Белая деревянная столешница беззвучно трескалась. Артём смотрел, как щели расширяются, выплёвывая щепки, и не мог пошевелиться. Дышать было трудно, сердце громко стучало.

 Длинный, тонкий, белый, похожий на кошачий, коготь просунулся сквозь трещину. Следом медленно потянулась чёрная, мохнатая лапа. Совершенно бесшумно двигалась она к лицу Артёма, выламывая куски столешницы. Парализованный страхом, он старался не моргать, чтобы не пропустить момент нападения.

Громко хлопнула входная дверь. Артём дёрнулся, вскочил, опрокинув стул. Лапа исчезла.

В кабинет вошёл мужчина средних лет в белом халате. Он остановился возле двери и внимательно посмотрел на Артёма поверх очков.

– Добрый день, – поздоровался врач. – Вы хорошо себя чувствуете?

Артём кивнул, поднял стул, сел. Положил руку на стол. Погладил гладкое дерево. Пальцы дрожали. Он сжал ладонь в кулак и убрал со стола руку.

– Всё в порядке, – сказал он. Выпрямился, расправил плечи.

– Прошу прощения, что заставил ждать. Вам предложили чай? – врач посмотрел на чашку, стоявшую на столе перед Артёмом. Чашка была полной. – Что ж, тогда перейдём к анализам, – он сел за стол, положил перед собой стопку бумаг и включил монитор. – Меня зовут Николай Алексеевич. А ваш номер 3028. Вы не против, если я буду обращаться к вам по имени?

Артём кивнул. В кабинете было уютно. Зеленели в больших горшках растения, тихо журчала вода, льющаяся из кувшина маленькой белой статуи девушки-горянки. Суетились разноцветные рыбки в аквариуме. Светло-зелёные стены настраивали на покой. Артём уставился на белую столешницу. Он знал, что тишина лжива. Надо быть готовым.

– Доктор, почему меня вызвали в Управление? Меня отстранят? – спросил Артём.

В кабинете было душно, несмотря на распахнутое окно. Он потянул за горловину футболку, чтобы облегчить дыхание. Глубоко вдохнул. Пять лет Артём не вылезал из форменного комбинезона, а тут вдруг заставили натянуть штатскую одежду. Не к добру.

– Уже. Сожалею, Артём, но вас уже отстранили, – утвердительно кивнул врач. – Вы больше не будете тушить пожары. Скорее всего, вам предложат уйти на пенсию.

– На пенсию? Мне всего тридцать пять. Почему меня отстраняют? В пожаре никто не пострадал. Я ничего не нарушил. Это был рядовой пожар. Меня сразу после смены заставили сделать МРТ и идти домой, ждать вашего вызова. Что происходит?

Дыхание снова участилось. Проклятая футболка! Ему необходимо было сохранять спокойствие. Врач с цепким взглядом должен был убедиться, что его отстранение – ошибка наблюдателей. Они не могли видеть того, что видел Артём. Они не могли знать о паучьей лапе. Нужны были серьёзные основания, чтобы отстранить его от работы. Тушение пожаров – смысл его жизни. Его называли самым хладнокровным огнеборцем в команде. Он был одним из лучших. Команда – его единственная семья, он не может потерять её.

– Вас отстранили на основании вот этого, – врач повернул монитор. – Это ваш мозг. Видите, вот здесь цветной участок? Вот эта патологическая активность…

– У меня рак? – догадался Артём.

Это даже вызвало облегчение. У паучьей лапы появилось объяснение.

– Если бы. Рак бы мы вылечили, – ответил врач. – Это другое.

– Тогда что это?

– Вы давно в программе «Жизнь без сна»?

– Пять лет, с самого начала. Вы же знаете, что сначала вступали пожарные, военные, врачи. При чём тут программа? Какое это имеет значение?

Программа «Жизнь без сна» совершила революцию. И это не была местечковая перестановка власти или смена строя. Люди больше не спали. Они могли работать и учиться круглосуточно. Теперь им хватало времени на отдых, хобби, беговую дорожку. Они больше не тратили драгоценные часы жизни на бессмысленное лежание в кровати.

«Человек умирает, когда ложится! Откажись от сна и продли себе жизнь!» – призывали рекламные плакаты, врачи, политики, звезды шоу-бизнеса. Экономика взлетела вверх так стремительно, что, казалось, догнать её невозможно. По крайней мере, в распределении благ, созданных на узаконенной бессоннице, пожарный с порядковым номером 3028 не участвовал.

Потребовалось всего полгода агитации, чтобы жители города встали в очередь на экспериментальное вживление чипа, обеспечивающего им круглосуточное бодрствование. Эксперимент признали успешным. Теперь в очередь на избавление от сна встал мир.

– Вы должны рассказать, что видели на пожаре, Артём. Иначе я не смогу помочь. С этим не справиться самостоятельно, – сказал врач, глядя на пациента поверх очков. – Вы что-то увидели в горящей комнате. Что вас так испугало?

Артём отвёл глаза. Провёл ладонью по коротко стриженным каштановым волосам. Потом по столу. Врач не сводил с него глаз.

– У вас же есть запись. С моей камеры и камеры напарника. Там всё видно. Обычный пожар, обычная работа. Ребёнка мы спасли. И кота. Пожар потушили быстро, соседские квартиры не пострадали. Почти.

Голос его звучал напряжённо. Хотелось рассказать доктору с въедливым взглядом о паучьей лапе. Возможно, проблема галлюцинаций решилась бы антидепрессантами. И наступил бы покой. Но в этом случае с пропахшей дымом коричневой с жёлтыми полосами формой придётся распрощаться. Артём выбирал форму и лапу.

– Ну ладно, пойдём издалека, – кивнул врач. Изображение мозга пропало с монитора. – Вот запись с вашей камеры. Вы заходите в комнату, осматриваетесь, кричите, привлекая внимание… вот вы идёте к шкафу…

– Дети часто прячутся в шкафу или под кроватью. По инструкции мы должны все проверить. От страха они иногда молчат, – стал объяснять Артём.

Горло пересохло. Что, если сейчас он увидит свой страх на экране?

Горела детская комната. Шторы превратились в льющийся с потолка огонь. Артём прошёл мимо разбросанных на полу игрушек к шкафу. Нужно было несколько секунд, чтобы открыть дверцу и улыбнуться съёжившемуся от страха ребёнку. Он делал это много раз.

Пожарный поднял руку и протянул её к шкафу. Память прокрутила перед глазами Артёма свою запись: голубая дверца вдруг пошла крупными трещинами и выпустила чёрную паучью лапу. Лапа метнулась, словно потревоженная кобра. Белый коготь застыл напротив глаз Артёма. Пожарный оцепенел. В комнате наступила полная тишина. Замерли огненные всполохи. Только громкий стук сердца колоколом отдавался в ушах.

– Вот вы останавливаетесь. Почему вы замерли? Почему не открыли шкаф? – спросил врач.

Его глаза снова впились в лицо пациента. На записи не было чёрной лапы. Дверца шкафа, ещё не тронутая пламенем, была целой. Артёму ничего не угрожало.

– Я осматривался, – неуверенно ответил Артём.

На лбу у него мелким бисером выступил пот. Врач улыбнулся.

– Хорошо, посмотрим запись с камеры вашего напарника. Вот вы идёте к шкафу.

На экране в дыму шёл мужчина крепкого телосложения. Его движения были уверенными, голос спокойным и громким. Он ещё не знает, что ждёт его за дверцей детского шкафа.

– Вот вы останавливаетесь. Вам хорошо видно ужас на вашем лице или приблизить картинку? Даже через маску видно ваши расширенные глаза, – врач приблизил изображение, и Артём увидел собственные потемневшие и распахнутые от ужаса глаза. – Ваши брови подняты, губы напряжены и приоткрыты. Вы оцепенели. Вы не можете пошевелиться. Даже когда ваш напарник открыл шкаф и вытащил ребёнка, вы продолжали стоять. Что вы видели?

– Ничего. Огонь, – соврал Артём.

Нельзя признаваться. Ещё есть шанс, что отстранение признают ошибкой.

– Хорошо, – согласно кивнул врач, и на мониторе появился снимок мозга Артёма. —Вы напрасно отказываетесь от помощи. Вот эта активность в вашем мозгу послужила основанием отстранения вас от работы. Пересмотра не будет, пока это есть на снимке. Это побочный эффект оттого, что вы больше не спите. На моей практике было несколько таких случаев. Шанс вернуться к нормальной жизни мал, но он есть. Если вы хотите узнать, что с этим делать дальше, вы должны рассказать, что вы видели на пожаре и на моём столе, когда я вошёл.