Однако когда буря не самых приятных чувств улеглась, Марсель смог мыслить более критично. Кому могло понадобиться так с ним поступать? Недоброжелатели отца захотели воздействовать на него через сына? А Марсель был уверен, что таких достаточно. Родители даже спешно уехали из Нанта, при этом постарались убедить Марселя в том, что это по работе. Его отец действительно работал на правительство, но Марсель сомневался, что причина кроется в этом.

Он знал точно лишь одно: за те мгновения – что вчера, что сегодня, – пока Марсель отвлекался, человеку физически невозможно исчезнуть с качелей или залезть на дерево.

– Извините, можно выйти? – Марсель поднял руку, и огонь нетерпения тут же опоясал голову.

Преподаватель окинул его недовольным взглядом.

– Сейчас самая сложная часть темы.

– Мне очень нужно выйти, – повторил Марсель, медленно вставая со стула.

Получив заветный кивок, он тут же вскочил.

«Один».

Уже у двери.

«Два».

Преодолел треть коридора.

«Три».

Еще одну.

«Четыре».

Почти у лестницы.

«Пять».

Ступеньки маленькие, но скользкие: Марселю было плевать, он перепрыгивал их, почти не замечая.

«Шесть, семь, восемь».

Лестница осталась за спиной.

«Девять. Десять».

Холл тоже позади.

«Одиннадцать».

Он уже выбежал из дверей.

«Двенадцать».

«Тринадцать. Четырнадцать».

«Пятнадцать».

Незнакомец сидел на каменных ступеньках, расслабленно прислонившись к перилам.

– Сегодня ты долго, – заметил он.

– Что тебе нужно? – Марсель в один прыжок оказался рядом.

– С чего ты взял, что мне что-то нужно? – глумливо спросил незнакомец.

Воображение Марселя уже рисовало ехидную улыбку, скрытую равнодушной маской.

Тот не собирался отвечать. За мгновение юноша оказался вплотную к незнакомцу и уже коснулся пальцами его маски, как вдруг что-то сильное остановило его руку. Незнакомец обхватил ладонью запястье Марселя, не давая сделать лишнего движения.

– Не стоит, – из голоса исчезло напускное веселье, остались лишь ледяные нотки. – Ты и так скоро узнаешь, кто я и зачем здесь.

– Оставь меня в покое, – Марсель с отвращением отдернул руку и отошел на безопасное расстояние.

– Не стоит меня прогонять, – заметил незнакомец. – Я ведь знаю и вижу больше тебя. Ты бы спросил о том, что тебя тревожит, и я отвечу.

Марсель похолодел. Кажется, сюда подходила недавно изученная русская пословица «на воре и шапка горит», потому что он был уверен – незнакомец, кем бы он ни был, не мог знать о том случае.

– Кто ты? – стараясь контролировать дыхание, Марсель решил перевести тему.

– Призрак, – представился незнакомец и, видя нерешительность Марселя, вновь взял инициативу в свои руки. – Почему же ты хочешь забыть? Тот случай – твое прошлое. Помни его… Помнишь? Вечер, фонари, небольшая дорожка недалеко от твоего дома… Тот мальчишка и злая собака.

– Замолчи! – волны страха и неверия накрывали сознание Марселя, разбиваясь где-то в груди. – Я ни в чем не виноват.

– Думаю, все посчитают иначе, – Призрак снова закинул ногу на ногу. – Когда поймут, что ты был там и ему не помог.

Марсель помнил тот вечер.

* * *

Мягко светили фонари. Моросящий дождь заставил Марселя натянуть капюшон толстовки. Он возвращался с пробежки, и до дома оставалось не больше полукилометра. Дорожка петляла между особняками закрытого района.

Остановившись в тени широкого дерева, Марсель прижался к его стволу и перевел дух. Его отвлек громкий надрывный лай: это соседский подросток Клод, которого Марсель давно и тихо ненавидел, снова донимал пса. Вероятно, он считал себя в безопасности, но тонкая цепь и забор не выше метра вряд ли этому поспособствуют. Марсель не стал выходить из своего теневого убежища и просто наблюдал.

На этот раз Клод принес с собой длинную палку и продел ее сквозь широкое отверстие витого забора. Пес забился на цепи, хрипя и вскидывая в воздух передние лапы. Марсель не разбирался в породах собак, но, похоже, это был алабай или кто-то очень похожий.

Тем временем Клод, наслаждаясь метаниями разъяренной собаки, начал сначала медленно, потом активнее хлестать ее палкой. Дернувшись еще раз, пес без особого труда порвал легкую цепь; Клод не успел понять, что произошло, а разозленное (и Марсель его понимал) животное, вскочив на будку, одним прыжком перемахнуло через забор.

Клод успел сделать только два неуверенных шага назад, когда собака, рыча и скалясь, бросилась на него. Парень сдавленно вскрикнул и поднял руки, чтобы закрыть ими шею; пес, коротко рыкнув, мертвой хваткой вцепился в бедро Клода. Тот заверещал, пытаясь вывернуться, неуверенно попятился и упал на спину. Собака тут же вцепилась в незащищенную шею и принялась мотать головой из стороны в сторону.

Марсель не шелохнулся, даже, кажется, не дышал. Медленные волны страха то и дело окатывали его с головы до ног.

После нескольких минут борьбы пес с окровавленной мордой отошел от своего мучителя. Рыкнув на прощание, он разогнался и вновь перепрыгнул забор.

Клод остался лежать на земле и тянуть к шее руки. Вероятно, пытался остановить струящуюся наружу кровь; ему это слабо удавалось. Даже в темноте декабрьского вечера Марсель видел, как та отрывистыми толчками бьет вверх. Но вместе с этим он чувствовал странное наслаждение, имеющее что-то общее с грязной подростковой похотью. Ему, скрытому в безопасности теней, смертельно хотелось подойти к Клоду и посмотреть в его глаза. Однако Марсель не решался; несмотря на предрождественское время, некоторые жильцы все же оставались в своих домах, а те, кто уехал на отдых, повесили на дома камеры. Будет нехорошо, если Марселя заметят рядом с убитым. Особенно после того, как он ничем не помог.

Марсель не знал, сколько так простоял. Только когда судорога в последний раз сотрясла тело Клода, он медленно скрылся среди деревьев за спиной.

* * *

– Он издевался над животными, – прошипел Марсель, понижая тон. – Он бил детей и обливал водой стариков. Он вырос бы уродом, которому не место в этом мире.

– И ты посчитал себя достойным вершить его судьбу? – человек в маске заинтересованно наклонился вперед.

– Именно.

– Но ведь ты не помог совершенно по другой причине, – заметил Призрак.

Марсель больше не собирался отвечать. Он не понимал, откуда незнакомцу известны такие подробности его жизни в Нанте и почему тот еще его не сдал. Хочет денег? Информации?

– Я хочу, чтобы ты вечером со мной прогулялся. Расскажу кое-что. Я тебя найду.

С этими словами Призрак встал на ноги и отряхнулся.

– Иди, Павел Степанович ждет.

Марсель нахмурился, не понимая, о ком идет речь. Только по дороге в аудиторию он вспомнил, что так звали преподавателя.

2. Non sum, qualis eram

Я уже не такой,

каким был прежде.

Даже спустя несколько часов Марсель оставался в замешательстве. Едкий страх разоблачения отступил, вместо него поселился гнев. Мысли в голове лихорадочно прыгали.

Экономика не давалась от слова совсем. Марсель читал, но тут же забывал – приходилось возвращаться к одному абзацу два, а то и три раза. В конце концов он сдался и вышел из комнаты.

Он слышал, как на первом этаже родители гремят посудой. Значит, уже почти восемь вечера. Призрак не сообщил конкретно, как и когда они встретятся; Марсель планировал улизнуть из дома после полуночи. Но сейчас он как ни в чем не бывало спустился по мощной деревянной лестнице.

– Как дела в институте? – спросил отец, показавшись в поле зрения Марселя.

– Хорошо, – безучастно отозвался тот. – Получил тройку по экономике.

– Это к которой ты вчера готовился? – мать обернулась, отвлекаясь от кипящей на плите кастрюли. – Почему такая низкая оценка?

– Плохо подготовился, – отрезал Марсель. Говорить об институте отчаянно не хотелось, а мысли о том, чтобы нагрубить и выбежать из кухни, начали подозрительно нравиться.