Как ни прекрасна была эта ночь, как ни величественны были явления светящихся насекомых и падающего метеора, но долго оставаться на улице было нельзя. Мошкара облепила мне шею, руки, лицо и набилась в волосы. Я вернулся в фанзу и лег на кан. Усталость взяла свое, и я заснул.
На другой день назначена была дневка. Надо было дать отдохнуть и людям, и лошадям. За последние дни все так утомились, что нуждались в более продолжительном отдыхе, чем ночной сон. Молодой китаец, провожавший нас через Сихотэ-Алинь, сделал необходимые закупки и рано утром выступил в обратный путь.
Вчера мы до того были утомлены, что даже не осмотрелись как следует. Было не до наблюдений. Только сегодня, после сытного завтрака, я решил сделать прогулку по окрестностям. В средней части долина реки Аввакумовки шириной около полукилометра. С правой стороны ее тянутся двойные террасы, с левой – скалистые сопки, состоящие из трахитов, конгломератов и брекчий. Около террас можно видеть длинное болото. Это место, где раньше проходила река. Во время какого-то большого наводнения она проложила себе новое русло.
Из пернатых я здесь видел восточносибирских жаворонков. На побережье моря была еще весна, и потому их звонкое пение неслось отовсюду. Они то опускались к земле, то опять подымались высоко на воздух. Около ивняков кружился уссурийский малый дятел – действительно маленький, но так же пестро окрашенный, как и другие его сородичи. Между листвой кое-где мелькали японские пеночки-непоседы. Они все время были в движении, одновременно и веселились, и охотились за насекомыми. По сторонам дороги, в кустах, мелькали зеленые овсянки. В сообществе с полевыми воробьями они клевали конский навоз и купались в пыли. Кроме того, в прибрежном районе водятся уссурийский перепел и уссурийский фазан. Первая птица весьма похожа на куропатку и держится по долинам рек в местах равнинных. Моя собака выгнала двух перепелок. Они с криком поднялись у ней из-под самого носа. Отлетев шагов двести, перепелки опять спустились в траву. На возвратном пути я видел двух фазанов. Когда петух поднимается из кустарников, он сперва взлетает кверху метра на три и при этом неистово кричит. Крик его немного похож на крик обыкновенного петуха, когда последний чего-нибудь испугается. В другом месте собака выгнала курицу с цыплятами. По фазану собака редко делает твердую стойку. Она ложится и начинает ползти на брюхе, иногда замедляя, иногда прибавляя шаг. Испуганная птица прежде всего старается спастись бегством; она хитрит, путает следы и часто возвращается назад. Потеряв след, собака начинает бросаться в стороны. Этим моментом фазан пользуется и взлетает на воздух. Курица всегда подымается молча и летит дальше, чем петух. Но в данном случае она вела себя иначе: летела лениво, медленно и низко над землей, летела не по прямой линии, а по окружности, так что собака едва не хватала ее за хвост зубами. Я сразу понял, в чем дело. У фазанихи были цыплята, и она старалась отвести от них собаку.
Я взял свою Альпу на поводок и пошел назад.
Китайцы уже приготовили обед и ждали моего возвращения.
Когда мы пили чай, в фанзу пришел еще какой-то китаец. За спиной у него была тяжелая котомка; загорелое лицо, изношенная обувь, изорванная одежда и закопченный котелок свидетельствовали о том, что он совершил длинный путь. Пришедший снял котомку и сел на кан. Хозяин тотчас же стал за ним ухаживать. Прежде всего он подал ему свой кисет с табаком.
– Кто это? – спросил я у хозяина.
– Прохожий, – отвечал он.
– Знакомый тебе?
– Нет, – отвечал он и затем обратился к повару с приказанием приготовить для путника обед.
Пока пришедший курил табак, китайцы расспрашивали его о новостях. Он охотно рассказывал им то, что случилось в тех местах, откуда он прибыл, и что он видел по дороге. Оказалось, что китаец идет с Ното и держит путь на реку Псухун.
Вечером, во время ужина, китайцы, прежде чем самим сесть за стол, пригласили гостя. Все китайцы наперерыв старались ему услужить. Едва его чашка опорожнялась, как тотчас ее наполняли снова. Потом гостю отвели лучшее место на кане и дали два одеяла: одно – для подстилки, другое – под голову вместо подушки. Прохожий остался в этой фанзе на весь следующий день для отдыха.
У местного китайского населения сильно развито внимание к путнику. Всякий прохожий может бесплатно прожить в чужой фанзе трое суток, но если он останется дольше, то должен работать или уплачивать деньги за харчи по общей раскладке.
На следующий день, 19 июня, мы распрощались с гостеприимными китайцами и пошли дальше. Отсюда начиналась колесная дорога. Чтобы облегчить спины лошадей, я нанял две подводы.
В нижнем течении долина Вай-Фудзина очень живописна. Утесы с правой стороны имеют причудливые очертания и похожи на людей, замки, минареты и т. д. С левой стороны опять потянулись высокие двойные террасы из глинистых сланцев, постепенно переходящие на севере в горы.
Здесь есть один только небольшой приток – Касафунова падь, которую местные китайцы называют рекой Чамигоузой[84]. Она длиной около 15 км и имеет направление течения сперва на юго-восток, а потом на юг. Правый край Касафуновой долины нагорный, левый – пологий, слегка холмистый. Долина эта узкая и расширяется только в среднем течении там, где в нее впадает речка Грушевая. Если идти вверх по реке, то с правой стороны видны какие-то карнизы, которые дальше переходят в широкие террасы. Окрестные горы покрыты лиственным редколесьем дровяного характера.
Километрах в восемнадцати от моря видны обнажения известняков.
Немного ниже Касафуновой пади в реку Вай-Фудзин с правой стороны впадают две реки – Сандагоу и Лисягоу[85]. Последняя берет начало с Тазовской горы, о которой речь будет ниже. Верховья реки Сандагоу слагаются из множества горных ручьев, стекающих по узким распадинам. Раньше здесь были большие леса, изобиловавшие зверем, но лесные пожары в значительной степени обесценили это охотничье эльдорадо.
Колесная дорога, проложенная китайцами по долине реки Вай-Фудзина, дважды проходит по реке вброд, что является большим препятствием для сообщений во время наводнений. Чтобы избежать этих бродов, надо идти по тропе. Она начинается около террас, с левой стороны долины подымается в гору и идет по карнизу. Здесь тропа на протяжении 300 м буквально висит над пропастью.
Лет сорок тому назад на террасах около устья реки Касафуновой жили тазы-удэхейцы. Впоследствии их оттеснили китайцы, но большей частью они вымерли во время оспенной эпидемии в 1881 г.
Удэхейцы эти на охоту ходили всегда на Тазовскую гору, командующую над всеми окрестными высотами, отчего она и получила свое настоящее название.
По всей долине Вай-Фудзина, от устья реки Эрлдагоу до Тазовской горы, разбросаны многочисленные китайские фанзы. Обитатели их занимаются летом земледелием и морскими промыслами, а зимой – соболеванием и охотой.
Самым большим притоком Вай-Фудзина будет река Арзамасовка. Она впадает в него с левой стороны. Немного выше устья Арзамасовки, на возвышенном месте, расположился маленький русский поселок Фудзин (ныне переименованный в Веткино). В 1906 г. в деревне этой жило всего только четыре семьи. Жители ее были самыми первыми переселенцами из России. Какой-то особенный отпечаток носила на себе эта деревушка. Старенькие, но чистенькие домики глядели уютно; крестьяне были веселые, добродушные. Они приветливо встретили нас и разместили у себя по квартирам. Вечером собрались старики. Они рассказывали о том, сколько бедствий им пришлось претерпеть на чужой земле в первые годы переселения. Привезли их сюда в 1859 г. и высадили в заливе Ольги, предоставив самим устраиваться, кто как может и кто как умеет. Сначала они поселились в одном километре от бухты и образовали небольшой поселок Новинку. Скоро крестьяне заметили, что чем дальше от моря, тем туманов бывает меньше. Тогда они перекочевали в долину Вай-Фудзина. В 1906 г. в Новинке жил только один человек. Места, где раньше были крестьянские дома, видны и по сие время. Но и на новых местах их ожидали невзгоды. По неопытности они посеяли хлеб внизу, в долине; первым же наводнением его смыло, вторым – унесло все сено; тигры поели весь скот и стали нападать на людей. Ружье у крестьян было только одно, да и то пистонное. Чтобы не умереть с голода, они нанялись в работники к китайцам с поденной платой 400 граммов чумизы в день. Расчет производили раз в месяц, и чумизу эту за 70 км должны были доставлять на себе в котомках. Старики долго не могли привыкнуть к новым местам. У них были еще живы воспоминания о родине, зато молодежь скоро приспособилась; из них выработались великолепные стрелки и отличные охотники. Быстрое течение в реках их уже не пугало; скоро они начали плавать по морю. Для Европейской России охота на медведя в одиночку считается геройским подвигом. Здесь же каждый юноша бьет медведя один на один. Некрасов воспел крестьянина, который убил сорок медведей, а здесь были братья Пятышкины и Мякишевы, из которых каждый в одиночку убил более семидесяти медведей. Затем следуют Силины и Боровы, которые убили по нескольку тигров и потеряли счет убитым медведям. Один раз они задумали связать медведя – так, ради забавы, и чуть за это не поплатились жизнью. Каждый из этих охотников носил на себе следы тигровых зубов и кабаньих клыков; каждый не раз видел смерть лицом к лицу, и только случаи спасали их от гибели.
