Вот она, моя жертва. Лежит на холодном кафельном полу, что выложен чёрно-белой плиткой, машет перед моим лицом денежными платами1. Кричит, вопит, слёзы льёт: на всё пойдёт, только выжить бы.
Не люблю я таких сволочей. Ещё десять минут назад гордо стоял в фойе, выпятив грудь, лицо его было столь напыщенным и себялюбивым, а теперь это… Тьфу, нельзя быть настолько убогим двуликим сопляком.
Комнату освещает лишь пару ламп со светоотражательными люстрами, металлические шкафы и плиты сильно блестели и ослепляли, но мои линзы не пропускают бликов: в моей работе отвлекаться никак нельзя. Кухня была самой типичной. Удивительно, что прогресс почти никак не коснулся кухонной техники и приборов. Видимо, профессионалы предпочитают готовить пищу старыми, привычными методами, без ноу-хау.
А паренёк, тем временем, лежит прямо под белоснежной стеной, ограждающей кухню и главный зал. Я шаг за шагом приближался к нему, мой взор был устремлён в его маленькие, карие глаза, лицо неестественно скривилось в панике и страхе.
Повара убежали сразу после того, как вошёл я: весь наряженный в темную силовую броню, похожую на мотоциклетную защиту; седые волосы, стриженные чуть ниже, чем под каре; тяжёлые берцы, на боках которых – небольшие пистолеты; половина моего бледного лица прикрыто маской, сшитой из толстой чёрной кожи не менее толстыми нитками, в неё встроены два небольших клапана, из которых обычно я выдуваю клубы дыма, чтобы мои жертвы были в растерянности. Сейчас я так не делаю: провинившийся должен раз и навсегда увидеть, кто его убил. Кожаные перчатки мерзко скрипят, но я не обращаю внимания.
Вы, видно, в полном недоумении и непонимании, что сейчас я вам рассказываю. Предлагаю вам вернутся на пол часа назад, когда я только вошёл в это здание.
Начать стоит с того, что меня зовут Уолт Блэк. Пока что этой информации вам должно быть достаточно.
Во мне было изящно всё: строго отутюженные брюки со стильным и одновременно строгим пиджаком, волосы ровнёхонько расчесаны, красный галстук-бабочка подчёркивал весь мой образ, из-под штанин выглядывали всё те же берцы, но то, что это берцы было не видно. В подобное место, как это, бедняков не пускают, оттого и нужно так выпендриваться с одеждой. На самом деле, так делать приходится лишь новым посетителям. Постоянные гости и медийные личности могли одеваться как они желают. Ну я тут не постоянный гость, да и светиться мне особо нельзя, так что приходится сливаться в серую массу, даже несмотря на то, что я довольно популярный индивид в Санджелосе.
Весь холл был выполнен в стиле тёмного дуба. За широкой, блестящей от лака, барной стойкой в углу стоял человек, разливающий напитки по стаканам. Его лицо было невозмутимым, но я чувствовал: ему не по себе. Он явно работал тут всего неделю; главные принципы объяснили, а дальше пусть сам разбирается? Прямо напротив бара стояли кресла и диваны из тёмно-коричневой кожи. Держа в пальцах сигару с тлеющим концом, на одном из них сидел упитанный, тучный и потный мужчина, в его правом виске был встроенный имплант в виде золотого кольца. Лицо всё было в морщинах и складках. Я сразу ему дал прозвище: «Поросёночек». Я слышал, так в одном мультфильме мать называла своего, страдающего от ожирения, сына. Прямо напротив сидел парень среднего телосложения с короткой тёмной стрижкой, видимых имплантов не имел. Он и был жертвой.
Повсюду ходили девушки с идеальной фигурой-песочные часы, в чёрных джинсах, белых рубашках, таких же чёрных фартуках, а главное: в золотых карнавальных масках. Честно говоря, не знаю к чему такой подход. Каждая носила на руке золотой поднос с закусками на нём, предлагая гостям взять перекусить.
С потолка свисали небольшие трубчатые чёрные светильники, они держались на леске. Казалось, светильники парят в воздухе.
В другом углу находился платформа, на которой стояли музыканты, исполняющие джазовые мелодии. Мне всегда было интересно наблюдать за тем, как человек своего дела переходит в транс, занимаясь своей деятельностью. Музыканты передо мной словно играли не пальцами и руками, а сердцем. Они не обращают внимания ни на кого. Они словно спят: не ведают, что творят. Играет не разум, а душа. Удивительно.
Сама по себе музыка – вещь весьма удивительная и волшебная. Парочка звуков разной частоты и громкости, а какой шедевр, какое удовольствие для уха. Это поразительно. Мой отец часто играл мне на рояле произведения известных композиторов. Музыка меня заколдовывала.
Пол выложенный бело-коричневой плиткой, отражал всю комнату, создавая по ту сторону удивительный мир зазеркалья.
В конце холла находилась высоченная металлическая дверь, так же обитая кожей клёпками по бокам. Рядом стоял сканер для имплантов, дабы исключить возможный вход с оружием, строенным в тело, а также два охранника. Высокие они, заразы. Крепкие ребята, явно отсидели немало. Несмотря на то, что дверь была плотной, из-за неё доносились басовые стуки и звонкие скрипы. Определённо, всё веселье было там. Я смотрел на двери загадочно и таинственно. Сделав всего один шаг через них, я мог упустить возможность вернуться обратно. Холодный метал пленил меня, я не смел отвести взгляда от этих «Магических врат».
Я шаг за шагом, сунув руки в карманы, прошёл к дверям, периодически поглядывая на бродячих по комнате официанток. Пройдя мимо одной из них, я подобрал с подноса небольшой кусок мяса, закрученный в рисовое тесто и политый каким-то соусом, и закинул себе в рот. Вкус нежного мяса и пикантного соуса зажгли мои вкусовые рецепторы. Ротовая полость наполнилась слюной, поэтому я остановился и решил пройти к барной стойке. Я попросил бармена налить мне воды. Тот, постояв секунду, принялся выполнять заказ. Перед моим носом уже стоял стакан с прозрачной жидкостью. На стенках стакана отпечатался потный узор пальцев бармена, но в миг испарился. Залив в себя воду, я вытер свой рот, кивнул бармену и прошёл к дверям.
Я краем глаза заметил, как моя цель уже прошла через двери в главный зал. Я ускорил шаг.
Два «Ларча» начали меня обыскивать, попутно пропуская через сканер. Мне повезло, что из имплантов я имел лишь специальные линзы, за оружие их не приняли, да и по карманам ничего не нашли. Сразу после того, как громилы перестали трогать мои части тела, они переглянулись, кивнули и прошли к дверям.
Тут моё сердце стало биться чаще и сильнее. Сколько раз я уже проворачивал подобное, но всегда это чувствуется как в первый. За это я и обожаю свою работу: она даёт такие эмоции, какие ты не чувствовал никогда, каждая миссия отличается и работает по-своему, она индивидуальна. В конце концов, это куда интересней, чем жить в роскоши, имея всё и вся. Мне давно надоело быть известной богатой шишкой. Все постоянно пялятся на тебя, снимают. Вы думаете это приятно? Да ни хрена!
Переходя к основной сути…
Двери с сильным скрипом и шорканьем отворились передо мной, залив музыкой весь холл. Басы пронизывали всю грудную клетку, гитарные рифы заставляли двигаться всё тело. Разноцветные лучи прыснули мне в лицо светом; я прикрыл глаза, но не подал виду, что мне больно. Тёмные силуэты кривились и изгибались, словно языки пламени от костра.
Силуэты. Их было много: занимали всё соседнее помещение. В воздухе, на шестах соединяющих пол и потолок были платформы, они и на них были. Все танцевали, подпевали, веселились и кутили.
Громилы пригласили меня жестом в следующую комнату. И тут я осознаю: назад дороги нет. Очередная миссия, очередная жертва, очередной геморрой.
Поправив свои длинные волосы и пригладив пиджак, я решился сделать свой первый шаг. Я поднял ногу, она казалась стопудовой, мне было тяжко её поднять, что-то останавливало меня. Но пересилив это «что-то», я проследовал в этот громкий зал. Ноги отказывались идти, но они продолжали ход. Мой разум ушёл в астрал: я не мыслил, что творю в этот момент.
Даже не заметил, как перешёл через порог. Огромнейшая толпа людей преграждала мне путь. Из-за скопления мне было неприятно находится здесь, слишком шумно и тяжело сосредоточиться. Снова поборов себя, я решил проходить тараном через людей.
