После того как попила, стало легче. Ирина прошла к двери и толкнула её. Не удивилась тому, что дверь заперта. Иначе зачем взрывать Манеж, притаскивать её сюда в бессознательном состоянии, а потом не запирать дверь.

Ирина решила не кричать и не истерить, прилегла, прикрыла глаза, и стала ждать. Тем более, что голова немного кружилась. Лежать вот так вот просто было даже приятно, была пара моментов, которые омрачали это состояние, первое, в волосах и на платье было очень много каменной пыли, ну и второе, это то, что находилась Ирэн неизвестно где и неизвестно у кого.

Ирина задремала, но когда услышала, как открывается дверь, то сразу же открыла глаза. В комнату вошла пожилая женщина, на голове у неё был белый чепец, лицо круглое, добродушное, одета она была в серое платье с белым передником, из чего Ирина сделала вывод, что это форма.

— Скорее всего служанка, — подумала Ирина и, приветливо улыбнувшись, спросила:

— Не подскажешь, кто твой хозяин?

Но вместо ответа служанка как-то странно открыла рот и промычала.

— У неё нет языка, — догадалась Ирэн, — она немая. Хитрό.

Нет языка, нет возможности выдать информацию.

Служанка поставила поднос на тумбочку, отодвинув графин. Потом показала рукой на одежду Ирэн и изобразила, как будто отряхивает её.

Ирине очень хотелось переодеться и вымыться, но она решила, что безопаснее оставаться пыльной, но одетой. Мало ли что.

И, как показали дальнейшие события, Ирина была права.

Поэтому она просто попросила принести воды, чтобы умыться. Хотелось освежить хотя бы лицо.

Решила поесть, силы могли понадобиться в любой момент. Тарелки и приборы были простые, по ним тоже ничего нельзя было определить.

После еды Ирина снова прилегла, и сама не заметила, как задремала. Проснулась оттого, что кто-то, слегка навалившись сбоку из-за малой ширины кровати, расстёгивал ей платье.

Ирина резко поднялась и оттолкнула мужчину, лицо которого в темноте комнаты было невозможно разглядеть. Судя по тому, что из окна больше не было света, наступила ночь или поздний вечер, а это значит, что проспала Ирина несколько часов.

То ли от испуга, то ли, потому что мужчина не ожидал, но толчок получился сильным, и мужчина свалился на пол.

— Ирэн, — обиженно, голосом Балашова произнёс этот несостоявшийся насильник, — ты чего?

Ирина уже поднялась с кровати, и теперь стояла с другой стороны, положив одну руку на кувшин. Кувшин был из толстого стекла и мог сослужить хорошую службу.

— Граф, вы что себе позволяете? — голос Ирины дрожал, всё-таки она испугалась, но графин под рукой придавал уверенности.

— Ирэ-эн, — протянул Балашов, и Ирина с ужасом поняла, что граф сильно нетрезв. Она всегда опасалась пьяных, у людей отключаются «тормоза», размываются «ценности», не просто же так говорят «пьяному море по колено».

— Вы пьяны, вам лучше уйти, — вежливо, но холодно сказала Ирина.

Какой Балашов в подпитии Ирина не знала, этого ей память Ирэн не предоставила, может он «мягкий и пушистый», а может и «скрытый агрессор». Она вспомнила, что, когда-то в прошлой жизни посещала курсы самообороны, так вот там их вела женщина, и на одном из занятий она говорила, что с пьяными лучше не общаться. Но, если они начинают вам что-то говорить, предъявлять вдруг претензии – старайтесь увиливать, но при этом ни в коем случае не проявляйте агрессию в ответ.

— Ирэ-эн, вот как у тебя это получается, ты здесь не у себя, а снова командуешь? Может спросишь, где ты? — Ирине показалось, что голос Балашова стал трезвее.

— Хорошо, — с дрожащим голосом удалось справится, и Ирина спросила:

— Где я?

— Не скаж-жу, — снова пьяным голосом протянул Балашов, склонил голову вбок, всё также оставаясь сидеть на полу, потом добавил, — вернее скаж-жу, но за поцелуй.

— Тогда вам лучше уйти, — снова холодно произнесла Ирина

Балашов встал, и Ирине это не понравилось. Рост у него был огромный, по сравнению с ней, и, хотя он и стоял в полутора метрах от неё, да ещё и через кровать, всё равно было неприятное ощущение опасности.

— Какая ты стала неприступная, у-ух, а я, между прочим, хотел помочь, но теперь не знаю, зачем тебе такой сильной помогать, — снова протрезвевшим голосом сказал Балашов.

— Кирилл, — Ирина решила попробовать более мягкий подход, — ты понимаешь, что меня будут искать, зачем ты меня похитил?

Балашов засмеялся, некрасиво запрокинув голову назад. В темноте казалось, что головы у него нет вовсе.

— Это не я тебя похитил, но…я могу помочь…, если ты будешь поласковей, — и он стал обходить кровать, двигаясь к Ирине

— Кирилл, стойте, вы же не такой, — Ирина решила использовать подход увещевания, — вы же красивый, у вас и так много женщин, зачем вам я?

Балашов навис над Ириной и почти уткнулся носом ей в волосы, зашептал:

— А мне не нужны другие, я когда увидел тебя там в Никольском, с тех самых пор ты ме снишься.

Ирина начала отступать, покрепче прихватила графин, размахнулась и как могла, так и врезала Балашову графином. До верха головы не дотянулась, удар пришёлся справа по левому уху графа.

Он закричал:

— Су-ука, су-ука, — ухватился руками за ухо, и Ирина поняла, что шутки кончились, сейчас её будут убивать. Вдруг дверь распахнулась и в проёме появился человек, со свечой в руке, он спросил:

— Господин граф, с вами всё в порядке?

— Да, — продолжая держаться за ухо и с ненавистью смотря на Ирину, резко ответил Балашов

— Вас ждут, наверху, просили найти срочно, — сказал этот человек.

Балашов ещё раз зло взглянул на Ирину, так и не выпустившую графин из руки, отступил и вышел из комнаты в приоткрытую дверь.

Ирина обратила внимание, что тот, кто приходил, был достаточно старым, и он внимательно оглядел и её, и комнату прежде, чем закрыть дверь.

Ирина присела на кровать, ноги её не держали, она отлично понимала, что если бы не этот слуга или кто он там, то Балашов мог бы вполне её избить, а может и похуже.

Где же я? — подумала Ирина, — кому могло понадобиться моё похищение, да ещё и Балашов здесь.

Что-то мелькало в голове, ей казалось, что ещё чуть-чуть и она ухватит мысль и поймет, но усталость и стресс явно были в этом плохими помощниками.

Зато на подоконнике Ирина обнаружила таз с водой. Она умылась, и на всякий случай соорудила «пионерскую» сигнализацию. Она поставила таз на стул, а стул придвинула к двери, если кто-то зайдет, то таз свалится и она будет готова к … Только вот к чему… или к кому?

Визуализация мозаичного витража в "кладовке"

Глава 12.

Москов. Манеж. Сразу после взрыва в «кладовке»

Путеев Николай Ворсович подъехал к Манежу, когда оттуда начали выводить людей. Неподалёку от входа заметил красивую карету с баронским гербом, на котором на красном поле был изображён серебряный медведь. Это был герб барона Строганова.

Барон Путеев, направился в сторону кареты Александра Григорьевича Строганова, на груди новоиспечённого барона ярким пятном выделялся орден Святого Владимира.

Уже подходя к карете, Николай увидел в окне кареты любимое женское лицо.

—Какая же она красивая, — подумал доктор Путеев.

Анна Александровна что-то пыталась рассмотреть и внезапно, будто почувствовав, что Николай на неё смотрит, повернула голову, сразу найдя его в толпе.

Глаза распахнулись, на бледных щеках моментально вспыхнул румянец и сердце Путеева замерло, а потом стало биться быстро-быстро и он тоже почувствовал, что щёки его потеплели.

— Молодой человек, — раздался сзади голос, — позвольте пройти

Путеев, с трудом оторвав себя от любования любимой, повернулся и… увидел барона Строганова, который тоже удивлённо смотрел на Путеева, отмечая и баронский перстень и орден Святого Владимира.

— А-а-а, Николай Ворсович, — проявив недюжинную память, заявил Строганов