Он наклоняется и выхватывает обе ручки чемодана из моих рук, наши тела соприкасаются.

Затем он поворачивается и уходит, волоча их за собой.

Ладно, это было довольно по-джентльменски с его стороны, но он выглядит так, как будто крадет их. Я бегу за ним. Медленно, чтобы еще раз не блевануть.

— Я справлюсь сама, — говорю я, догоняя его, мои маленькие ножки быстро двигаются, когда мы выходим через автоматические двери аэропорта на тротуар.

— И все же я уверен, что ты привыкла к таким вещам, — лениво говорит он мне. — Когда за тебя всё делают.

— Что это значит?

Он останавливается на перекрестке и смотрит направо.

— Значит, если хочешь назвать меня своим водителем, то я вполне могу сыграть эту роль.

Я издаю насмешливый звук и смотрю налево, дорога пустая.

Выхожу на дорогу, и в ослепительном порыве он быстро протягивает руку как раз в тот момент, когда скрипят колеса и сигналит машина, а чемоданы с грохотом падают на землю.

Мое сердце глухо стучит в груди.

— Ты гребаный осел!!! — кричит Тай, грозя кулаком такси, которое чуть не сбило меня. — Зебра означает, что пешеходы переходят дорогу, тупорез!

Кажется, что Тай собирается разбить окно такси и вытащить водителя за шиворот, но водитель давит на газ и мчится по пешеходному переходу, к счастью, никого не задев.

Цвет лица Тая становится темно-красным, когда он снова смотрит на меня. Я собираюсь поблагодарить его за спасение моей жизни, но его глаза горят.

— Почему ты не смотришь, куда идешь, мать твою? Смотри направо, а не налево.

Я теряю дар речи и краснею до Первой Томатной стадии. Мало того, что я забыла, что тут ездят по другой стороне, так еще и Тай делает мне за это выговор.

Но я отказываюсь пресмыкаться перед ним.

— Дай мне передохнуть, я только что прилетела, — говорю я ему, надеясь, что он не уловит дрожи в моем голосе.

Он свирепо смотрит на меня и хватается за ручки чемодана, снова оглядываясь по сторонам, прежде чем перейти дорогу.

Мой пульс бешено колотится на шее, когда я следую за ним. Он действительно очень волнуется, и я не знаю почему. Наверное, думает, что я идиотка.

Скорее всего, потому, что он привык к Лейси. А я — ее легкомысленная сестра.

Да, слова резкие. Я знаю, что я ни в малейшей степени не легкомысленная, просто иногда туплю. Обычно потому, что я стараюсь смотреть на вещи позитивно (ну, старалась до потери работы и парня), а люди думают, что если ты всегда улыбаешься, то ты тупая. В то время как кто-то вроде моей сестры, которая редко улыбается и всегда серьезна, кажется умной по сравнению со мной.

Ладно, не кажется, она правда умная. Получила чертову докторскую степень по ботанике. Она врач и выходит замуж за своего столь же умного жениха. А я, ну… Была главой отдела маркетинга штанов для йоги и уходовой косметики. Я вообще не должна была держаться за эту работу.

Я делаю несколько глубоких вдохов через нос, следуя за Таем на парковку. Я уже вся взбудоражена, а ведь только что приехала.

Мы не разговариваем, я иду прямо за чемоданами. Он даже не оглядывается, чтобы посмотреть.

Наконец, мы останавливаемся у блестящего красного пикапа, старой модели, который выглядит прямо как в 50-х. Он беззаботно бросает мой багаж на заднее сиденье.

— Эй, у меня там хрупкие вещи, — говорю я ему, но он, кажется, не слышит меня. Полагаю, он ничем не отличается от работников в аэропорту, которые отвечают за багаж.

Затем он садится на свою сторону, которую я на мгновение принимаю за пассажирскую, прежде чем снова вспоминаю, что тут все по-другому.

Моему бедному похмельному мозгу это совсем не нравится.

По крайней мере, к тому времени, как я сажусь на пассажирское сиденье, мое лицо больше не красное.

Хороший грузовик, блестящие коричневые кожаные сиденья, но тут ужасно тесно. Он не шутил насчет кузова. Мои бедра почти касаются его, и я не готова к такой близости с этим человеком.

Мне нужно не обращать на это внимания, хотя в такой близости я чувствую запах его одеколона или, может быть, шампуня. Что-то соленое и бодрящее, как океанский воздух. Это определенно не лосьон после бритья, так как у него щетина, которая пощекотала бы мягкую кожу между ног.

О боже, прекрати.

Я моргаю и пристегиваюсь, пытаясь перенести свой вес в другую сторону. Нельзя мыслить в таком ключе, ведь этот парень, кажется, ненавидит меня непонятно за что.

Надеюсь, мне не придется общаться с ним на свадьбе.

— Итак, откуда ты знаешь жениха и невесту? — спрашиваю я, когда он платит за парковку.

— Я вырос с Ричардом, — говорит он, когда парковщик возвращает ему банковскую карточку.

— Ого, — говорю я. — Я еще даже не познакомилась с ним.

— Я знаю. Лейси сказала, что ты никогда не навещала ее.

— Ну, вообще-то… Я была очень занята. Она тоже.

Он ничего не говорит, но по тому, как он нахмурился, видно, что для моей сестры это важно. Думаю, пять лет — это очень долго.…

Я прочищаю горло.

— Я так понимаю, вы близки с Лейси.

Он кивает.

— Я подружка невесты, — говорю я ему, как будто пытаюсь доказать, насколько и мы близки с Лейси.

— Знаю, — мрачно говорит он. — Я шафер.

Шафер? Так он все время будет рядом? Что ж, здорово.

Я сглатываю и смотрю на часы на приборной панели. Уже почти полдень.

— Сколько времени займет поездка до… Роберта?

Он качает головой.

— Рассела, — поправляет он меня.

— Прости! До Рассела.

— Четыре часа.

Четыре? В этом грузовике? С этим человеком?

При этих словах у меня внутри все переворачивается.

Это будет настоящий ад.

Глава 3

Тай

Я всегда представлял себе ад не как горящее пространство, а как бесконечную комнату со стенами из попкорна и жужжащими флуоресцентными лампами, заполненную медлительными людьми, говорящих «сыро», «вкусняшка», «оздоровление», громко спорящих по телефонам, остывший кофе на шатких столах, собак, бегающих без поводка и гадящих повсюду. Место, где нет розеток, все марает одежду побелкой и полное людей, жаждущих дать непрошеный совет.

Я думал, что это и есть Ад с большой буквы.

Пока мне не пришлось забрать Дейзи Льюис из аэропорта.

Теперь я знаю, что ад — это застрять в грузовике на четыре часа, везти незнакомую девушку, которая ведет себя так, как будто она предпочла бы быть в другом месте, и кажется, совершенно не благодарной за то, что я приехал ради нее. Да еще и отпускает колкие замечания.

Да, можно сказать, что она просто отвечает на мои колкие замечания, но я не хочу быть справедливым.

Кроме того, она, похоже, из тех девушек, которых нужно ставить на место. Она напевает себе что-то под нос… Ради бога. Хуже всего то, что я не могу понять, что это за песня. Мне хочется спросить ее об этом, но в то же время я не осмеливаюсь начать разговор.

Мы только что проехали Вангерей, когда я наконец срываюсь.

— Что это за песня? — спрашиваю я, не в силах сдержать раздражение в голосе.

— Я не знаю, — говорит она так, что я не могу понять, шутит она или нет. — А что, нравится? — она добавляет милую улыбку.

Она часто так улыбается. И мне не нравится ни она, ни эта улыбка.

Вообще.

Это делает ее до смешного хорошенькой. Что совершенно необоснованно.

Дейзи Льюис размером с хоббита с узкой талией и изгибами, от которых перехватывает дыхание, если заглядываться. У нее длинные темно-золотисто-рыжие волосы, напоминающие осенние поля на закате, изящно вздернутый носик, бледная кожа, усеянная веснушками, и этот вид напоминает мне о юношеских увлечениях.

А еще глаза.

Опасные глаза.

Невероятно большие и льдисто-голубые.

Я уверен, что такие глаза привыкли держать мужчин в заложниках.

Конечно, она не идеальна. У нее торчат уши и большие передние зубы. Я пытался сосредоточиться на этом, а также на ее раздражающем характере.

— Нравится, — говорю я ей, зная, что если скажу правду, она будет продолжать петь. — Пожалуйста, продолжай.