Прочистив горло, я начал громко и чётко говорить, часто поворачиваясь, чтобы моё лицо видели все окружающие:

— Граждане Кадии! Подданные моих земель! Перед тем как начнётся казнь, я попрошу всех слабонервных покинуть площадь! Если вы сейчас голодаете, то можете сразу же направиться в один из продовольственных пунктов, где вас бесплатно накормят! Просто проследуйте за солдатами со знамёнами!

И указал рукой в сторону четырёх гвардейцев, которые стояли со знамёнами чёрной розы с шипами. Флаг Корделии. Других определительных знаков просто не нашлось. Точнее, они были в непригодном для использования состоянии.

Стоило мне указать предназначение этих стоявших у края толпы солдат, как тут же часть людей отделилась от общего числа зрителей и направилась к знаменосцам, которые сразу начали распределять подошедших на равные группы и вместе с ними отправлялись в различные зоны трущоб, где всех пришедших накормят едой, приготовленной из еды со складов банд.

Как она там оказались? Коррупция, грабежи и подставные отчёты. Потом эти продукты продавали контрабандистам, а народ, без работы, денег и доступа к еде быстро очерствел, становясь на кривую дорожку или же покидая это злополучное место.

Подобными действиями я на время предотвратил множество потенциальных убийств, грабежей и подобных преступлений. Всё же человек может прожить и без золотых колец и красивых одеяний. Но без еды... любой превратится в зверя, готового на всё, чтобы прожить хотя бы ещё один день.

От понимания в какую клоаку превратился город из-за моего бездействия, руки сами сжались до хруста. Но держаться хладнокровно я давно научился, потому со спокойным лицом дождался когда часть людей уйдёт, чтобы тут же громко хлопнуть в ладоши, заставляя народ вновь обратить на меня внимание. И блин, такой сильный хлопок отдался той ещё болью в ладонях...

— Так как со всеми объявлениями мы закончили, то приступим к основной части. Капитан, трубите.

И мужчина, кивнув мне и получив от стоявшего возле него гвардейца рог, набрал воздух в свои объёмные лёгкие и сразу же выдохнул в музыкальный инструмент, создавая громкий вой, разнёсшийся по всему городу.

После этого сигнала послышался ровный стук марширующих ног. Отряд вояк, что привёл нас сюда и сразу же скрылся, вновь возвращался из замка. И в этот раз под их конвоем были 15 искателей и 20 простых людей, закованных в темные кандалы, не дающие им нормально пошевелиться ничем, кроме ног.

Молча, даже как-то механически, гвардейцы быстро дошли до эшафота и прикрепили заключённых к скобам в полу, полностью лишая тех подвижности. Закрепив мужчин по кругу помоста, чтобы их лица видела толпа, солдаты тут же спустились на каменную брусчатку, присоединяясь к охране центра.

— Многие из присутствующих уже слышали о том, как моя гвардия прошлась по трущобам нашего города! В общем итоге, мы уничтожили семь крупных преступных групп! Люди, что сейчас здесь присутствуют, являлись их главарями или ублюдками, для которых попадание на каторгу слишком лёгкое наказание! — а затем подошёл к одной из этих мразей, вставая где-то сбоку от неё. — Перечислить преступления смертника.

— Есть! — стукнул себя по груди до этого молчавший гвардеец, одетый в отличие от товарищей в чёрный мундир со знаком моего рода. При приближении ко мне, он достал из наплечной сумки скреплённые листы. — Ногамус Демиак по прозвищу «Домик»! Обвиняется в организации преступного сообщества «Волки», убийстве двадцати человек, изнасиловании, многократных налётах на предприятия города, грабеже...

А молодой парень всё продолжал и продолжал громко и чётко говорить всё, что успело совершить за свою недолгую жизнь это мерзкое насекомое. Точнее то, что рассказали его подельники, испугавшиеся возможной пытки.

Остальная часть банд, что ещё никого не убила из обычных жителей и чьи преступления ещё можно объяснить нехваткой еды, будут отправлены на рудники, где, в зависимости от тяжести их преступления, несколько лет будут батрачить. Все остальные, не заслуживающие прощения, сейчас тут.

— Снять кляп, — после перечисления всех обвинений приказал я, смотря на главаря «Волков».

И он даже был похож на тех, в честь кого была названа банда: лохматый, полностью покрытый чёрными волосами, выпирающими из рубахи. И ещё его голубые глаза, со злостью смотрящие на меня исподлобья. Всё же хитро свёрнутые цепи надёжно фиксировали абсолютно любую часть тела заключённого, даже шею.

— Последние слова.

Орикс самолично вынул изо рта заключённого слюнявую круглую тряпку, плотно скомканную в шар. Хорошо хоть у гвардейца перчатки были.

Стоило лохматому отдышаться, он тут же поднял как мог свою голову, рыча на всю округу как бешеный пёс:

— Думаешь, что после такого ты выживешь, сосунок?! Да мои братки тебя порешают, стоит им узнать что ты сделал! Да даже инвалид с тобой разберётся! Ха-ха-ха, да ты сам тот ещё инвалид! Дефектный урод! Позор своего рода! Да ты же своими руками мне ничего не сделаешь! Калека вроде... тебя... не сможет...

Орал он и вправду яростно, накрывая всю толпу. Но постепенно его запал стихал, пока он полностью не заткнулся из-за инстинктов, что утробно вопили внутри него всё громче и громче с каждой секундой.

Они почувствовали «его».

В моём улыбающемся счастливом лице.

В моих кроваво-красных глазах, будто пожирающих тех, на кого они обратят своё внимание.

Да, инстинкты увидели «меня».

Меня будущего... нет.

Меня настоящего.

Меня, чьё прозвище полностью отражает мою сущность.

«Палач» здесь.

***

Характер человека никогда не имеет абсолютной формы. У него может быть общая структура, но неизменным он не остаётся даже по прошествии столетий.

На это влияет абсолютно всё: друзья, враги, поступки, эмоции и прочее. Именно окружающая действительность, то есть сам мир, формирует личность человека.

Обычно это происходит постепенно, но бывают и исключения, когда по человеку словно кувалдой бьют, погружая его в очень яркие эмоции и меняя характер кардинально, словно по щелчку пальцев.

И как по мне, самый яркий эмоциональный отклик выдаёт одно из естественных явлений природы — смерть.

Я сам тому пример.

Смерть родителей заставила меня, тринадцатилетнего мальчишку, замкнуться в себе и заняться самокопанием.

Следующий виток развития — первая отнятая моими руками жизнь, что ожесточила мой характер, заставляя действовать без колебаний.

Затем смерти от инцидента с кровавой солью... показавшие, что жизнь может преподнести подобные кризисы, которые ты должен оперативно решать. А также понимание, что одна ошибка может стоить и жизни близких. Помню, мне ещё долго во снах слышался последний вздох Анны. В такие моменты и приходит понимание сколь тяжела ноша правителя.

Смерть Олли... заставила ненавидеть искажения. Смерть Орикса показала мне цену воинскому товариществу. Смерть Рианны и Горекка позволили осознать сколь коротка жизнь обычного человека.

А смерть Рейвен и Ликорис дали мне нескончаемую ненависть... и безграничную любовь.

Смерть была неотъемлемой частью моего характера, что сказалось и на восприятии окружающего. Если погибают мои союзники, верные воины или близкие мне люди, я скапливаю всю накатывающую злость в себе и конвертирую, оставляя разум в холоде. И вот когда наступает время выплеснуть весь свой гнев на врага... на меня накатывает счастье.

Дикое и кровожадное счастье, на которое способен только человек, полностью отдающийся своему делу.

Идеально для «Палача».

— Я тебя выслушал, червь, — со счастливой улыбкой, бросившей в дрожь находящегося рядом со мной парня, я положил свои руки в белых перчатках на голову зависшего в ступоре Ногамуса.

Он чувствовал дикую опасность, но не мог понять как подобное «Барон» может ощущать от меня, слабака. Отчасти его уверенность была оправданной. Обычные удары для него не так болезненны. Тела искателей, особенно мастеров, крепкие и их так просто не поранишь. Но они всё те же люди, с теми же слабыми точками.