– До какого случая?

– С твоим бывшим. – Виктор поморщился, будто речь зашла о чём-то ему противном.

– С Костиком? – сама испугавшись произнесённого вслух имени, спросила Марина.

– Не знаю как его там. Наверно. Ты же не наблюдала себя со стороны. А ведь я женился не на человеке, а на твоей тени. Пытался всё это время отгадать, какой же была ты на самом деле. Но так и не смог. Видимо, та часть тебя давно умерла.

– Да к чему весь этот разговор, Виктор? Я не понимаю.

Виктор ещё внимательнее всмотрелся в лицо Марины.

– Может, и правда не понимаешь. Так же, как я не понимаю тебя. В общем, я устал сомневаться и решил сделать ДНК-тест.

– Что?

– Артём и Кирилл – не мои дети. Вот что.

– Как… – Марина не могла поверить в услышанное. Ни в то, что у мальчиков может оказаться другой отец, ни в то, что Виктор в тайне от неё решил выяснить это. Она, конечно, должна была бы, как женщина, чувствовать такое. Все женщины хотя бы краешком сознания понимают, от кого рождаются их ненаглядные чада. Но в то время она и саму себя-то не вполне осознавала. Целых полтора года жила как в тумане. И для неё слова Виктора стали сейчас самым настоящим откровением. – Я… – снова и снова теряя мысль, пыталась что-то сказать Марина, – не могу в это поверить…

– Я тоже, – покачал головой Виктор, отвернулся и закурил новую сигарету.

От его тяжёлого вздоха пепел из пепельницы разлетелся и серыми хлопьями упал на белый ковёр.

***

Неделя в Дубае при вновь сложившихся обстоятельствах – это самая настоящая пытка. Теперь было понятно, по какой причине Виктор пошёл на такие траты – видимо, хотел как-то смягчить для Марины свою новость. Или… Или как раз в такую вот пытку и собирался превратить для неё целых семь дней? Боялся, что сгоряча она ушла бы из дома, если бы они остались на Новорижском, и прихватила с собой детей? Что было на уме у этого человека, для Марины осталось неразрешимой загадкой.

Повсюду сновали возбуждённые «Бурдж-эль-Араб» люди. Большинство из туристов оказались здесь, как и Марина, впервые: брутальные ловеласы, волею случая ставшие обладателями шальных миллионов, их легкомысленные подружки, прибитые встречным ветром и в любую минуту снова готовые унестись прочь; богатенькие старички, делающие вид, что подобного они навидались в своей жизни немало и про себя успевшие пожалеть о потраченных на всю эту шелуху денег. Даже арабские шейхи, для которых такая жизнь давно стала привычной, старались придать своему виду величественное безразличие, хотя в душе, наверняка, радовались как дети. Повсюду здесь царили притворство и фальшь. Роскошь давила на каждую клеточку существа, а несоответствие между полученным и потраченным выворачивало ум наизнанку. И Марина раздражалась от всего этого ещё больше. И самое ужасное состояло в том, что и ей пришлось надевать на себя маску, прикидываться ради детей счастливой. Мальчики не должны были заподозрить никакого подвоха, потому что только такие невинные души и способны все эти лживые декорации воспринимать просто как данность, находя в них то, что ускользало от пугливого взора взрослых. Это были их первые настоящие каникулы. И Марина натягивала на себя улыбку, сдерживала то и дело наполняющие глаза слёзы, пыталась веселиться и балагурить, как только могла. А по ночам у неё болело лицо, и корни волос впивались в голову раскалёнными иглами, словно направляя свои усилия не вовне, а внутрь и стараясь добраться ядовитым жалом до мозга. Она боялась сорваться и устроить истерику. Достаточно было какого-нибудь упрёка со стороны Виктора, его неосторожного слова, его неуместного при нынешней ситуации прикосновения. Но благо, что спален на втором этаже имелось четыре, и супруги по ночам не пересекались друг с другом.

Было заметно, что и Виктору не терпится закончить этот дурацкий отпуск. Наверное, он не мог предположить, что состоявшийся в первый же день разговор с женой произведёт и на него такое тягостное впечатление. За семь дней они с Мариной перекинулись всего парой фраз, бо́льшую часть времени безмолвно предаваясь обычным для туристов утехам. Артём и Кирилл, слава Богу, не обращали на отца особенного внимания – они давно привыкли к его суровому виду и молчаливости. Их больше удивило бы и насторожило, если бы тот вдруг начал проявлять к ним не свойственный никогда интерес.

Пытка закончилась, когда самолёт приземлился в Шереметьево. Теперь можно было заняться настоящими делами, сорвать с себя маску и вновь обрести себя. А первым из настоящих дел должен был стать звонок таинственному Липину, чтобы договориться о встрече. Всё же Андрей Семёнович о чём-то точно догадывался, теперь у Марины в этом не было никаких сомнений. Она всё ещё не понимала, каким образом зародившийся где-то далеко ураган угрожает её мальчикам, но строить защитные стены следовало начинать прямо сейчас.

При первом же удобном случае Марина набрала номер, указанный на визитке. Но трубку на другом конце никто не взял. Не прозвучал даже голос автоответчика. Потом она набирала снова и снова, но каждый раз безрезультатно. На календаре значилось воскресенье. Может быть, по воскресеньям этот Липин предпочитает закрыться от всего мира? Бог с ним. Чего она так распереживалась? Позвонит завтра. Да если потребуется, будет звонить беспрестанно – рано или поздно кто-то должен ответить.

Поскольку днём Марине не удалось даже вздремнуть, то ближе к полуночи она просто рухнула в бессилии на кровать и тут же забылась глубоким, наполненным чернотой и страхами сном. Пробудило её какое-то неприятное скольжение чьей-то руки по её телу. Она открыла глаза и увидела перед собой возбуждённую физиономию Виктора, который забрался к ней в постель и шарил руками по груди и бёдрам. Она подскочила и стала отпихиваться, неуклюже ударившись локтем об угол тумбочки. Марина вскрикнула от боли. Горячая влажная ладонь тут же прикрыла ей губы.

– Т-с-с, – прошипел Виктор. – Это я. Успокойся.

– Чего тебе? Ты зачем здесь?

– Я твой муж, – обдавая дыханием, в котором перемешались коньячные пары и табачный перегар, почти незнакомым голосом проговорил мужчина.

– Я не звала тебя, – продолжала вырываться из его объятий Марина. – Ты совсем спятил? Убирайся прочь!

– Да что с тобой такое?! – повысил голос Виктор.

Крепко схватив её за плечи, он с силой вдавил Марину в матрац и навис над ней, как скала.

– Я тоже хочу, чтобы у меня был сын, – сказал он. – Понимаешь? Мой сын. Родной. Мы должны это с тобой сделать. По-другому я не смогу. Не хочу, чтобы всё досталось чужим людям.

– Каким людям? О чём ты? Отпусти. Мне больно.

– Ты знаешь, о чём я. Включи наконец мозги. Проснись. Я не смогу так жить. Теперь не смогу. Вечно окружают меня чужие.

– Ты бредишь, – из глаз Марины покатились от боли и отчаяния слёзы.

– Я смирюсь с тем, что ты не любишь и никогда не любила меня. Пусть так. Наплевать. Я даже привыкну к твоим детям. Ни словом не обмолвлюсь с ними о том, что рассказал в Дубае тебе. Обещаю. Но и мне нужен кто-то родной, близкий. Я устал. Устал. Марина. Мариночка…

Мокрые губы Виктора хаотично блуждали по лицу Марины. Она почти теряла сознание от ужаса и немыслимости происходящего. Последним усилием воли женщина сумела освободиться из цепкой хватки обезумевшего Виктора, выпрыгнула из постели и попятилась, запинаясь о стулья и разбросанную по полу одежду к выходу. Но Виктор, как хищный зверь, почуявший ускользающую добычу, тоже вскочил следом и попытался затащить Марину обратно в кровать. Ей хотелось кричать, звать на помощь, но она боялась, что крики будут слышны в детской. И сопротивлялась, на сколько хватало сил, молча. Виктор совершенно рассвирепел, начиная понимать, что всё равно не добьётся ничего таким образом от супруги. Наконец он отпустил её, замер на секунду, а потом со всей силы ударил ей кулаком в нос. Перед глазами Марины вспыхнули яркие искры, она охнула и стала падать назад, машинально стараясь за что-нибудь ухватиться. Но руки так и не нашли никакой опоры. Она ударилась головой о тумбочку, и в глазах окончательно потемнело.