Когда были подсчитаны потери, оказалось, что полторы тысячи моряков и 1800 пехотинцев навсегда оставили службу Его Величества. Генерал Аберкромби отбыл в Ирландию с семью тысячами солдат вместо пятнадцати: из-за потерь и повреждений кораблей и транспортов остальных пришлось оставить в Гибралтаре. Оставалось лишь надеяться на опыт и признанное искусство этого военачальника, даже со скромными силами готового попытаться деблокировать лорд-лейтенанта Корнуоллиса, запертого к тому времени объединенными франко-ирландскими силами в Дублине.

Глава 25

Когда полгода назад Михаил Илларионович по предложению императора перешёл с военной на дипломатическую службу, он мечтал, что жизнь его будет теперь протекать много покойнее, чем прежде. Что может быть лучше, чем проводить время на балах и куртагах, блистая остроумием в салонах какой-нибудь европейской столицы? Но увы, у государя на него были иные планы; и вот теперь прославленный генерал находится в Константинополе, во дворце султана, рассматривая диковинные мозаики и чувствуя где-то на загривке холодок, такой же, как в день штурма Измаила. Эх, не миновать ему, как когда-то Булгакову, Семибашенного замка!

Колоритные янычары с роскошными усами и богато украшенными ятаганами распахнули двери, и в проёме появился раис-эфенди — министр иностранных дел, второе лицо в иерархии Оттоманской Порты после визиря. Вглядываясь в его окаймлённое пышной, совершенно седой бородой лицо, Кутузов пытался понять: знает он уже или нет? Видимо, ещё не знает! Это плохо — теперь образ Кутузова у него всегда будет ассоциироваться с плохими, очень плохими новостями….

— Раис-эфенди, рад приветствовать вас! Спешу уведомить вас, что наш флот в составе 17 линейных кораблей и сотни вспомогательных судов в настоящее время проходит через пролив Босфор, следуя по своим надобностям в Средиземное море. Наши намерения исключительно мирные; прикажите береговым батареям не стрелять, и, клянусь Всевышним, никто из подданных султана не пострадает!

Почтенный старец буквально застыл от такого известия.

— Это неслыханное, потрясающее основы Вселенной коварство! — наконец разразился он гневной тирадой. — Вы собираетесь ввести свой флот в наши Проливы, и наставить жёрла орудий на окна Дворца Топкапы? Невероятно! Вы все сошли с ума; ваши жалкие силы не достигнут своих безумных целей! Одним залпом мы сметём вас с поверхности моря!

Лицо Михаила Илларионовича расплылось в самой сладчайшей улыбке. Казалось, гнев турецкого министра его нисколько не беспокоит.

— Наши намерения совершенно мирные. Корабли всего лишь войдут в Босфор и выйдут из Дарданелл. Ушак-паша — дисциплинированный адмирал, верный слуга императора; он ни за что не выстрелит первым. Клянусь честью!

— Это нарушение наших границ! Это война! — раис-эфенди от гнева уже просто брызгал слюной, буквально выплевывая слова, будто они душили его и яростно просились наружу.

«Не шарахнул бы его сейчас кондратий» — где-то в глубине сознания Кутузова произнёс холодный голос разума. — «А то, пожалуй, и разговаривать будет не с кем, да и действительно окажусь в застенке!» Но внешне он продолжал сладчайше улыбаться вовему разгневанному визави.

— Три месяца назад я имел честь сообщить Дивану, что одностороннее нарушение вашей стороной договора о Проливах не повлечёт для наших стран ничего хорошего, — парировал Кутузов, любезнейше кланяясь. — Свобода мореплавания чрезвычайно интересует нас, и мы готовы за неё сражаться.

— Свобода мореплавания? Свобода притащить свой флот прямо к древним стенам дворца Великого Султана, вы хотели сказать?

— Султану не стоило размещать свой дворец так близко от моря. У вас есть прекрасный город, Анкара, бывшая когда-то столицей вашей прекрасной страны. Не стоит ли вам возродить прошлое?

— Мы непременно возродим прошлое, вернув себе берега Чёрного моря, Казань и Астрахань! Ваш сопляк-император пожалеет о своей дерзости! — продолжал бушевать турецкий министр, весь багровый от негодования. Он долго кричал что-то в этом духе, но, чем громче и страшнее произносились угрозы, тем спокойнее становился русский посланник — известно было, что реализовать все эти громогласно расточаемые обещания турки не смогут. С французами есть договорённости, англичанам сейчас не до этого, а что такое Порта без поддержки Европы?

* * *

Черноморская эскадра в составе 17 линейных кораблей, 14 фрегатов, 8 бомбардирских кэчей, 35 корветов, бригов, шебек, шняв и пятидесяти пяти транспортных судов шла из Севастополя на Мальту. Им предстоял прорыв через Босфор, а потом и через Дарданеллы; дело, неслыханное доныне! Операцию прорабатывал сам адмирал Ушаков, пользуясь данными об укреплениях Пролива, полученных когда-то графом Орловым от строившего их барона Тота.

Но не укрепления беспокоили Фёдора Фёдоровича: от встречных купцов поступили вести, что турки практически весь свой флот сгрудили в заливе Золотой Рог. Вот там будет настоящее дело… а пока надо было пройти через самое узкое и опасное место Пролива.

— Ваше Высокопревосходительство!

Ушаков обернулся. К нему спешил капитан Свиридов, командовавший «Св. Евстафием» — флагманом Ушакова.

— Ваше Высокопревосходительство, лоцман доложил, что впереди — Босфорские крепости!

Ушаков, нахмурившись, развернул карту укреплений — точную копию, снятую с оригинала из кабинета императора. Прищурившись от яркого южного солнца, он снова окинул взглядом схему укреплений, давно известную ему наизусть. Вот батареи у входа в Пролив — они молчали (и неспроста — Михаил Илларионович знал совё дело). Вот батареи у первой узости — они так и не доделаны, никаких орудий там попросту нет. В вот это — действительно серьёзное препятствие…

— Вижу крепость! — донеслось с марса.

Ушаков, оторвав взгляд от карты, впился взглядом в очередной участок побережья, медленно открывавшийся перед офицерами эскадры. На крутом азиатском берегу, среди изумрудных садов тёмных южных сосен, возвышалась Анаталихиссар — «Анатолийская крепость»; её высокие круглые башни горделиво венчали прибрежные утёсы. Но Ушаков знал, что вся артиллерия этой древней крепости представляет собой лишь три гигантских орудия, видевших ещё осаду Константинополя, и два десятка старых железных пушек и фальконетов. Барон де Тот не успел выполнить работы по приведению этих укреплений к надлежащему виду. А вот на западном берегу…

«Енихисары» — «Новая крепость» — так называют её турки. Три мощные, европейского типа батареи, — восемьдесят шесть орудий — усиленные парой «больших» турецких пушек, стреляющих мраморными ядрами огромной величины и весом в двадцать пудов. И сильное босфорское течение, прижимающее корабли именно к западному берегу. И комендант, подкупить которого не удалось.

Русские офицеры, как на иголках, смотрели то на укрепления, то на адмирала. Нервы у всех были натянуты до предела; все понимали что в этих ласковых, лазурных водах пролива сейчас начнёт литься кровь, а над волнами поплывут клубы порохового дыма.

— Начинаем! — только и сказал Ушаков Свиридову. — Подайте сигнал брандерам!

Капитан только этого и ждал.

— Убрать бом-брамсели! Сигналь брандерам — атаку! — понеслись торопливые команды, и команда сноровисто бросилась исполнять давно отработанную на учениях экзерцицию.

Два брандера следовали впереди флагмана, ещё два — сзади. И теперь все они направились прямо к берегу! Один за другим, с треском и грохотом они садились на прибрежные камни; команды поджигали фитили и на шлюпках покидали обреченные транспорты, торопясь попасть на проходящие русские суда.

Турецкая крепость ожила: раздался грохот орудий, от корпусов брандеров полетели щепки. И тут засевшие на камнях старые суда густо задымили, выбрасывая из своих недр мощнейшие клубы сизого, странно пахнущего дыма.

Ушаков в волнении следил за происходящим. Несколько недель вся эскадра ждала подходящий северо-восточный ветер; и теперь клубы дыма заволакивали западный берег и турецкие батареи. Весь расчёт, все надежды возлагались на дымовую завесу, которая должна была защитить боевые, а главное — транспортные суда от огня «Новой крепости». И расчёт оказался верным: западный берег затянуло дымом, в то время как воздух над самим проливом оставался сравнительно прозрачным. Турецкие батареи грохотали не переставая, добавляя к русской дымовой завесе всё новые густые клубы порохового дыма. Ядра летели во все стороны, поднимая фонтаны в водах пролива, но больше всего — перелетая на противоположный берег, безжалостно разрушая прибрежные постройки и пакгаузы возле Анатолийской крепости.