Но когда нам это становится понятным? Трагедия, к примеру, потрясает нас тем, что мы не сразу понимаем, куда движется действие. Чем больше наше изумление, тем глубже воздействие трагического. Когда Лир выносит на сцену мертвую Корделию, он застает публику врасплох; особенно удивлены те зрители, которые знакомы с сюжетом, и потому уверены, что девушка жива. Комедия нравится зрителям потому, что мы лучше, чем сами герои, знаем обо всех переодеваниях, подменах и любовных связях. Поэтому мы с большим нетерпением ждем момента разоблачения, нежели следим за хитроумным сплетением сюжетных линий. Но в «Как вам это понравится» Шекспир меняет правила, создавая такие ситуации, где мы начинаем сомневаться, что же героям известно и кто они такие. Недоумевая, мы снова и снова возвращаемся мыслями к завязке действия, стараясь определить, когда же именно Орландо понимает, что за Ганимедом скрывается Розалинда.
Предполагаю (а Шекспир так закручивает сюжет, что остается лишь догадываться), впервые у Орландо закрадывается мысль о том, что перед ним переодетая в мужское платье Розалинда, когда Ганимед в шутку подает ему руку и просит Селию выступить в роли священника и обвенчать их с Орландо (IV, 1). В спектакле это намного понятнее, чем при чтении пьесы, — как только Орландо берет Ганимеда за руку, ему становится понятно, что перед ним девушка, и потому он дает согласие на брак, говоря Селии: «Пожалуйста, повенчайте нас!» Игра зашла слишком далеко, и Селия чувствует себя неловко. Зрители Глобуса понимали, что Орландо просит Селию об обручении или официальной помолвке, и потому она решительно отказывается: «Я не знаю, какие слова говорить». Она не соглашается, так как, по правде говоря, сама немножко влюблена в Ганимеда. Но Ганимед настаивает: «Ты должна начать: „Берете ли вы, Орландо…“». Наконец Селия уступает его просьбам и произносит заветные слова: «Берете ли вы, Орландо, в жены эту девушку, Розалинду?». На что Орландо говорит: «Возьму», но фраза в будущем времени не удовлетворяет Розалинду, и она переспрашивает: «Да, но когда?» Орландо еще раз уклоняется от прямого ответа: «Хоть сейчас: как только она нас повенчает». Розалинде этого мало. Современники Шекспира хорошо понимали разницу между «Беру» и «Возьму» (для юристов елизаветинского времени первое означало sponsalia per verba de praesenti, a второе — sponsalia per verba de futuro, то есть соглашение менее обязательного характера, так как речь идет о неопределенном будущем). Розалинда настаивает на своем, она хочет удостовериться, твердо ли юноша намерен жениться: «Тогда вы должны сказать: „Беру тебя в жены, Розалинда“». Орландо знает, что делает; ему понятна разница между шутливым намерением и серьезным, и потому, взяв ее руку в свою, он повторяет слова, которые навсегда соединят их: «Беру тебя в жены, Розалинда» (IV, 1). Пожалуй, ни в одной другой пьесе, кроме этой, Шекспир не показывает зрителям обручение героев прямо на сцене. Хотя в финале «Много шума из ничего» и появляется священник, он, подобно брату Лоренцо в «Ромео и Джульетте», для совершения обряда приглашает влюбленных и гостей в часовню («И все за мной последуйте в часовню», V, 4; перевод Т. Щепкиной-Куперник). Поскольку священные обряды, в том числе, и брак, дозволялось совершать только в церкви (а, следовательно, их никогда не показывали на сцене), елизаветинцы, наверное, были под впечатлением от этой сцены в «Как вам это понравится». Теперь у Розалинды и Орландо уже нет пути назад.
Даже после счастливого воссоединения они продолжают обманывать друг друга. Розалинда все еще притворяется Ганимедом, а Орландо делает вид, что ничего не понимает. Правда, Орландо не всегда это удается, и он все-таки проговаривается. Во второй сцене V акта он говорит своему брату, увидев Ганимеда: «…сюда идет моя Розалинда». Оливер тоже обо всем догадался — он прекрасно помнил, насколько Ганимед был взволнован рассказом о том, как Орландо боролся со львом (IV, 3). Поэтому, когда Ганимед говорит Оливеру: «Храни вас бог, брат мой», Оливер отвечает: «И вас, прекрасная сестра» (V, 2). Далее страсти накаляются как никогда. На двойственный вопрос Ганимеда о том, может ли он завтра заменить Розалинду (выражение «serve your turn» имеет также скрытый вульгарно-сниженный подтекст — «удовлетворить физическое желание»), Орландо твердо отвечает: «Я не могу больше жить воображением!» Теперь они готовы разделить ложе любви. Когда в конце пьесы Розалинда во всем признается, мы не испытываем такого удовлетворения, как обычно, — Орландо совсем не удивлен и даже не вспоминает про Ганимеда: «Коль верить мне глазам, вы — Розалинда!» Оселок ведь уже сказал нам о том, что истинные влюбленные, как и лучшие наши поэты, — лжецы: «потому что самая правдивая поэзия — самый большой вымысел, а все влюбленные — поэты, и, значит, все, все их любовные клятвы в стихах — чистейший вымысел» (III, 3). Это квинтэссенция не только сонета 138 («Когда она клянется, что верна, / Я верю ей, хоть знаю — ложно это»), но и пьесы «Как вам это понравится».
Для своей комедии Шекспир не только усовершенствовал сюжет Лоджа, но и переосмыслил два собственных более ранних произведения любовного характера — «Ромео и Джульетту» и «Бесплодные усилия любви»; в обоих есть героиня по имени Розалинда или Розалина. Сделав шаг вперед, Шекспир все время оглядывается назад. В обеих пьесах Розалинда, недосягаемая дама, разбивает сердце влюбленного поэта. В «Ромео и Джульетте» о ней много говорят, но она ни разу не появляется на сцене. Влюбленность Ромео в девушку, которую мы ни разу не видим рядом с ним и которая даже не знает о его существовании, — предмет постоянных насмешек острослова Меркуцио, высокопарности предпочитающего низкие шуточки, ибо он не в силах выносить бессмысленные любовные излияния Ромео в духе Петрарки:
Я прибегну к заклинанью.
Тебя я заклинаю ясным взором
Прекрасной Розалины, благородным
Ее челом, пунцовыми устами,
Ногою стройной, трепетным бедром
И прелестями прочими ее, —
Явись, явись нам в образе своем!
( II, 1; перевод Т. Щепкиной-Куперник )
Влюбленность в Розалину — лишь самообман, о котором Ромео тут же забывает, встретившись с Джульеттой и поняв, что такое настоящее чувство.
В «Бесплодных усилиях любви» также есть героиня по имени Розалинда — в нее влюблен тот самый Бирон, чей незамысловатый сонет попал в сборник «Страстный пилигрим». Розалинда сильно выделяется на фоне героев и героинь пьесы, выписанных столь условно, что они практически неразличимы. Хотя ее речь в целом и не отличается от клишированной речи других персонажей, в ее словах чувствуются живость и остроумие — особенно в конце, где она подшучивает над своим ухажером:
Бирона взять — натерпится он мук.
Дней на семь мне его бы залучить —
Вот стал бы пресмыкаться, ждать, молить,
Искать удобнейшую из минут,
Стихов ненужных написал бы с пуд.
( V, 2; перевод М. Кузмина )
Розалинда вновь вернется на сцену в комедии «Как вам это понравится»; хотя в данном случае имя героини, разумеется, заимствовано из романа Лоджа (впрочем Шекспир вполне мог бы назвать ее иначе, раз он заменил Розадера Оливером). Имя героини звучит эффектно на фоне других персонажей, двое из которых даже названы Шекспиром одинаково, — невероятно, но в пьесе Шекспира целых два Оливера и два Жака. Очень может быть, Шекспир решил пошутить, назвав свою героиню именно так. Однако это поняли лишь избранные: Розалиндой также зовут безжалостную героиню Эдмунда Спенсера — она, подобно шекспировской героине, не выносит плохих стихов. Герой Спенсера Колин Клаут (образ во многом автобиографичен) жалуется в «Пастушьем календаре», что его возлюбленная Розалинда смеется над его песнями («Январь»), а затем, лет десять спустя, Спенсер снова вспомнит об этом в «Возвращении Колина Клаута». Однако шекспировская Розалинда, обретшая в комедии «Как вам это понравится» свой собственный голос и точку зрения, намного превосходит своих предшественниц.
