С момента повсеместного введения платы за парковку часть узких улиц Петроградской стороны сделали односторонними, и, хотя мест, где поставить машину, прибавилось, но часть самых удобных из них обозначили как инвалидные, поэтому привередничать не приходилось. Увидел свободное место, втыкайся, иначе есть перспектива ездить по району кругами, чтобы совершить очередной заход на это же самое место, если вдруг ближе к салону мест не окажется, а то и вовсе останешься ни с чем и будешь бежать на работу с соседней улицы.

Когда Ольга ввалилась в салон, все сотрудники уже находились на своих местах, а кондиционер, включённый «на тепло» жрал дорогущее электричество дневного тарифа без зазрения совести. Вернее, совесть напрочь отсутствовала у Оксанки, которая ведала пультом от кондиционера. Из-за закрытой двери маникюрного кабинета раздавались взрывы хохота, это означало, что Алёна на месте и уже обрабатывает очередную клиентку. Хмурый Саша заканчивал стрижку необъятной дамы, Регина практически лежала в кресле своего рабочего места и скучала, разглядывая потолок. Оксанка вместе с пультом от кондиционера в зале отсутствовала. Вкусно пахло кофе, ванилью и сдобой. Ольга сглотнула слюну и поздоровалась с коллегами. Коллеги в ответ пробурчали что-то невнятное. На звон дверного колокольчика из кухни выглянула Оксанка и защебетала:

– Ой, Ольга Викторовна! Вы уже? У вас же запись только через час. Хотите кофе? Как обычно, капучино? Как поживает Николай Георгиевич? Что-то его давно не видно! Ему не пора подстричься? Ой, что это я, вы же его, наверняка, сама дома стрижёте. Но в салоне-то удобней, тут раковина и всё такое. Слышали, говорят, сегодня магнитная буря? И полнолуние! Я вот в полнолуние никак заснуть не могу. Вы как сегодня спали?

Это тирада не предполагала ответов на поставленные вопросы, так как Оксанка как всегда слушала только себя.

– Где пульт? – вместо ответа строго спросила Ольга.

– Пульт? – Оксанка сделала большие глаза. – Пульт! – Она побежала в кухню, потом в подсобку, потом пошарила в ящиках своего стола. К тому моменту, когда Оксанка, наконец, нашла пульт, Ольга успела раздеться, разложить инструменты, надеть передник, налить себе кофе и раздумывала, съесть ли ей печеньку или всё же круассан. На разнообразные печеньки сотрудники салона регулярно скидывались, покупала их Оксанка, она же следила за содержанием в печеньках пальмового масла, сахара и прочих вредностей. Можно было бы, конечно, выделить на это деньги из доходов салона, как они выделялись на кофе, но Ольга понимала, что тогда печеньки будут исчезать гораздо стремительней, чем сейчас. Кофе и чай хотя бы клиенты пьют.

– Вот! – радостно провозгласила Оксанка, протягивая Ольге пульт.

Ольга выключила кондиционер.

– Я пришла, было холодно, – сообщила Оксанка в своё оправдание.

– Зато теперь жарко, – проворчал Хмурый Саша. Он стянул свитер и остался в тесной футболке, которая выгодно подчёркивала его мощную мускулатуру. При этом стали видны и его разноцветные татуировки на руках. Все без исключения девушки, включая необъятную даму и Ольгу, уставились на этакую красотищу.

– Думаю, ты специально нам тут баню устроила, чтоб на Сашу лишний раз полюбоваться, – сказала Ольга, не отрывая взгляда от широченных плеч Хмурого Саши. Конечно, у Николая плечи были ничуть не хуже, но возраст брал своё, и такой рельефности мускулатуры как у сорокалетнего Саши у Николая не наблюдалось. Правда, неизвестно ещё как отреагируют эти все дамочки, если Николай снимет свою фуфайку. Там есть еще на что посмотреть. Ольга вспомнила, как хорошо ей было сегодня утром, и решила, что мужская красота в морщинах и седине дополняется ещё и различными полезными умениями. Неизвестно ещё, стонут ли девушки от удовольствия в мощных Сашиных руках, и девушки ли это, вообще?

– Девушки, не смущайте меня, – сказал Саша и огласил клиентке сумму к оплате. Та с блаженной улыбкой протянула Оксанке карточку и сунула Саше в карман передника купюру в качестве чаевых. Саша поблагодарил и потребовал у Оксанки кофе. Оксанка тут же захлопала крыльями, готовая удариться оземь.

– Оплату прими, – вернула её с небес на землю Ольга.

Хмурого Сашу привёл в салон Сергунька перед самым своим отъездом. Он до последнего стоял на вахте, хотел на прощание обслужить всех своих клиентов что называется впрок. Многие клиентки, прощаясь с Сергунькой, плакали, мужчины тоже не скрывали своего огорчения от расставания с таким хорошим мастером.

Сергунька близко к сердцу принял происходящее в стране и разошёлся во взглядах на это со своим партнёром, который считал, что просто надо уметь жить, и ко всему можно приспособиться, было бы желание. Ведь вся эта нетерпимость в отношении иначеустроенных и инакомыслящих есть ни что иное как инструмент отвлечения внимания ширнармасс от их насущных проблем. И коснуться это может только каких-нибудь вопиющих дураков, которые на каждом углу трубят о своей инаковости. Сергунька долго маялся, прислушиваясь к себе в поисках желания приспособиться, видимо, такового не обнаружил и одним махом разрешил все неурядицы: расстался и со страной, и с партнёром. Ведь если твой самый близкий человек не разделяет твоих взглядов, то можно ли считать его таким уж близким? Конечно, выехать и устроиться удалось ему только с помощью Элины, которая помогла с переездом, продажей недвижимости, выводом накоплений и профессиональным видом на жительство. Она провернула для Сергуньки практически такую же штуку, какую в начале девяностых сделала для Ольги. Сейчас он работал в Милане, в салоне, который принадлежал им с Элиной на пару. Там над его рабочим местом висела фотография его и Ольги у дверей салона «Для своих». Здесь же над бывшим рабочим местом Сергуньки, теперь принадлежащим Хмурому Саше, висела фотография Сергуньки с Элиной у дверей Миланского салона.

Ольга к процедуре отъезда своего самого лучшего и первоклассного мастера, разумеется, отнеслась с пониманием и вошла в положение, но тихонечко страдала от потери львиной доли выручки, казалось, уезжающей вместе с ним. Не то чтобы Ольге так уж не хватало денег, как в прежние времена, и не так уж она любила деньги, чтобы убиваться из-за снижения доходов, просто считала, что бизнес служит для извлечения прибыли, а не для вывески и заполнения свободного времени. Однако Сергунька позаботился обо всём.

– Ольга Викторовна, знакомьтесь, это Хмурый Саша, он может занять моё место, – Сергунька представил ей мощного молодого человека, глядя на которого трудно было предположить, что он по специальности не укротитель тигров, а всего лишь парикмахер. Человека с такой внешностью в парикмахерском деле, наверное, следовало называть укротителем волос.

– Я его сам всему научил! Это тот самый ученик, который превзошёл учителя, – продолжил нахваливать Сергунька, чувствовалось, что ему этот ученик нравится не только с профессиональной точки зрения.

– А почему Хмурый? – удивилась Ольга.

– Это фамилия такая, – пояснил молодой человек, – Я Саша Хмурый, но все меня зовут Хмурый Саша.

– Конечно, хмурый, вы же видите лицо какое! – Сергунька всплеснул руками. – Мужиковатое такое, хмурое, просто чудо, что за лицо! Саша, когда в запой уходит, совсем хмурый становится, – обрадовал он Ольгу.

– В запой?! – Ольга не знала, как реагировать, плакать ей или смеяться. Ничего себе! Привёл на своё место, чёрт знает кого, мол, берите, не глядя, я всему научил.

– Это очень редко случается, примерно раз в год, – сообщил Хмурый Саша. – Не волнуйтесь, я предупрежу заранее. Это максимум на неделю.

– У вас всё по плану? Даже запой?

– Нет, что вы. Запой у меня случается, если я вдруг очень сильно расстроюсь. Расстраиваюсь я редко, нервная система крепкая, но как накопится, бывает, требует выхода. А организм не приспособлен. Наверное, чукчи в роду были.

– Скорее индейцы, – встрял Сергунька. – Чингачгуки как в кино. Вы не волнуйтесь, Саша никогда никого не подводил. Он моих клиентов всех-всех возьмёт, я их предупредил, что гарантирую качество, а ещё у Саши своих клиентов навалом.