— Мущщина, не кричите вы так. Здесь все беременные или пожилые. Люся, открой кабинет УЗИ.

Духи у врача сладкие, приторные... Или все это мне кажется? Тошноту я по-прежнему чувствую, на резкие запахи реагирую. Герман тот еще паникер, когда дело касается еголично. Суетится, торопит всех, осторожно подкладывает персоналу деньги в карманы...

— Женщина, освобождайте животик. Какой у вас срок? — грозно произносит доктор, взирая на меня сквозь очки с толстыми стеклами.

— Недель пять или шесть.

— Понятно. Беременность желанная?

— Да! - опережает меня Гера.

— Да, конечно, — твердо отвечаю я.

— Та-а. А нас тут двойня, ребята. Живые мальши, не волнуйтесь.

Господи, на Каверине нет лица... Кажется, еще секунда, и он грохнется в обморок. От счастья, конечно.

— Д-двойня?

— Да, вот, посмотрите. Расположены низковато, поэтому матка пришла в тонус. Когда сформируется плацента, все нормализуется. Мы вас оставляем в больнице, мамаша.

Согласны?

— Это... Это сердечки так бьются? — сглатывая ком в горле, спрашивает он.

— Они самые. Гематома есть небольшая, во-от здесь...

Малышики мои, родные... Как же хорошо, что вы пришли ко мне... К нам. Слезы безостановочно текут по лицу, а я их даже не смахиваю. Пускай... У нас будут дети. Двое детей! Сбудется мечта

Германа стать отцом. И мечта Настюхи заиметь младшего брата.

— Сонечка, я так счастлив. Ты сделала меня самым счатливым мужчиной на планете. Я очень тебя люблю, — шепчет он, целуя мои руки.

— И я тебя люблю, Гер...

Врач тягостно вздыхает и всхлипывает. Может, что-то не так? Увидела нарушения?

— Что случилось?

— Растрогалась, глядя на вас. Всем бы такого папашу... Все хорошо будет, но придется полежать у нас. Я теперь сама до чертиков хочу, чтобы малышики родились здоровыми.

32.

Герман.

Черт... Ну, почему именно сейчас зарядил дождь? Паркуюсь возле здания суда и коротко оглядываюсь на притихшую Настю.

— Бли-ин.. А я в кедах, между прочим, - тянет она, недоуменно разглядывая лужи.

— И в белых джинсах.

Когда мы выезжали из дома, светило яркое солнце, а сейчас. Погода вздумала подпевать сердечному нытью. Иначе мои метания и не назовешь — нытье и есть...

Сонька третью неделю лежит на сохранении. Я предлагал отложить заседание суда, но она настояла на ведении дела без ее присутствия. Тамара Альбертовна прекрасно справляется.

Безусловно, многих деталей жизни Софьи и Макса она не знает, но права моей Ягодки отстаивает вполне достойно.

Представляете, этот олух до последнего надеется на благосклонность судьи. Так, на первом заседании Макс вывалил на присутствующих «правду» о любовниках Сони, упомянув мое имя и фамилию. Доказательств никаких, но сам факт! Очернил имя матери своего ребенка перед всеми.

Хорошо, что меня не было.

Я бы не сдержался и прямо там набил ему морду. Пусть сажают на пятнадцать суток, штраф выписывают. Плевать..

По-хорошему этот человек не понимает. Он даже капустницу свою в суд притащил. К слову, она выглядела как моль — бледная, с прилизанными волосами, одета как попало.

Макияжа ноль, в ушах — дешевая бижутерия для пятиклассниц.

С Максом никто не хочет сотрудничать. Я уничтожил его гуляющей в сети инфой про мошенничество. Мне его жаль, конечно. И не жаль совсем. Он медленно, но верно шел к краю пропасти. Маленькими шажочками уничтожал семью, уважение, доверие. Он лжец.

Мошенник и есть...

— Дядя Герман, может, сегодня зайдете? - вздыхает Настена. - Та дурочка ни одного заседания не пропускает, а вы в машине ждете.

— Пойду, конечно. Сегодня все закончится, Насть.

У нее глаза на мокром месте. Я нанял повара, настоял на переезде Настюхи в мою квартиру. Зачем девчонке одной жить, пока мать в больнице? Сонька стеснялась, отказывалась. Переживала, что

Настена меня стеснит. А я впервые за долгое время ощутил ответственность за ребенка в полной мере. С сыном Ольги ни черта ее не ощущал. Артемом она занималась, я лишь оплачивал счета в клиниках.

— А если адвокат папы что-нибудь придумает, и меня не оставят у мамы? — со слезами в голосе спрашивает Настя.

— Такого не случится. Папа не станет поступать с тобой так подло, — пытаюсь ее успокоить я.

— Дядя Герман, хорошо, что вы меня перевезли к себе. Я маме не стала рассказывать, но в квартиру ко мне приходила эта его.. Бабочка…

— Настенька, надо было сразу рассказать мне, — беспокойно ерзаю на кресле. — Что она тебе предлагала?

— Принять сторону папы.

— В обмен на что? — хмурюсь я.

— Учеба за границей, свобода... Курорты, моря и золотые горы.

— Настена, у твоего папы скоро не будет денег для оплаты счетов. Какие там, к черту моря?

Ладно... Ты молодец, что приняла сторону мамы. Бежим?

Дождь стихает. Настя аккуратно, чтобы не испачкать штаны, переступает лужи и уверенно направляется к турникету.

В зале суда на удивление спокойно. Очевидно, зеваки испугались дождя? Капустница —бледная и промокшая — стряхивает с распахнутого зонта капли, Макс хмурится, не решаясь подойти к дочери. Секретарь суда распахивает двери, позволяя участникам войти. Адвокаты уже на месте.

Тамара Альбертовна деловито кивает мне, молчаливо выражая одобрение. Я не хотел вызывать у судьи подозрения, потому и не являлся... Надеялся, что разговоры о супружеской неверности

Софьи останутся бредом Макса, но... Настюха сдала явки и пароли, выпалив правду о будущих братиках от «дяди Германа».

— Дядя Герман, сегодня суд определит мое место проживания? — шепчет она.

— Да, Настена. И ты будешь проживать с мамой, потому что по закону мнение ребенка старше десяти лет учитывается. Оно определяющее.

Адвокат Макса красноречиво рассказывает байки о внесенном в строительство дома вкладе родителей Максима. Сует секретарю какие-то расписки, выданные мамой Макса.

Вроде как деньги на дом супругам дала пожилая мать... Она его купила, блять... Тамара

Альбертовна брезгливо качает головой. Требует провести экспертизу почерка на предмет срока давности записки.

Если так рассуждать, я тоже могу написать Ягодке тыщу расписок... Деньги я ей дал, и дом построил.

— Суд постановил согласно статье 39 Семейного кодекса признать доли супругов равными.

— Ура. Маме сейчас написать? — шепчет Настя.

— Напиши. Выйдем и сразу позвоним.

— Суд определил место проживания Литовской Анастасии Максимовны — по адресу проживания матери.

— Господи, слава тебе, - не выдерживаю я.

— Всем понятно решение суда? - уточняет судья, окидывая усталым взглядом присутствующих.

— Да! - кричим мы.

Макс выглядит понурым, Алина что-то шипит ему на ухо, выставляет вперед указательный пальчик, становясь похожей на училку. Бедолаги.. Они еще на что-то надеялся. Ему и это — много.

Половина дома, гаража, машины... Макс все проебал.

Спасибо ему за это, потому что не было бы тогда наших малышей...

"Как там наши Саша и Жора?" — спрашиваю я, когда мы с Настей выходим на крыльцо.

Солнечные лучи настырно пролезли сквозь толщу серых облаков, окрасив верхушки деревьев и крыши в багряно-золотой. Дышать легко и счастливо. Словно гора с плеч...

— Герман Викторович, поздравляю, — жмет мне руку Тамара Альбертовна. — Получим документы и... Можно заявление в загс подавать.

— Спасибо вам большое, — жму ее руку. — Мы этого очень ждем.

Краем глаза замечаю, как Макс вышвыривает капустницу из машины, резко затормозив у шлагбаума. Понурая и заплаканная, она подбирает брошенную Литовским сумку с земли и бредет к остановке... Вот и вся любовь...

"Малыши хорошо. Жду вас в больнице. Врач разрешил сбежать в ресторан".

"Скоро будем, Малинка моя".

33.

Соня.

— Сонечка, а ты чего тут стоишь? Замерзнешь..