Я еще вчера решил, что не буду надевать ленту ордена Соломоновой печати через плечо – что я, эфиопский посол, что ли. Здесь Россия, поэтому надо быть скромнее с иностранными орденами: повешу на второй пуговице мундира знак ордена ниже ордена Христа, тем более что у обоих ленты зеленые, да и кто там знает что-нибудь по поводу Эфиопии и ее орденов. Эфиопские звезды я все же еще вчера прикрутил ниже российских наград, собственно, не прикрутил, а приколол, поскольку у них заколка типа немецкой и пришлось дырявить мундир аж в четырех местах, на каждую заколку – две дырки. На шею – старший русский орден Святого Владимира 3-й степени с мечами и ниже из-под борта мундира, но выше иностранных орденов – Святую Анну 2-й степени. На пятиугольных колодках – Владимир 4-й степени с мечами и Станислав 3-й степени. Эфиопскую золотую медаль с физиономией Менелика не стал приделывать с краю колодки по той же причине, что и ленту.
Только справился с помощью Ефремыча с пристегиванием ножен шпаги под мундиром и стал продевать клинок, так чтобы эфес шпаги не мешал, и я не запутался ногами в ножнах (вот еще конфуз был бы), как появилась Маша, ослепительно сияющая в прямом и переносном смысле. В прямом – из-за сияния драгоценностей, особенно диадемы, которая была как маленькая корона в ее черных волосах, а в переносном – из-за того, что ей всегда нравилось наряжаться и прихорашиваться. Все же она волновалась, хотя и держалась молодцом. Утеплившись, мы пошли к заранее вызванной коляске лихача, который за трояк отвез нас к парадному подъезду Зимнего. Сдав лакею верхнюю одежду, а заодно и треуголку (флигель-адъютант, встречавший гостей, сказал, что она не обязательна, все же это малый прием и сидеть за обедом в головном уборе не положено даже эфиопским князьям). Хотя, если бы я был в национальной одежде с перьями, может быть, и разрешили, вдруг это нанесет оскорбление высокой иностранной особе.
Потом нас проводили в зал, где ожидали собравшиеся: насколько я понял, присутствовали высшие сановники империи и великие князья с женами, а также высшие титулованные аристократы, тоже с «аристократическими супругами». В дипломатическом мундире были я и еще один сановник (позже узнал, что это министр иностранных дел Гирс), еще узнал военного министра Ванновского и более никого из знакомых не было. Поискал глазами среди великих князей Александра Михайловича и не нашел. Как выяснилось потом, Сандро уже ушел в поход на крейсере 1-го ранга «Дмитрий Донской» в составе крейсерской эскадры к берегам Северной Америки. Вернется он только в следующем году, так как эскадра будет принимать участие в праздновании 400-летия открытия Нового Света. С чем было связано такое поспешное отправление Александра Михайловича в плавание, можно только догадываться, скорее всего, Ксения, старшая семнадцатилетняя дочь императора, призналась мама́, что влюблена в Сандро, та, естественно сказала об этом мужу, и, чтобы было время подумать, как с этим быть, а то может, все «само рассосется» – забудет Ксения о своей первой влюбленности[76], Сандро и отослали подальше на год. Уж я не думаю, что император побоялся скандала с ухаживанием Сандро за Машей, хотя фото в газете было весьма красноречивым – вместо того, чтобы смотреть на сцену в опере с орущими валькириями, великий князь, не отрываясь, глядел на Машу. Вот и сейчас все смотрят только на нее, а я рядом в мундире типа лакейского (в Зимнем все лакеи в расшитых золотом ливреях, вроде моего мундира, надо было мне просить мундир по Военному ведомству), разве что у меня – с орденами. Судя по всему, мой внешний вид совсем не котируется ни у дам, ни у их мужей – что ж, купец, знай свое место.
Между тем прошло еще четверть часа и подошло еще десятка два пар, потом четверть часа все ждали, когда откроются парадные двери и все проследуют в следующий зал: впереди великие князья и княгини, за ними все прочие, согласно Табели о рангах, так как я был «особой IV класса» без российского титула, то шли мы в конце, среди министров. Государь приветствовал всех легким кивком головы, потом подошел к нам и громко сказал, что хочет представить новую российскую княжескую фамилию – князя и княгиню Стефани-Абиссинских.
Начал с Маши – упомянул о том, что она – великая княжна Абиссинская «Соломоновых кровей» и имеет права на эфиопский трон. В общем: «комсомолка, спортсменка и просто красавица». Потом дошло дело до меня: царь упомянул мои подвиги на гражданской ниве – а именно изобретения новых лекарств и, как Александр Александрович выразился, «на ниве подвигов человечности». Оказывается, итальянский король обратился к русскому «брату» с благодарностью за мое гуманное отношение к пленным и рыцарское поведение во время войны, упомянув благодарственное письмо вдовы генерала Баратьери, которой я вернул ее драгоценности, награды мужа и личные вещи. Король написал, что я не дал эфиопам разграбить столицу Эритреи и даже раздал ее жителям вклады из банка (помню, я обставил это такими условиями, что пришло три десятка человек, но факт есть факт), защищал жизнь и имущество гражданских лиц. За подвиги на ниве человечности и медицины я был проинформирован, что последовательно награждаюсь орденами Святого Станислава второй и первой степени[77].
Выступление царя продолжалось: за изобретение нового оружия – ручных бомб, которые были апробированы в условиях военных действий, дали русской армии новое мощное и эффективное оружие, государь жалует меня орденом Святой Анны первой степени. Далее император сказал, что, командуя во время войны левым флангом армии Эфиопии, я добился выдающихся успехов, за что негус эфиопский наградил меня княжеским титулом и дал в управление две богатых провинции.
– Из сказок и легенд мы знаем, что рыцарь получает в награду полцарства и принцессу в жены, но случилось так, что нужно было выбрать либо принцессу, либо полцарства, – сказал царь, – и теперь я понял, почему князь Искендер, а так его звали эфиопы, выбрал Марию.
Все одобрительно похихикали (царь пошутил и посмеялся, надо посмеяться и придворным). Александр Александрович продолжил, что теперь он, как император Всероссийский, дарует нам и нашим потомкам княжеские титулы Российской империи и теперь мы будем зваться «князь и княгиня Стефани-Абиссинские», под каковым именем мы уже известны европейской публике. Необходимые грамоты и герб вручаются вместе с орденами Российской империи. Царь принял из рук генерал-адъютанта тяжелые сафьяновые папки и коробки с орденами и передал их мне. Я произнес: «Служу Престолу и Отечеству», а Маша присела в книксене, весьма изящно (видимо, в пансионе долго этому тренировали). На этом наше представление-награждение было закончено, кому-то еще были вручены высшие ордена Империи, затем нас пригласили отобедать.
Из бытующих в XXI веке исторических анекдотов об эпохе Александра III я был наслышан о простонародном вкусе Александра III, мол, утверждая меню обеда по случаю коронации, царь выбрал заливное из ершей, борщок и перловый суп на первое, куриные котлеты на второе с огурцами на закуску и гороховые стручки. На самом деле это надерганные блюда из меню обеда для промышленников и купеческого сословия и отдельно для народных представителей, а вот меню для послов, особ первых двух классов и высшего духовенства было вполне европейским.
Так что обед сегодня был вполне приемлемым: огромный выбор всяческих закусок и пирожков, на первое – выбор из ракового супа и грибного супа-пюре, второе – форель в шампанском или свиная вырезка со шпинатом и трюфелями, неаполитанский десерт и парфе из кофе-мокко, мороженое. Подавались легкие сухие вина и шампанское, никаких крепких напитков. Все вполне пристойно, папки и коробки флигель-адъютант у меня забрал, чтобы, упаси бог, я не держал все это на коленях (интересно, а куда девали свои дипломы и коробки с орденами награжденные в советское время во время торжественного обеда в Кремле?).
После обеда приглашенные разбрелись по группам, обсудить насущные дела, ко мне подошел генерал-адъютант и сказал, что государь с семьей желают с нами поговорить. В малой гостиной нас встретили Александр Александрович с Марией Федоровной, Ксения, Михаил и Ольга. Император высказал всеобщее восхищение Машиной красотой, а Мария Федоровна сказала, что хотела бы видеть ее среди своих статс-дам. Надо сказать, что Маша все поняла и поблагодарив, сказала, что ее русский язык еще недостаточно хорош и она подучит его еще немного, особенно произношение, ведь статс-дама обязана чисто говорить на языке страны, где живет. Далее разговор шел по-французски, император не был силен в иностранных языках, а мое произношение тоже не блистало (иногда я видел, что Ксения и Ольга хихикали при моем франко-нижегородском прононсе). Мишкин тоже присоединился к мужскому кругу, где разговор шел на языке титульной нации, и спросил, правда ли, что я сам стрелял из пулемета и бросал бомбы, и что не могу ли я его научить. Я сказал, что правда, но для этого нужны сильные руки, поэтому, когда он десять раз подтянется на перекладине, тогда и поговорим о военной учебе. Пообещал ему, что изобрету еще что-то интересное, может даже воздушный корабль, и тогда он может стать капитаном воздушного корабля. Мишкин тут же умчался к мама́ рассказывать, что он будет командовать воздушным кораблем, потом дети, забрав Машу, пошли показывать ей свои комнаты и игрушки.
