— Вот этот коробок и этот, — она красноречиво пнула больший из массивных картонных коробов ногой, ткнула пальцем, указав на документы, которые прилагались к поставке и не говоря больше ни слова, осталась стоять и многозначительно смотреть, как я, корячась и проклиная отсутствие Тайлера, поднял короб, который весил, наверное, тонну и попёр в грузовик.

Второй был легче, и тётка всё так же внимательно смотрела за моими акробатическими кривляньями, пока я не вышел за линию дверей, которую она за моей спиной громко захлопнула, пробормотав при этом что-то нелестное про цыган.

Ах да, с карими глазами и в поношенном костюме-тройке я здорово смахивал на цыгана, всё время забываю. Вот я и сталкиваюсь с национальным вопросом, так сказать, с другой стороны социальных баррикад.

По дороге в деревню, а я подозревал, что я так сегодня крепко застряну, зашёл в другой продуктовый (в предыдущем что-то закупать почему-то не было настроения), купил ведро картошки, мяса, бобов, специй, травы, лука, сливочного масла и хлеба, потому что какой-нибудь снеди в доме с ёлкой я что-то не заметил.

Возле магазина какой-то сомнительного вида дедок с татуировками на кистях (в том числе наглухо забитые перстни, про которые их носители любят рассказывать разные пугающие небылицы), торговал бижутерией и книгами.

Книги были словно украдены из частной коллекции, слишком уж странная подборка. А может и были?

— Есть что-то про Индию, магические байки, истории, исследования?

— Нет. Есть про подрывное дело.

Среди прочих книг был учебник кузнечного дела М. А. Нетыксы и «Наставления юному пилоту» В. М. Ткачева.

— Давай. А откуда они?

— Ясное дело, наследство от любимого дяди. Три рубля за книжку.

— А все за сколько отдашь?

— На кой оно тебе? Ай, зачем я спрашиваю? За восемь штук пятнадцать рублей, в придачу дам камень-держатель страниц, бесценная вещь, ручной работы.

Я вздохнул и купил всё и даже забрал, раз уж дают. Пресловутым держателем был здоровенный кусок гальки, на котором нелепо (в стиле Остапа Бендера) была нарисована жар-птица, больше напоминающая чайку, крашенную в рыжий цвет хной и судя по внешнему виду, больная перозом на последних стадиях.

Кинул связку книг на сидение, проверил, не упёрли ли в процессе букинистической покупки у меня коробки с едой, затем покатился в сторону села Харьков, поднимая по пути клубы пыли.

В салоне грузовика было жарко, а открываешь окна, летит пыль, так что ближе к селу я был грязен и здорово зол.

Впрочем, когда у дома с ёлкой я встретил вполне себе бодрствующего Тайлера, то настроение чуть улучшилось.

Со свистом притормозил и впустил в салон.

Не знаю, как он ухитряется так выглядеть, последние дни только калдырил, а сейчас — бритый, благоухающий одеколоном, подстриженный, отглаженный, одет в синий комбинезон и белую в горошек рубашку с коротким рукавом. На вид — деловой человек из простых, с лёгкой надменностью индивидуума, который всего добился в жизни сам, в горделиво блестящих глазах.

Я фыркнул, как молодой конь и вручил ему кипу документов, которую он принял как само собой разумеющееся.

— Трогай, — небрежно махнул рукой Тайлер.

Скрипнув зубами от злости, я отжал сцепление и покатил к усадьбе.

Да, особняк Вьюрковского был отгорожен от окружающего мира плотно заросшим колючим кустарником оврагом. И да, чёртов овраг был почти правильной формы квадратом, глубоким настолько, что сработал бы даже как противотанковое укрепление и, вероятно, в прошлом, даже наполненном водой из местной речушки, мелкого притока Табола.

Овраг зарос колючим кустарником, поверх которого высились местные деревца, что создавало ощущение, будто бы усадьба представляет собой кусок леса.

За оврагом, или, быть может, крепостным рвом — высилась потемневшая от времени кирпичная трёхметровая стена, простая и прочная. Некоторые деревья, растущие из оврага, понялись так высоко что их верхушки прикрывали собой стену, заслоняя её. Благодаря этому стена не была так очевидна, данное обстоятельство совершенно не меняло того факта, что она крайне труднопреодолимая преграда для нападения или, скажем, скрытого проникновения.

Въезд всего один, прямой и ведущий к потемневшим металлическим воротам со свежими крепёжными полосами, крашенными в радикально чёрный цвет.

Снаружи стены у ворот была будка, и там был вовсе не старый дремлющий охранник, как можно было бы ожидать.

Охранник был молод, высок и вооружён не только саблей, на дальней стене его каптёрки в полутьме виднелось что-то напоминающее автомат.

О как, а ведь автоматы входят в так называемый список ограниченного обращения, то есть по сути, их не может быть ни у кого, кроме военных или военизированных структур. В Кустовой их не было даже у казаков. Само собой вопрос законности применительно к Вьюрковскому не стоял.

Охранник разговаривал по телефону, когда мы подъехали, положил трубку. Или это он докладывал, что кто-то едет?

Тайлер легко выпорхнул из кабины и пошёл к охраннику, показал документы и молодцевато доложил про доставку продуктов.

— Раньше другой водитель был.

— Дык я купил машину и бизнес. Показать документы?

— Да, — коротко и серьёзно ответил охранник и бумажки Тайлера долго крутил. Хотя чего их проверять, они совершенно настоящие, машина настоящая, даже доставка настоящая.

Охранник молча вышел, держа в руках зеркальце на длинной ручке, при помощи которого проверил днище, заглянул в кузов, согнал меня с кресла, проверил и салон.

Ручаюсь, что у местной таможни таких зеркал на ручке нет.

— Проезжай. Дорогу знаете?

— Нет, — максимально вежливо ответил Тайлер. — Первый раз же. Дай предок, не последний.

— После ворот налево, там гравийная дорога. По ней до самой калитки кухни. Постучите и ждите. Ходить по территории запрещено. Это ясно?

— Ясно, ясно, чай не дворнику заказ привезли, понимаем серьёзность момента.

Нас впустили, и мы и правда проехали по довольно-таки похожему из-за кустов на туннель проезду пока не попали на одну из хозяйственных площадок, где стояли баки с мусором, палеты с какими-то коробками, старые ящики и бытовой мусор, собранный в мешки.

Раньше, чем мы постучали, вышла какая-то женщина.

— Вы мне распишетесь за получение? — спросил Тайлер.

Теперь я радовался, что со мной он. Что охранник, что тётка с барской кухни смотрели только на него, я, эдакий пыльный замухрышка за рулём их не интересовал и не удостоился взгляда.

— Да, меня Ефросинья зовут. А Вы?

— Иван. Подскажете куда грузить?

— Мы сами. Сема, Семён! Иди сюда, хватит дрыхнуть.

Вышел медлительный, со слезящимися глазками коротконогий мужичок, который не был помощником на кухне, но безропотно стал вытаскивать коробки.

— Иван, а Вы не вывезете мусор? У нас на усадьбе своя мусорка есть, но она переполнена, сто раз просила хозяина вывезти, а воз и ныне там. Мне бы пару мешков, коробок с хламом, ящик пустой тары и по мелочи. А Вы их бросите у нас на краю деревни, там, где свалка, знаете?

— Нарисуете мне схему? А Ваш охранник нас не заругает?

— Я ему сейчас позвоню. Пойдемте, и позвоню, и нарисую.

— И кваску бы, — намекнул Тайлер. Женщина заулыбалась.

— Вам помочь? — спросил у слуги. И, не дожидаясь ответа, помог ему вытащить и перенести коробку.

Мы оказались на кухне, слуга махнул рукой, что ставить её здесь, и мы поплелись за второй. Вторая была легче, да и вообще, вдвоём нести было значительно легче.

— Фрося, где вы все? — раздался мощный, но чуть скрипучий голос. В кухню зашёл высокий рыжебородый мужчина, а у меня сердце ушло в пятки.

— Простите, барин, приём продуктов.

— А Вы кто? — он посмотрел на меня.

— Водитель, — ответил за меня Тайлер и вытянулся во фронт, как старый солдат перед проверяющим офицером. — Зовут его Алмаз, но я называю его Лёшей.

— Цыган, что ли? — с брезгливым подозрением спросил граф.

— Никак нет, Ваше сиятельство! Молдованин.