вырваться из-под влияния мужа и отца.
Но Ирэн не видела смысла об этом говорить, тем более что за стенкой в архивной комнате как раз сидел тот, из-под чьего влияния ей «удалось вырваться»
Ирэн не видела смысла в том, чтобы быть доброй по отношению к Софье, хотя ей было её жаль, она понимала, что в это время очень тяжело женщине стать независимой от мужчины. И дело даже не только в образовании. А в том, что в большинстве аристократических семей дочери, это возможность объединить капиталы, повысить своё положение. И так их и воспитывают.
