– Мамонтовский кружок, – снова пробормотала Алена. Изабелла бросила на нее взгляд, в котором блеснуло одобрение.

– Именно, – кивнула она. – Так вот якобы их предок получил в подарок от Васнецова один из этюдов, которые тот рисовал на берегу реки Вори в этом самом Абрамцево. Как известно, Васнецов начал свою Аленушку именно с пейзажных этюдов. И, что самое удивительное, люди верят. Хотя откуда у Филиппа предок из Абрамцево? Разве что местный кучер.

Изабелла замолчала, вновь потянулась за чашкой и сделала последний глубокий глоток.

– Но почему вы не заявили о краже? – немного подумав, поинтересовалась Алена, а Изабелла рассмеялась. Смех моментально скинул ей несколько десятков лет, и перед Аленой оказалась ухоженная зрелая женщина, все еще способная привлекать и удивлять, несмотря на свои – сколько ей может быть лет? – шестьдесят пять – шестьдесят шесть?

– Девочка моя, да меня бы первую посадили, – отсмеявшись, сообщила Изабелла.

– Но почему? – не поняла Алена. – Вы же картину получили в подарок. В худшем случае, точнее в лучшем, она бы вернулась в музей. Такие картины – это народное достояние!

– Все еще хуже, чем я думала, – покачала головой Изабелла, пристально разглядывая Алену.

– Вы… вы о чем? – не поняла та.

– Неважно. В общем так. Полумиллиона долларов у меня для тебя нет, но если картина вернется в семью, то я готова тебе ее отдать. Все равно я уже мысленно с ней распрощалась.

– Она стоит полмиллиона долларов? – Алена была искренне поражена.

– Она стоит больше, и я уверена, что ее с удовольствием возьмут в качестве оплаты долга, ведь это инвестиция, которая только растет в цене, – усмехнулась Изабелла, а Алена вдруг поняла, что ничего о ней не знает. Кто она по образованию? Искусствовед? Банковский работник? Откуда у нее столько денег? Кем был покойный дедушка?

– И как же ее вернуть?

– А это уже твоя забота, – пожала плечами Изабелла Максимовна, и ее глаза снова блеснули.

– Но с чем же я пойду в полицию? – поразилась Алена. – У меня нет никаких доказательств кражи, да они даже слушать меня не будут! Тем более столько времени прошло.

– А кто здесь говорит про полицию? – изумилась Изабелла Максимовна.

– А как вы предлагаете мне вернуть картину? Позвонить им в дверь и потребовать вернуть награбленное? – улыбнулась Алена от одной нелепости предположения.

– Господи, как же ты дожила до такого возраста? – удивлению Изабеллы не было предела. – Какая полиция? Какие звонки? Разумеется, ты должна украсть картину!

Казалось, драматическая пауза никогда не закончится.

– Вы с ума сошли? – только и сумела прошептать Алена.

– Вовсе нет, – покачала головой Изабелла. – У тебя есть другие варианты, как раздобыть такие деньги за три месяца?

– Я учитель рисования, а не воровка! Конечно, сесть в тюрьму за кражу в особо крупном размере – это прекрасный способ скрыться от кредиторов, но я, пожалуй, воздержусь, – скривила губы в усмешке Алена и встала. – Других идей у вас для меня нет?

– Других нет, – пожала плечами Изабелла. – Но эта идея вовсе не безумна. Ты познакомишься с Барышниковым, попадешь к нему в дом, поменяешь оригинал на копию, которую сама же и нарисуешь – ты хорошо рисуешь, я посмотрела твои рисунки. И вуаля.

– Вуаля? – нервно хихикнула Алена.

– Это французское выражение, – любезно пояснила Изабелла, – ты иностранным языкам не обучена?

– Уж извините, – Алена направилась к выходу. Дойдя до двери она обернулась, – да, я не обучена иностранным языкам, любви к себе и впервые в жизни увидела яйца кошот…

– Кокот…

– Дайте мне сказать, – с несвойственной для себя решимостью воскликнула Алена, – зато я обучена любви, честности, порядочности и другим ценностям нормальных людей! Тому, что семья самое главное в жизни человека…

– И куда все эти прекрасные ценности тебя привели? – приподняв бровь, поинтересовалась Изабелла. Казалось, она ничуть не была обескуражена эмоциональной тирадой Алены.

– Я не хочу вас больше знать! – отрезала Алена и, выйдя из комнаты, быстрым шагом направилась к входной двери.

Затем вспомнив, что чемодан стоит в спальне, а сама она одета не для путешествий, девушка торопливо прошла в комнату, быстро переоделась, засунула футболку с шортами в чемодан, не особо заботясь о порядке. Туда же покидала некоторые вещи, которые уже успели достать и повесить в шкаф. На что она вообще рассчитывала? О чем думала, приезжая сюда? Алена села сверху на чемодан, стараясь закрыть его как можно быстрее, но краем глаза не выпуская из виду дверь, ожидая, что Изабелла войдет, извинится и наконец предложит ей помощь. Но у той, по всей видимости, и в мыслях не было ничего подобного. Сидит, наверное, в своей комнате, нюхает свои дурацкие свечи и пьет. Алкоголичка! Понятно, почему на старости лет она осталась одна!

Выкатив чемодан в коридор и нарочито грохоча колесиками, Алена направилась в входной двери. Ноль реакции. Изабелла даже не вышла. Громче, чем того требовали обстоятельства, Алена хлопнула дверью и вышла из квартиры, чувствуя, как тонкая игла впивается в сердце. Да что это с ней? Она тут и двух дней не пробыла, что за сантименты? Не нужна ей такая родственница, пусть катится вместе со своей красивой жизнью.

Спустившись по ступеням, Алена вышла из дома и попыталась глубоко вдохнуть, но ничего не вышло. В груди сдавило, и девушка закашлялась. В глазах все размылось, и яркая зелень юного лета внезапно подернулась сероватым оттенком. Алена поспешила через парк, стараясь не оглядываться на роскошный старинный дом – призрак той жизни, которой у нее никогда не будет. Если у нее вообще будет хоть какая-то жизнь через три месяца.

Алена смахнула слезы, которые сами полились из глаз. Ничего, она что-нибудь придумает. Попробует еще раз поговорить с кредиторами. Объяснит, что эта Изабелла Максимовна никакая ей не бабушка, а просто женщина, с которой она связана биологически и которая вовсе не собирается ей помогать. А у нее, Алены, за душой ни гроша. Если хотят – пусть сами забирают ту картину у Барышникова. А она возьмет выписки со своих счетов, справки о зарплате за последние полгода. Ну что они, совсем идиоты? Откуда она возьмет эти деньги? Можно, конечно, продать квартиру. Точнее, ей нужно будет продать квартиру и вернуть хотя бы крошечную часть долга. И от одной мысли об этом Алена разрыдалась в голос.

Прибавив шагу, она поторопилась в направлении остановки, стараясь избегать любопытных взглядов. Впрочем, пару раз она украдкой оглянулась, ожидая увидеть Изабеллу, которая, раскаявшись, спешит за ней. Но то ли ее родственница никуда не торопилась, то ли не раскаивалась, но до вокзала Алена добралась без помех.

Ей удалось купить билет в плацкартный вагон и провести почти семь часов в зале ожидания, гоня от себя слезы.

Поездка домой прошла как в тумане. Но, ступив на улицы родного города, Алена почувствовала неожиданный прилив сил. Как говорится – дома и стены лечат. Она справится, выкрутится из этого кошмара. А если они решат ее убить – от этой мысли Алена похолодела – значит, так тому и быть.

Костик ждал ее возле дома. Сидел на лавочке, засунув руки в карманы легкой ветровки, которую накинул, несмотря на теплый летний день. Он был похож на нахохлившегося воробья. Длинный, немного загнутый книзу нос, который становился отчетливо виден, стоило бывшему жениху повернуться в профиль, лишь усиливал сходство с птицей.

Алена остановилась, пойманная врасплох. Она не знала, как ей говорить с Костей. Первым порывом было кинуться к нему, обнять, расплакаться и рассказать все как есть. Ведь, по сути, он был единственным близким ей человеком. Но ключевое в этой фразе слово «был». Он бросил ее в сложный момент.

Стараясь выглядеть спокойной и равнодушной, но мысленно ругая себя, что не носит солнечные очки, за которыми можно было бы скрыть покрасневшие глаза, Алена на трясущихся ногах направилась к подъезду, стараясь пройти как можно быстрее, чтобы Костик не заметил ее дрожащие коленки.