Некоторое время просто смотрю на него, и на его лице появляется хитрая ухмылка.

Выйдя на крыльцо, я заставляю посетителя отступить на шаг, и закрываю дверь. На улице объективы фотоаппаратов направлены прямо на меня. Я стискиваю зубы и скрещиваю руки на груди.

— Когда тебя выпустили, — хрипло спрашиваю я, и Терри усмехается.

— Около полугода назад. За примерное поведение.

Я не смеюсь над его шуткой. И не отвечаю его жуткой чертовой ухмылке. Просто смотрю на него прищуренным взглядом и стараюсь сохранять хладнокровие.

— Где она? — спрашивает он наконец, и я выпрямляюсь. Во мне пробуждается защитный инстинкт.

Я не подпущу его к Шэрон ближе чем на пятьдесят футов. Она слишком усердно работала, чтобы позволить этой грязной заднице потратить ее жизнь на то, чтобы попытаться испортить все, что она сделала. Внимательно его рассматриваю. Новая одежда. Новая обувь. Темные вьющиеся волосы все такие же длинные и спутанные, насколько я их помню, но выглядят так, будто их недавно вымыли.

Но его глаза. Эти глазки-бусинки с пожелтевшими белками.

Примерное поведение — моя задница.

— Она не хочет тебя видеть.

Он снова смеется. Ему плевать. Будто это для него игра.

— Откуда ты знаешь? Ты у нее спрашивал?

— Я знаю.

Я бросаю взгляд через его плечо. Когда в последний раз мимо проезжала полицейская машина? Будут ли они здесь с минуты на минуту или мне придется ждать еще час? Я быстро осматриваю его перед тем, как наградить еще одним убийственным взглядом.

— Ты задержался. Уходи.

Не поворачиваясь к нему спиной, тянусь, чтобы открыть дверь, но он делает шаг вперед.

— Отойди, нахрен, Терри.

Сначала он сердито прищуривается, а потом выдавливает улыбку.

— Я просто хочу поговорить с ней. Хочу поздороваться. Я должен узнать ее получше, раз скоро мы будем проводить вместе много времени, верно?

— Держись от нее подальше, — предупреждаю я дрожащим от силы сдерживания голосом. Еще раз делаю беглый осмотр его тела, ища очертания пистолета или спрятанной кобуры, но ничего не вижу. — Убирайся к черту с моей собственности.

— Ты не сможешь долго держать ребенка вдали от меня. Мы — родная кровь.

Каждое нервное окончание в моем теле гудит. В ушах начинают звенеть тревожные сигналы. Я задерживаю дыхание. На этот раз, глядя на него, обращаю внимание на другие вещи. Темно-каштановые вьющиеся волосы. Светло-голубые глаза. Никакой ямочки на подбородке. Я с трудом сглатываю, прежде чем спросить:

— О ком ты говоришь?

Его губы расплываются в широкой ухмылке, обнажая пожелтевшие зубы. Когда он отвечает, кажется, будто только что рассказал анекдот, а я — самая соль его шутки.

— О моей дочери, конечно.

Я моргаю, глядя на него, и сжимаю дверную ручку в кулаке. Бринн.

— Врешь.

Он пожимает плечами.

— Думаю, мы всё узнаем после теста на отцовство.

Бл*ть. Бл*ть. Бл*ть.

Чем больше я смотрю на него, тем больше в это верю. Шэрон говорила, что Терри толкал наркоту на вечеринках в колледжах. Джулианну чем-то накачали на вечеринке. Она сказала, что парень опасен. Она была непреклонна в своем желании покинуть наш родной город. Вот так я и оказался здесь, на побережье. Когда Джулс позвонила мне и сообщила о своем диагнозе, она уже жила здесь. Домой к родителям возвращаться отказывалась. Я считал, что причина заключалась в ее ужасных родителях, но теперь…

— Это не важно, — медленно говорю я, пытаясь скрыть панику. — Ни один судья в здравом уме не отдаст тебе опеку над ребенком, родным или любым другим.

И я в это верю. Знаю, что у него ничего не получится. Бринн придется пройти через ад, но я почти уверен, что ее не заберут у меня и не отдадут этому ублюдку. Терри фыркает и закатывает глаза. Опекунство его не интересует. Ему нет дела до Бринн. И тут меня осеняет.

— Тебя подослали Ларки.

Он игнорирует меня и достает из кармана пачку сигарет. Сует одну в рот и закуривает, пока мои мысли обретают словесную форму.

— Бринн нужна не тебе, а им. Что они тебе обещали?

Он медленно выпускает из ноздрей струйки дыма и приподнимает бровь.

— Гребаные деньги по страховке жизни, не так ли?

Он улыбается и подмигивает мне.

— И все, что мне нужно сделать, это сдать тест и задержаться на несколько судебных слушаний.

Моя кровь вскипает. Они опустились так низко, что царапают дно гребаного ведра с отбросами, просто чтобы попытаться получить контроль над Бринн. Им все равно, как это на ней отразится. Им, черт возьми, плевать, как бы это отразилось на их дочери.

— Не выйдет, — рычу я. — Я ни за что не позволю им забрать ее у меня. Можешь, бл*ть, так им и передать. Уильям и Хелен Ларк заберут у меня ребенка только через мой гребаный труп.

Дерзкая ухмылка исчезает с лица Терри, и он мерзко скалится.

— Это можно устроить.

Я в секундах от того, чтобы ударить его. Если он сделает ко мне хотя бы один шаг, я не сдержусь. Потом на дороге появляется автомобиль, и мы оба смотрим на него. Я ожидаю увидеть полицейскую машину, проезжающую для ежечасного патрулирования, но это Шэрон и Бринн возвращаются из магазина.

Я вижу момент, когда Терри узнает, кто за рулем, потому что его тело напрягается так же, как и мое. Я смотрю на машину, желая, чтобы Шэрон уехала, но вместо этого она сворачивает на подъездную дорожку.

— Какого хрена, — рычит Терри и направляется к машине. — Шэрон? Шэрон.

Я встаю перед ним и толкаю его в грудь.

— Назад, — рычу я, снова пихая его, когда он пытается обойти меня. — Назад, черт возьми, Терри.

— Шэрон! — кричит он. — Чертова сука! Эта сука засадила меня за решетку. Ты упекла меня в е*аную тюрьму!

Я снова толкаю его, тесня назад всем телом, а он изо всех сил пытается пройти мимо меня. Он тянется за спину, и я перехватываю его руку как раз в тот момент, когда он достает что-то из-за пояса.

Гребаный пистолет.

— Бегом в дом! — кричу я, чертовски надеясь, что Шэрон и Бринн меня услышат. Что они смогут добраться до двери быстрее, чем этот мудак вытащит свой пистолет. — Быстро в чертов дом!

Терри кряхтит, борясь со мной, и я слышу, как хлопают дверцы машины, когда сбиваю его с ног. Даже прижатый к асфальту, он не прекращает попыток добраться до Шэрон. Он одержим. Он — чертов псих, и единственное, что играет мне на руку, это его мелкие габариты по сравнению со мной. Он всегда был таким чертовски маленьким?

— Вернись, тварь!

Он пытается ударить меня коленом в живот. Я слышу вокруг нас щелчки. К нам приближаются гребаные папарацци.

— У него пистолет, — кричу я им. У меня тут потасовка с Терри, а я беспокоюсь за этих мудаков. Они станут причиной чьей-нибудь смерти. — Назад. Вызовите полицию. У него чертов пистолет.

— Я убью ее! И тебя убью!

— Заткнись, — выдавливаю я, затем убираю от него одну руку, чтобы врезать ему в бок.

Он хрипит, но не перестает кричать. Не перестает бороться. Я стараюсь следить за его руками. Пока его руки на виду, у нас все хорошо. Шэрон и Бринн внутри, в безопасности.

Но я начинаю чувствовать, что прижимаю его к асфальту уже целую вечность. Я обливаюсь потом. Задыхаюсь. Так стараюсь не паниковать, но не выдерживаю.

— Кто-нибудь, вызовите гребаных копов! — кричу я на окружающих меня идиотов, и тут слышу полицейскую сирену. Затем звук захлопнувшихся дверей. Крики и топот.

Кто-то кричит на папарацци, предупреждая, что если они не покинут мою частную собственность, их арестуют. Мне плевать, если они не уйдут. Я жду, пока полицейский возьмет под контроль мудака с пистолетом, но они не успевают добраться до меня.

Я, должно быть, ослабил хватку, отвлекся, потому что Терри удается вывернуться и врезать мне локтем в челюсть. Пистолет стреляет, все кричат, а затем Терри бросается наутек.

Вскочив на ноги, я бегу за ним, но передо мной встает полицейский и толкает меня в грудь.

— Остановись. Его поймают. Оставайся здесь.

Я смотрю на офицера передо мной. Макс. Я знаю его с момента переезда сюда. Бринн взрослела на его глазах. Его жена заполняла нашу морозильную камеру едой, когда рак Джулианны обострился, и мы проводили много времени в больнице. Они были на ее похоронах.