Пара хищников переглянулась. Понимавшая вожака с полувзгляда волчица попятилась и скрылась в лесной чаще. В свою очередь, Аарыма подкрался к окраине поляны озера ещё ближе и так затаился, что волка можно было заметить, лишь нечаянно наступив на него. Лёгкий ветерок по-прежнему обдувал притаившегося хищника со стороны озера, так что плескавшиеся в воде сохатые никак не могли учуять его. А вот запах живой плоти вперемежку с запахом мокрой шерсти так раздражающе щекотал ноздри сразу проглодавшего матёрого волка, что он весь изошёлся слюной. По расчётам, Кылбара уже скоро окажется на противоположной стороне озера, и лосиха, как бы ни окуналась в воду и ни фыркала, непременно почувствует запах хищницы. И тогда мать инстинктивно бросится к лосёнку, и они, скорее всего, рванут прямиком в сторону спасительной тайги. Но перед этим им предстоит преодолеть участок с высоким кочкарником, и именно в этот момент Аарыма не должен упустить свой шанс.
Вскоре не в меру расшумевшаяся и потерявшая на время бдительность мать-лосиха замерла. Её большие длинные уши насторожились, мягкие влажные ноздри широко раздулись. Видимо, всё-таки учуяла запах волчицы-загонщицы. Ещё миг, и она, вздымая брызги воды, резко рванула в сторону лосёнка. Тот, увидев мчащуюся к ней мать, радостно направился было навстречу, но что-то заставило остановиться. Как только лосиха достигла заросшего травой мелководья, телёнок пристроился к ней сбоку, и они вместе выбежали на берег. Всё получилось по расчёту Аарымы. Как только сохатые достигли высокого кочкарника, который мешал развить большую скорость, притаившийся на их пути серый охотник рванул с места. Всего лишь пара огромных прыжков, и матёрый волк с ходу вонзил клыки в горло лосихи. Но не сумел сразу прокусить толстую шкуру, и мать-лосиха начала резко мотать головой и что есть мочи таскать напавшего. Она, хоть и была молода, обладала несравнимой с волком мощью. Удачный резкий взмах головой мог размазать хищника об кочку, а если лосиха доберётся до зарастающей гари и деревьев, то первый же удар об ствол могучих лиственниц может стать для волка гибельным. Передние лапы серого беспомощно хватались за мокрую шею сохатого, а задние почти при каждом взмахе лосиной головы теряли опору и попросту болтались в воздухе. Несколько раз его так сильно приложили к здоровенным кочкарникам, что у него помутнело в глазах, и волк чуть не потерял сознание. Матёрый охотник не разжимал клыки, иначе, он это прекрасно понимал, охота закончится ничем. Но так долго продолжаться не могло. И в этот решающий миг – как только успела! – появилась Кылбара. Стремительный выпад и острые, как бритва клыки волчицы слегка подрезали подколенные мышцы и сухожилия задней ноги жертвы. Тут захромавшая мать-лосиха допустила роковую ошибку. Она, всё ещё пытаясь скинуть сцепившегося ей в горло волка, замедлила ход и оглянулась, ища взглядом чуть отставшего во время яростной схватки лосёнка. Этого было достаточно, чтобы Аарыма нащупал под лапами твёрдую опору, и он в мгновение ока с новой силой клацнул клыками. В этот раз, несмотря на плотную и грубую шерсть на горле, ему удалось прокусить его и добраться до трахеи и крупных артерий. Матёрый волк, почувствовав солоноватый вкус крови, резко рванул клыками. Брызнула кровь. Дело было сделано. Аарыма, чтобы не попасть под убийственные выпады заострённых копыт, резко отскочил в сторону. Фонтанирующая кровью из смертельной раны лосиха всё же нашла в себе силы прикрыть собою лосёнка, и они углубились в лес, как раз в том направлении, где волчья пара оставила щенят. Аарыма, тяжело дыша, стоял и отфыркивался от набившейся в пасть лосиной шерсти. Кылбара была рядом. И тут до них дошло, куда направились сохатые! Волки пустились вслед за смертельно раненной лосихой и лосёнком. Догнали их, когда жертвы уже дошли до упавшей лиственницы, где притаились волчата. Потерявшая много крови мать-лосиха бессильно прислонилась к растущему рядом с буреломом дереву. Как раз в этот момент самый шустрый и любопытный из щенят опять не послушался старшего брата, выбежал на свою беду навстречу лосёнку и тут же попал под смертельные удары заострённых копыт. Раздался жалобный визг волчонка. Гигантский прыжок – и матёрый волк опрокинул лосёнка. Тот ещё не успел упасть на землю, как клыки Аарымы разорвали ему горло. И во второй раз за этот день во все стороны брызнула кровь. Лосёнок попытался было встать, но тут же завалился на землю и, подёргав немного тоненькими длинными ножками, затих. Прислонившаяся к дереву мать-лосиха едва стояла на ногах. Она не могла видеть, как всё произошло, но услышала последний хрип угасающей жизни детёныша, и силы покинули её окончательно. Огромное животное, ломая сучья и подминая кусты, с шумом рухнула, как подкошенная.
Наступила звенящая тишина…
По телу затоптанного насмерть волчонка пробежала судорога. Кылбара, которая только что неистовствовала в пылу охоты, понимала, что щенка уже не вернуть, но инстинктивно продолжала прижиматься и слизывать выступившие из крохотного тельца капли крови. Вскоре она встала и, осторожно схватив за загривок безжизненного волчонка, ушла в чащу леса. Два самых маленьких щенка хотели было последовать за матерью, но Аарыма чуть оскалил зубы, и те послушно остановились. Волк полоснул зубами подбрюшье лосихи, и из распоротого живота на траву хлынули внутренности. Затем он ловко вытянул из дрожавшей, как холодец массы покрытую жировой сеткой толстую кишку и ткнул щенят в исходящий паром деликатес. Волчата, ещё никогда не пробовавшие столь жирной вкусной еды, с удовольствием начали разрывать доступную их крохотным зубам нежную плоть. Сидевший до этого молча старший щенок тихонько встал и тоже присоединился к ним. Сегодня всё происходило тихо и молча. Никакого радостного волчьего воя, когда многоголосое эхо разносит над деревьями радостную весть об удачной охоте, не было. Матёрый волк лишь для приличия и соблюдения законов тайги издал короткий вой.
Кылбара появилась, когда семейство уже наелось до отвала, и отдыхала в тени деревьев. Аарыма знал, что она схоронила убитого волчонка, но почему-то не встал и не подошёл к ней…
Три дня и три ночи над лесистой возвышенностью, где под торчащими корнями сваленной буреломом могучей лиственницы появился холмик из веток и мха, раздавался проникающий до самых глубин живого сердца волчий плач. Щенята, потрясённые случившимся, навсегда запомнили неумолимый закон волчьей стаи – любое непослушание вожака может привести к трагическому исходу. И ещё они поняли, что любое существо, маленькое или большое, будет биться за жизнь до конца.
ИЗУМЛЕНИЕ СЕНОКОСЧИКОВ
Пышный наряд земли увял, и природа стыдливо прикрылась тонким выцветшим одеялом ещё окончательно не наступившей осени. В умиротворяющей тишине лишь густая отава, напоминая о жарких летних деньках, расцветила живописным зелёным ковром луга и прогалины. От этой ностальгической картины по буйному цветению старался не отстать и растущий на буреломах полевой хвощ, чья вызывающе яркая зелень резко бросалась в глаза. Но всё-таки осень постепенно брала своё: тихие перелески и густая тайга, будто соревнуясь друг с другом, начали менять зелёное убранство на жёлтый цвет. Берёзы, ивы и осинники замерли в ожидании какого-то неведомого сигнала, когда они враз осыплют землю золотым дождём опадающих листьев. А пока только редкие листики с тёмными, будто вены, прожилками срывались спросонья с веток раньше времени и, удивлённые, медленно качаясь в почти безветренном прозрачном воздухе, уносились куда-то вдаль…
Опустились сумерки. Для небольшой стаи во главе с Аарымой наступило время охоты. Они по привычке собрались караулить пугливых косуль, хоронящихся днём в лесной чащобе и выходящих пастись на небольшие поляны и алаасы с сочной травой только с наступлением темноты. Сегодня путь волков лежит к вытянутому с севера на юг большому алаасу, где раньше вольготно паслись многочисленные стада коров и табуны лошадей. Выстроенная некогда система каналов пришла в запустение, и вода, перелившаяся через заброшенные запруды, затопила большую часть алааса. Теперь в безоблачный день невозможно разглядеть дальний берег из-за ярких солнечных бликов на зеркальной глади.
