Однако Шекспир-то прекрасно понимал, кому оно принадлежит! Знал он и о том, что Марло вдоволь посмеялся над своим творением в «Мальтийском еврее», трагедии, тогда необычайно популярной. В этой пьесе невинная пастораль звучит из уст Итамора, невольника и злодея, в его разговоре с куртизанкой Белламирой:

Там есть сады, там заросли фиалок,

И не осока — сахарный тростник.

Ты в этих рощах будешь жить со мной,

И нам любовь сплетет венок живой.

( IV, 2; перевод В. Рождественского )

Марло не только сочинил прекрасную пастораль, но и показал, как легко его хрупкое и нежное стихотворение поддается переписыванию.

Шекспир и сам не преминул воспользоваться этим текстом. Незначительно изменив, Шекспир использовал его в комедии «Виндзорские насмешницы», где эти куплеты произносит — с чудовищным акцентом — пастор из Уэльса Хью Эванс:

Здесь у ручья под сенью скал

Поют нам птицы мадригал.

Мы над ручьем с тобой вдвоем

Венки душистые совьем!

О небесное милосердие, слезы туманят мои глаза!

(Напевает.)

В тени деревьев над ручьем

Свой мадригал нам птицы пели,

Когда с тобою мы вдвоем

У вавилонских рек сидели!

( III, 1; перевод С. Маршака )

Использование прямых цитат из стихотворений своих современников, и, тем более, искажающих чужой текст, — совсем не свойственно Шекспиру; ни в одной другой пьесе он не пользуется этим приемом.

Даже до публикации «Страстного пилигрима» Шекспир все еще думал о Марло, хотя того уже шесть лет как не было в живых.

Выход в свет «Страстного пилигрима» практически не отразился на творчестве Шекспира — разве что, размышляя об украденных сонетах, о Марло и пасторали, он задумал написать новую пьесу — «Как вам это понравится». Перечитав свой сонет «Когда она клянется, что верна», которым открывается сборник Джаггарда, Шекспир решил его отредактировать. Можно, конечно, предположить, что поэт лишь поправил ошибки рукописи, попавшей к Джаггарду, но серьезные различия между двумя версиями стихотворения (особенно, если сравнить с версиями другого сонета, опубликованного в «Страстном пилигриме») свидетельствуют об обратном: Шекспир серьезно поработал над текстом для его официальной публикации. Скорее всего, он решил внести изменения в сонет сразу после выхода в свет «Страстного пилигрима», а может быть, это случилось и позже. Неясно, захотел ли Шекспир переписать сонет потому, что его опубликовали без ведома автора, или же, прочитав стихотворение в печатном виде, увидел в нем свои недочеты. Хотя он внес не так уж много правки, текст заиграл новыми красками. Подобно Микеланджело, великому скульптору, легким движением руки Шекспир вдохнул в свой текст новую жизнь. По правке видно, как меняется стиль Шекспира, — новые его черты очень скоро дадут о себе знать в комедии «Как вам это понравится».

Возможно, Шекспир не раз возвращался и к другим сонетам до их публикации (не удивительно, что в 17-м сонете он упоминает бумаги, пожелтевшие от ветхости). Для работы Шекспир использовал листы бумаги, сложенные вчетверо; таким образом, каждый лист делился на четыре страницы; на отдельных листах бумаги стихотворения стали записывать только в XVII веке). Лишь некоторым сонетам, опубликованным в 1609 году, явно не хватает редактуры, остальные же отполированы до блеска — ни одного слога не изменишь, не нарушив композицию стихотворения. В отличие от поэтов-соперников, таких, как Майкл Дрейтон или Сэмюэл Дэниел, которые, десятилетиями шлифуя свои сонетные циклы, публиковали каждую новую редакцию, Шекспир свои сонеты не показывал никому — вероятно, он иначе относился к этим текстам, так как у него были совершенно другие творческие задачи; в том числе, он планировал использовать идеи своих черновиков для новых пьес, расширяя и углубляя их содержание.

Нам мало известно о том, как работал Шекспир, — где он писал свои пьесы, какие изменения вносил, что давалось ему легко, а что — вызывало трудности. Единственное свидетельство, которым мы располагаем, — в его пьесах и стихотворениях, а также в одной из сцен «Лукреции». Говоря о творчестве, Шекспир упоминает пресловутые кляксы, стремительный поток мыслей, а также невероятную настойчивость в достижении цели. Быть может, именно благодаря «Лукреции» мы можем заглянуть в творческую мастерскую Шекспира и увидеть художника за работой — того самого Уилла (Will), что всегда стремился обуздать собственное остроумие (wit), сдержав напор идей.

Посмотрим на Лукрецию в тот момент, когда она собирается написать письмо супругу:

Ушла служанка. Госпожа берет

Перо, но в воздухе оно застыло…

Меж разумом и горем бой идет,

Ум полон дум, но воля все убила,

Все чувства вмиг сковала злая сила.

Подобно шумным толпам у дверей,

Теснятся мысли в голове у ней.

( перевод Б. Томашевского )

Шекспир показывает здесь даже не муки творчества, а раздумья героини о том, как лучше сформулировать мысль. Он и сам не раз оказывался в том же положении, так как чаще всего обрабатывал старинные сюжеты, а не придумывал их сам. Пьесы, написанные в 1590-х, это лишь подтверждают. В частности, основной сюжетный источник его новой комедии «Как вам это понравится» — известный в ту эпоху роман Томаса Лоджа «Розалинда». Шекспиру прекрасно удавалось раскрыть в своих пьесах потенциал источников, устных или письменных.

Вероятно, ему было непросто подавить в себе желание улучшить чужой текст, когда он читал книгу или исполнял роль на сцене. Прочитав в «Страстном пилигриме» свой собственный сонет «Когда она клянется, что верна», Шекспир отнесся к нему с той же строгостью, что и к чужому тексту:

Когда она клянется, что верна,

Я верю ей, хоть знаю — ложно это.

Пускай юнцом сочтет меня она,

Не выученным всем обманам света.

Мне льстит казаться юным перед ней,

Хоть знаю лет моих оскудеванье;

С улыбкой внемлю лжи ее речей,

Любви проступкам не даря вниманья.

Что я уж стар, могу ли ей сказать?^[9]

В своих летах любимой как сознаться?

Любви не нравится года считать,

И лестью ей отрадно украшаться.

Я лгу, неправду милая твердит, —

И так обман взаимный нами скрыт.

( перевод В. Давиденковой-Голубевой )

Основная идея этого сонета вполне понятна, и в чем-то даже цинична — отношения, построенные на лжи, долго не продлятся. Герой знает: любимая неверна и лжет ему, однако он ее за это не упрекает, надеясь, в свою очередь, обмануть ее ожидания, — пусть она считает его неопытным в любовных делах юнцом. При этом он скрывает от нее свой настоящий возраст, прекрасно понимая, что лучшие годы давно позади. Возлюбленная же лжет ему вдвойне — она не только ему изменяет, но и сама хочет казаться моложе («Но зачем же моя возлюбленная говорит, что молода?»).