Неплохо. У меня скоро будет личный телефон, будет ещё чуть больше свободы. Правда надо быть осторожнее, наверняка все мои звонки, СМС и сёрфинг по интернету будет отслеживаться кем надо. Волконский у нас, конечно, человек совестливый, но это явно не помешает ему следить за моими действиями. Я бы не упустил такой возможности.
Скорый разговор или даже встреча со специалистом по пробуждённому наследию это тоже очень хорошо. Если местная магия практически на сто процентов мне знакома, понятна и у меня хорошо получалось использовать заклинания даже из иного мира, то это наследие других разумных рас является для меня пока чем-то не совсем понятным.
Наследие орков как-то само собой активировалось и мне удалось за несколько месяцев овладеть хотя бы частью новых возможностей. И даже определил, что там ещё в крови Зотова было спрятано. Но как пробудить остальное наследие и насколько его можно развить я не знал и даже никаких намёков или идей не было. Пробовал найти информацию в интернете пока гостил у Волконского, но там об этом имеется лишь немного общей информации — наследие прошлой эпохи было табуированной темой, на эту особо не распространялись и информация не уходила за пределы очень узкого круга людей. Так что без специалиста тут не обойтись.
В любом случае пора уже идти. Я взялся за ручку двери, но тут неожиданно заговорил гвардеец.
— Так, стопорни Никитка, — неожиданно сказал Приходько. — По душам поговорить надо.
Я удивился, но убрал руку с ручки и уселся поудобнее. Даже интересно о чём он со мной хочет поговорить.
— Я, кстати, даже с тобой толком не познакомился, — сказал он и протянул руку. — Максим Приходько, один из капитанов службы безопасности князя, отвечаю за несколько отрядов гвардии.
— Приятно познакомиться, — пожал ему руку.
— Но это ещё не всё, — продолжил Приходько, когда мы раздали руки. — Когда-то я был гвардейцем рода Зотовых.
После этих слов невольно напрягся, а злой голосок внутри требовал схватить Приходько за горло и устроить ему серьёзный допрос. Но нет. Сначала выслушаем человека, потом уже будем делать выводы, после чего решим, как следует поступить.
А Макс тем временем расстегнул пиджак, следом рубашку и показал мне свой торс. Зрелище было не для слабонервных: старых шрамов было так много, что замаешься считать. Колотые и резанные раны, следы от пуль и, кажется, картечи. В общем, Приходько несколько лет тому назад прошёл через настоящий ад, если не похуже.
— Это ещё следы от некоторых операций убрали, хирурги постарались, — сказал мужчина, застёгивая рубашку обратно. — Пойми, я с Зотовыми был до самого конца. Но за пару дней до того, как всё закончилось, меня, мой отряд и ещё пару других завели в засаду. Ехали разбираться с напавшими, но на самом месте по нам открыли огонь по из пяти десятков стволов. Треть наших сразу полегла, остальные бились пока не пришло подкрепление. В живых осталось пятеро, включая меня. Однако сам видишь — я почти труп был, слишком много ранений. С нами был маг, который умел использовать заклинания поддержки, за счёт него мы четверо дожили до момента пока нам не начали оказывать медицинскую помощь. Только один из четвёрки всё равно погиб — ему просто не успели помочь.
— А сам маг? — Спросил я.
— Умер в течении следующих трёх часов. Выжал из себя всю магию, а потом начал тратить жизненную эссенцию и буквально сгорел изнутри.
Лишь киваю головой, услышав это. В такой ситуации либо ты, либо другие. Этот маг решил, что лучше он спасёт чужие жизни. Хороший человек, самоотверженный. Жаль, что вот как раз такие погибают, а всякие уроды живут долго и, к сожалению, зачастую счастливо.
— От ранений я потерял сознание, очнулся лишь потом, аж спустя три с лишним месяца, — продолжил Приходько. — Тогда же и узнал, что всё кончено. Меня тогда и злость обуяла, хотелось рвать и метать. Но и отчаяние тоже накрыло. Ведь выходит зря боролись, столько людей погибло и… Волконские не помогли, хотя должны были.
— Однако ты оказался на службе именно этого рода, — подметил я.
— Да. Ко мне тогда пришёл ещё совсем молодой князь. Казалось, я должен был быть зол на него и ненавидеть его, но он был в ещё большей ярости. Как только не называл своего отца, говорил, что его семья опозорена из-за него и что надо было вступиться за Зотовых. Тогда-то князь признался, что собирает людей, которые будут верны исключительно ему, ибо более не доверял отцу и даже собирался убить его. Нужно было только самому стать сильнее, ну и принять в род тех, кто будет стоять за него в любой ситуации. Я ему сразу не поверил, но, если не углубляться в историю, в итоге всё сказанное им оказалось правдой. Мною было дано согласие стать частью его гвардии, мы собрали многих из тех, кто служил Зотовым, а также хотел отомстить. Всё шло по плану, за пару лет мы практически полностью перехватили власть в семье, но… Отец князя совершил суицид. Сказать по правде, для многих это стало ударом — у нас была чёткая цель, мы хотели хоть кому-то отомстить, а в итоге остались ни с чем. Больше половины тех, кого мы собрали, подали в отставку, им уже было на всё плевать. Остальные, как и я сам, не знали, что делать дальше. В итоге остались на службе у Волконских так как… Мы просто ничего другого не умели и вариантов у нас было не так уж много. А у кого-то к тому же была семья, надо зарабатывать и кормить родных, так что…
— Если тебе и другим оставшимся на службе Волконских надо это услышать, то слушай, — прервал я его. — Как последний из Зотовых заявляю, что не вижу в ваших действиях ничего предосудительного или тем более предательства. Моя семья всё равно уже была уничтожена, вы просто выживали как могли и строили новую жизнь. Однако даже так в первую очередь подумали о том, как отомстить хотя бы одному виновнику, что говорит о многом. Конечно, лучше бы вы выбрали кого получше чем Волконские, но хотя бы не пошли служить тем, кто уничтожил мой род и на том спасибо.
— К сожалению, были те, кто предал род, — с большим сожалением в голосе сказал Приходько. — Кто-то продался за деньги, другие предали из-за предложенных им возможностей, а третьи подумали, что так они спасут свою шкуру. Из-за предательства ваш род так стремительно и погиб.
Совсем не удивлён услышанному. Куда же люди и без предательства…
— Многие из этих людей ещё живы? — Спросил я.
— Некоторые уже мертвы, но слишком много тех, кто ещё здравствует.
— Печально это слышать. Слушай Максим, ты определённо чувствуешь за собой какую-то вину раз завёл этот разговор. Составь список из предателей и передай мне его в будущем, когда я попрошу. С предателей особый спрос, рано или поздно они получат своё.
— Сделаю.
Мои слова о том, что предатели получат своё, явно нашли отклик в душе Приходько. Он и так стал выглядеть более расслаблено, когда мною было сказано, что у меня нет претензий к выжившим гвардейцам, оказавшимся на службе у Волконского. А теперь аж огонёк в глазах появился. Видимо вопрос предательства для него тоже остро стоит. Ведь дворянская гвардия это элита, там всё держится на верности и на том, что каждый прикроет тебе спину и вы не отступите ни перед чем.
Хотя странно, конечно, что Максим оказался в командирах СБ и при этом руководит парой отрядов гвардии — это как бы разные структуры в любом роде. У них совершенно разные задачи, уровень допуска и доверия, ну и соответственно статус в роду и зарплата. Но видимо Приходько является одним из приближённых князя и ему доверили столь важную должность с большими возможностями.
А так это даже неплохо, что есть сочувствующие мне среди таких людей. Они могут оказать мне хотя бы небольшие услуги если у меня возникнет в этом необходимость. Так-то буду полагаться лишь на свои силы, но ситуации бывают самыми разными.
— Всё, я ушёл, — говорю Приходько. — А ты езжай докладывай князю.
Выйдя из машины, сразу направляюсь к зданию детдома. У входа на лавочке сидит старый охранник. Спит, при этом храпит так, что его было слышно за несколько метров. Вот она, «надёжная охрана» на которую тратятся немалые деньги. Старик уже давно на пенсии, а за просиживание штанов тут получает ещё около пятнадцати тысяч в месяц. Ему нормально, а то, что уходит якобы на нескольких охранников, сигнализацию и камеры, оседает в карманах директора детдома. Вот и выходит, что официально на бедных детей тратят много, но доходит до них в лучшем случае одна десятитысячная процента.
