– Иногда звание и титул – пустой звук. И на монарха можно надеть нити марионетки.

– В любом случае, желание Шонни трона – скорее прихоть, нежели стратегия.

– Да. Стратегии строятся иначе, – Лэйтер облизнул верхнюю губу.

Бесконечные просторы пустынных земель Дука раскинулись перед глазами; штаб располагался на скалистой возвышенности, где еще пробивалась зеленая растительность, но впереди, казалось, все обратилось в переливы охристых, красно-коричневых, желтых, серо-коричневых и пепельных оттенков. На лазурном небе поблескивали первые звезды; солнце садилось, и пустыня все больше напоминала расписанный подмалевком холст: четкие линии цвета, извилистые очертания барханов… Очень далеко, практически у горизонта, чернели силуэты предгорья перешейка Арроганс. Низкие горы, да скалистые – и скалы их острые, смертоносные, непокоримые. Райан, глядя туда, вспоминал сказки Терезы о том, что то ушедшие боги в незапамятные времена собрали непокорных людей на перешейке и насадили их тела на тысячи поднятых из преисподней мечей; кости бунтовщиков превратились в песок, засыпавший большую часть южного полуострова, а пролитая кровь окрасила горы и землю в гранатовый. Мечи же стали камнями, чтобы веками напоминать людям о воли богом и их силе.

Остроконечные скалы Арроганса устремлялись ввысь, изрезанные опасными ущельями.

Небо темнело, кобальтово-синий пожирал лазурь, и звезды засверкали ярче. Запах огня и дымящейся травы щекотал ноздри, из лагеря доносились голоса и смех.

Райан, сидевший на прогретом солнцем камне, не торопился возвращаться к сослуживцам. Ему не особо хотелось видеть лиц, скрывающих за напускным весельем смятений, не особо хотелось слышать истории о проходившей на территории Штиля антитеррористической операции – наслушался вдоволь. Две недели кровавых столкновений с диверсантами на западном берегу имели попеременный для сторон успех. Для верноподданных Государства очередная вспышка недовольства Штиля вновь останется неизвестной, опять рейды обратятся в пепел, что поглотит пустыня. Младший Вессель впервые принимал участие в настоящих схватках – однако вместо героических подвигов и блестящего командования, которые рисовало в прошлом его детское воображение, юноша исполнял приказы и скорее был мальчиком на побегушках, нежели настоящим бойцом. Чего уж, даже солдатом назвать его было трудно. Даже Лэйтер не стал этого делать. Участие Райана в операции – чисто номинальное, но и оно позволило ощутить первую кровь. Юноше казалось, что убийство повлечет за собой рефлексию, терзания, тяжелую эмоциональную травму… Но нет. В ту ночь он даже спал особенно сладко. Весселю вновь хотелось в бой, но уже неделю он оставался в ставке, вынужденный провожать и встречать солдат, отправляемых командованием на очередной выезд.

Холодный Штиль. Вечный бурящий вулкан, вечный штормовой предел, вечный пороховой погреб – даже единую для всего Государства веру в Богиню Матерь переняли в незапамятные времена у Штиля, чтобы искусственно создать дополнительные связи с этими строптивыми территориями; несмотря на специфический климат, южный полуостров был богат на природные запасы минеральных ресурсов – самые большие во всем Государстве запасы угля, нефти, природного газа, руд и других полезных ископаемых, – здесь произрастали уникальные виды деревьев.

Райан хмыкнул. Рэм безумно полюбил Холодный Штиль – он мог часами рассказывать о переливах цвета на дюнах, о вкусе и густоте воздуха, меняющимися от ночи к рассвету; рассуждать о древних городах, похороненных в песках, о том, насколько яркой кажется зелень на фоне желтовато-серых построек этих земель. О приливах и отливах на восточном берегу, о шуме волн, о цвете океана, о панораме грандиознейшего моста всего Государства, тянущегося через тринадцать островов от Штиля к Центральным землям… Младший Вессель подобной любви не испытывал.

Молодой человек поднялся и неспешно направился в палатку.

– Нил, тебе следует отдохнуть! – хрипловатый бас перекрыл прочие голоса. – Я бесконечно уважаю твое рвение и твою отвагу, но я не допускаю тебя до боевых действий пока полностью не восстановишься! Как ты вообще собрался передвигаться с гипсом?!

– Не хочу, конечно, ничего говорить, но в прошлом году ты даже умудрялся с гипсом плавать, – посмеялась девушка.

Райан сел за стол, глянув исподлобья вперед: у костра, чуть в отдалении от остальных солдат, сидело восемнадцать человек в однотонной серо-песочной форме; на футболках их, в районе груди, серебрилась вышивка в виде лика Змееволосой девы. Горгоновцы. Юноша хорошо знал их. Элитная немногочисленная команда военных, находящаяся в непосредственном подчинении от Главнокомандующего. Еще один символ, родившийся от своего прародителя в начале эпохи и твердо до сих пор занимающий свое место. Группа "Горгона" имела особенное значение в армии, обладала определенной независимостью и славилась, помимо своих бойцов, крайне натянутыми отношениями со жнецами – впрочем, взаимная неприязнь змей и серпов давно уже стала привычной байкой на устах.

Нил Коин сидел, растирая ногу выше гипса, и ворчал себе под нос; девушка, его защищавшая – Азалина Макензи, – пыталась распутать волосы, при работе убранные в тугой залакированный пучок. От подрагивающих языков костра старался прикурить крупную папиросу нынешний командир – Дэниел Беннет. Хотя, в "Горгоне" не принято использовать слова типа прошлый-нынешний-будущий; звание бессмертно, и неважно, какое имя за ним скрывается.

– Это было давно и неправда, – усмехнулся Беннет на слова Азалины и поднялся, глубоко затягиваясь. – К тому же, выбора у меня особого не было. Либо плыви, либо тони.

– Мы выезжали пожарить мясо на природу, – отозвался Томас, чистящий винтовку, – и то, что там было озеро, вовсе не обязывало лезть плавать. Но это так, к слову… А тебе правда лучше наведаться в лазарет, – добавил Легран, обратившись к Нилу.

– У него и нет другого выбора, кроме как исполнить приказ, – Дэниел дыхнул дымом в сторону. – Твою мать, какая духота! Если в мире существует мой персональный ад, то он явно дислоцируется в Штиле… – мужчина сел напротив вентилятора, гоняющего горячий сухой воздух по помещению; это не особо могло охладить, но хотя бы создавало иллюзию легкого ветерка. В недвижном обжигающем воздухе даже подобного оказывалось достаточно. – Надо быстрее кончать с диверсантами и перебираться куда-нибудь, где есть кондиционеры, и ванна со льдом не тает за две минуты. В общем-то, большего я не прошу, с остальным сработаемся.

Горгоновцы по-доброму ухмылялись и посмеивались. Вечно на передовой. Всегда из пекла в пекло. Но отчего-то умели сохранять блеск жизни в глазах поле всех ужасов, через которые проходили. Словно оставляли боль и страхи там, на полях битв. Солдаты относились к бойцам группы с видимым почтением. Приказы их командира, молодого Беннета тридцати трех лет, принимались к исполнению беспрекословно; и тогда как сами горгоновцы спокойно обращались к нему "Дэниел", большая часть военнослужащих использовала формальное "Ваше превосходительство".

С самим Райаном горгоновцы были холодны – вероятно из-за того, что юноша "якшался со жнецами", – но младшего Весселя то не сильно тревожило; он с детства был убежден, что сила Государства и его правителей поддерживается не малочисленной группой-символом, а цепными исполнителями-жнецами, опутавшими все земли паутинкой слежки, сыска и наказания. Это имя жнецов откликалось в верноподданных обрывающимся сердцем; а Райан верил, что подчинение зиждется на страхе и уважении… Хотя, признать откровенно, где-то глубоко в душе юноша испытывал нечто, что было можно назвать ревностью – горгоновцы почтительно относились к Рэму, а тот поддерживал с группой близкое приятельство. С Даниэлем Рэм прошел свою послеакадемскую службу и завязал крепкие дружеские отношения. В военных силах сей факт вызывал всяческие положительные реакции, соработу "Горгоны" и наследника трона Главнокомандующего воспринимали добрым знаком.