Софи и Джеймс, супруги, которые работали в поместье отца уже более тридцати лет, заменили мне семью после смерти родителя. И заботились, как о собственной дочери, даря любовь, ласку и заботу, которых мне так недоставало. Бог не одарил их собственными детьми, и потому они прикипели ко мне всей душой. Впрочем, как и я к ним.
— Кусок в горло не лезет.
Я посмотрела равнодушным взглядом на свою любимую кашу, посыпанную сверху сахаром и орешками. Софи явно старалась и хотела меня немного утешить и порадовать. Но сейчас даже самая любимая на свете каша не способна решить всех моих проблем.
— Съешьте хотя бы немного.
Пожилая женщина посмотрела на меня с такой смесью чувств во взгляде, что у меня не нашлось слов, чтобы возразить. Поэтому, слабо улыбнувшись ей, я придвинула к себе поднос и с трудом запихнула в себя пару ложек.
Софи тем временем подхватила со стола конверт с посланием для Джеймса и спрятала его в кармане своего платья.
— Виконту Вилсону? — догадалась она.
— Передайте Стивену лично в руки, — кивнула я.
— Джеймс отправится в их усадьбу прямо сейчас, — пообещала кухарка.
Я отпила немного молока и отставила поднос. Настала пора прощаться.
— Берегите себя, маленькая госпожа. А я буду молиться за вас каждый день, — произнесла женщина дрогнувшим голосом, а после, поддавшись порыву, обняла меня, прижав крепко к себе, и почти сразу отпустила, — Я буду по вам тосковать.
— Я тоже, Софи, я тоже, — с трудом натянула я на губы какое-то подобие улыбки, — Надеюсь, однажды тебе еще доведется приготовить для меня эту кашу при более счастливых обстоятельствах.
— Так и будет, моя госпожа, — произнесла Софи на прощание и, украдкой утерев слезы, подхватила поднос и поспешила скрыться за дверью.
А я обессилено опустилась на кровать. Что-то оборвалось в моей душе, и я разрыдалась. Впервые за последние десять лет.
Глава 5
Я рыдала полночи, выплакивая всю боль и обиду, которые скопились в душе за эти годы. И когда голос охрип от громких всхлипов, глаза опухли, а голова разболелась, обессиленная я погрузилась в крепкий сон.
И впервые за всю жизнь мне снился отец. Снилась его мягкая добрая улыбка, заботливые руки, поглаживающие меня по голове и ласковые слова, которые он шептал на ухо. Мне снилась счастливая жизнь, в которой граф Диас был жив, и в которой мое существование было веселым и беззаботным. Таким, каким оно и должно было быть.
Я думала, что забыла лицо отца. Когда он скончался, я была совсем ребенком. А матушка избавилась ото всех портретов, с которых на нее с укором смотрел первый муж. Но лишь одного сна мне хватило, чтобы возродить в своей памяти облик отца, и навсегда запечатлеть его в своем сердце. Я действительно стала его точной копией, лишь черты лица были более женственными и смягченными.
На рассвете меня разбудила одна из служанок и коротко передала приказ баронессы, собираться поживее и не задерживаться. Сердце болезненно кольнуло от осознания того, что мне не удастся избежать поездки в столицу. Да и глупо было надеяться, что Стивен успеет что-то предпринять за пару часов, которые у него были. А с учетом того, что меня практически посадили под замок, сбежать было нереально.
Быстро умывшись и надев на себя простое чистое платье, пригодное для длительного путешествия, я подхватила легкий саквояж и направилась во двор. Сестры с матерью уже были там. И все трое с видом инспектора внимательно следили за тем, как слуга погружает в карету их многочисленный багаж.
— Ну, ты и любишь поспать, Лизка, — фыркнула Бетти почти любовно, — Мама, как же мы выдадим ее за служанку, когда Лизка такая бездельница и лентяйка?
Баронесса Бригс недовольно поджала губы, но все же удостоила младшую дочь ответом:
— Элизабет хватит ума не создавать нам проблем.
Когда через четверть часа мы, наконец, забрались в карету, которая тронулась и медленно двинулась по подъездной дорожке к воротам, я тоскливым взглядом окинула родной дом, понимая, что вернусь сюда не скоро и лишь на короткий миг, чтобы сразу после возвращения отправиться в ад, но уже навсегда. А, возможно, если судьба улыбнется мне, то я больше никогда сюда не вернусь.
Путь до столицы неблизкий. Мне предстоит провести в дороге целую декаду. Декаду в тесном замкнутом помещении вместе с людьми, о существовании которых я бы предпочла забыть навсегда.
Слабый огонь упрямства зажегся в моих глазах, и я тут же смежила веки. Я обязательно сбегу и ни за что не сдамся на радость моим родственникам и графу Элиану. Возможно, мне удастся осуществить побег по дороге в столицу. А, если же нет, то из замка будет улизнуть гораздо проще, чем из родового гнезда. Там-то уж ни у кого не будет времени следить за мной круглосуточно.
И мысленно улыбнувшись своим мыслям, которые вселяли в мое сердце надежду, я снова погрузилась в сон.
Диасы никогда не сдаются.
***
К исходу второго дня нашего утомительного путешествия, я почти смирилась с тем, что до столицы мне все-таки суждено добраться.
Я ни на минуту не оставалась в одиночестве. Весь день мы тряслись в узком экипаже, в котором места было еще меньше из-за пышных платьев моих сестер. Казалось бы, зачем надевать такие неподходящие для долгой дороги наряды? Но, по мнению моих дражайших родственниц, они должны выглядеть достойно всегда. Мало ли, кого мы встретим на пути в столицу.
А когда мы останавливались на ночь в трактирах, меня заселяли в одну комнату с Джин. С одной стороны, это было вызвано тем, чтобы юные баронессы не оставались в номере одни, что могло быть опасным. А с другой, глаз с меня все же не сводила вся троица.
Тело ломило от долгой езды в неудобном положении, и по ночам я сразу же отключалась, едва опустив голову на подушку. Уж лучше бы всю декаду провела в седле. Но кто бы мне позволил?
Портило ситуацию еще и то, что сестрам, как и мне, деть себя было некуда. И, если я предпочитала молча смотреть в окно или дремать во время дороги, то Джин и Беатрис упражнялись в язвительности и остроумии. Жертвой экспериментов, конечно же, становилась я.
А баронесса Бригс молча слушала все их ядовитые высказывания и изощренные оскорбления. И ей даже в голову не приходило приструнить собственных дочерей. Но после всего, что эта женщина сделала для того, чтобы превратить мою жизнь в ад, я уже не удивлялась подобным мелочам.
И я бы высказалась о том, что думаю по поводу их воспитания, и как подобное поведение могут принять во дворце. Но, откровенно говоря, сил на споры не было никаких.
Так и проходила вся наша долгая дорога в столицу. Дни, похожие друг на друга, медленно тянулись, словно тягучий кисель. И мне даже в какой-то момент стало казаться, что это будет длиться вечно.
Но все рано или поздно заканчивается. Как и подошло к концу наше изнурительное путешествие. Лишь в сутках пути от столицы мы столкнулись в одном постоялом дворе с герцогиней Лембердж. Она оказалась еще одной претенденткой на руку и сердце Императора.
И я с долей изумления и злого ехидства наблюдала за тем, как перед этой юной леди лебезят обе мои ядовитые сестрички и мать. Я даже не знала, что они умеют так низко кланяться, а их голоса разливались сладкой патокой.
В этот момент я даже на мгновение пожалела, что не стала свидетельницей их дебютов во время бального сезона. Что-то мне подсказывает, поведение Джин и Беатрис в столице сильно отличалось от того, как они вели себя дома.
Но стоило лишь герцогине Лембердж скрыться из поля зрения сестер, как они тут же начали обсуждать свою знакомую, выливая весь накопленный за это время яд. Эх, даже жаль, что герцогиня Лембердж не слышала всех столь нелестных высказываний в свой адрес.
Но, возможно, мои сестры далеко не исключительны в своем лицемерии. И, быть может, так себя ведет весь высший свет. Но, если это действительно так, то я даже рада, что все двадцать шесть лет своей жизни я была затворницей, не покидающей пределов графства. В аристократическое общество я бы не вписалась со своей прямолинейностью.
