Но не юность молодого человека привлекла мое внимание, а его прикид – одет он был совершенно не по погоде.

Если я умудрилась замерзнуть в дубленке и зимних ботинках, то парень щеголял в джинсовой куртке, подходящей лишь для ранней осени или поздней весны. На ногах столь колоритной личности красовались кроссовки, а русая голова была коротко подстрижена. Уши покраснели, явно страдая от отсутствия головного убора. Видимо, сидел здесь молодой человек уже довольно давно. Кажется, я его даже видела с утра, выглянув из окна полюбоваться погодой. И личность эта так страдальчески смотрела на всех, входящих в магазин!

Я сначала подумала, что парень ждет кого-то. Но он казался погруженным в себя. Ничего не видящим взглядом он смотрел на морозную улицу. Казалось, холода он просто не замечал. Но, увидев меня, как-то встрепенулся и даже поднялся с лавочки. Интересно, что его заставило поступить таким образом? Может, то, что я молодая, особенно по сравнению с бабульками… Но я проследовала своей дорогой, не обращая на мальчишку никакого внимания. Я зашла в магазин, мельком глянув сквозь стекло витрины, увидела, что морозоустойчивый мальчишка снова занял свой пост на лавочке. Подойдя к прилавку, услышала радостную новость:

– Девушка, – вежливо заявили мне, – хлеб еще не привезли. Если хотите, можем предложить вчерашний.

Я решительно отказалась от такого счастья наслаждаться почерствевшим хлебом и спросила, когда же ожидать привоза. На что объемная баба ответила мне не совсем вежливо:

– Машину разгружают. Ждите.

Домой идти без хлеба не хотелось, а чесать в другой магазин хотелось еще меньше. Я и без того замерзла, а идти пришлось бы за несколько кварталов. Не выгонять же машину из гаража из-за такой мелочи! И я избрала третий вариант, беспроигрышный, на мой взгляд – посидеть на лавочке у магазина и покурить.

Я присела рядом с холодоустойчивым молодым человеком, который при моем появлении с готовностью сдвинулся к самому краю лавочки. Его уши из красных стали уже синими. Мальчишка с непонятной радостью посмотрел на меня. Я прикурила, не обращая на него внимания. И услышала жалобное такое:

– Простите, пожалуйста, а у вас сигаретки не найдется?

Голос, который может принадлежать хлипкому интеллигентику. Я повернулась и достала пачку «Мальборо», в которой оставалось две последних сигареты. Надо будет купить еще. Молодой человек взял эту отраву почти негнущимися пальцами и попытался прикурить, безрезультатно чиркая дешевой зажигалкой. Глаза его странно увлажнились. Да он никак реветь собрался! Этого мне и не хватало!

– Спокойно, – буркнула я, отбирая у него зажигалку и выбивая огонь. – Что стряслось? – этого вопроса я просто не могла не задать – когда я вижу плачущего мужика, мне кажется, что случилась едва ли не вселенская трагедия. И он робко ответил мне:

– Извините, девушка, вы такая добрая. Просто мне очень плохо…

– Какого черта ты здесь делаешь? – немного некорректно спросила я. Но такой тон обычно действует успокаивающе, в отличие от липкого сюсюканья. Я уже привыкла таким образом приводить в чувство сестренку – та по поводу и без повода слезы льет ручьями. А рявкнешь на нее – в себя приходит. И даже думать начинает. Причем порой этот ее мыслительный процесс бывает продуктивным.

– Я… просто сижу… – задумчиво ответил парень и хлюпнул носом. То ли насморк начинается, то ли рыдания пытается заглушить.

– Сидишь? – ядовито протянула я, видя, как он потирает пальцы, пытаясь вернуть им гибкость. – Лето, что ли, на дворе?

– Мне некуда идти. И даже жетона нет, чтобы позвонить, – ответил он.

Ну, жетона у меня тоже нет. Можно, конечно, разориться на телефонную карту – но теплее от этого мальчишке не станет. И вообще, с какой стати я буду раскидываться деньгами ради совершенно незнакомого человека?

Я поднялась и отправилась в магазин. Купив, наконец, хлеба и блок сигарет, я вышла наружу, искренне радуясь, что вернусь домой и до обеда могу быть свободна. В спорткомплекс мне нужно идти только после обеда. Парень, завидев меня, ринулся навстречу и жалобно так предложил, потянувшись к сумке:

– Давайте я вам помогу.

Вот тут я сделала глупость, более подходящую моей сердобольной сестричке Ольге. Две глупости за одну неделю – я буквально перекрыла собственную норму по неосмотрительным поступкам! Посмотрев на его почти отмороженные уши, пылающие щеки и сизоватый нос, на слезы, застывшие в глазах, я сунула ему в руку свою совершенно нетяжелую сумку и взяла его под руку сама – на всякий случай, мало ли, что он может выкинуть. Незнакомый человек, как-никак.

– Пошли, – заявила я, двигаясь по направлению к подъезду. Парень, кажется, не особенно удивился, он сначала притормозил, глядя на меня почти телячьими глазами, а потом ринулся вперед с такой прытью, что едва не поскользнулся на заснеженном асфальте. – Как тебя зовут-то? – чтобы не молчать по дороге, спросила я у него.

– Костя. То есть Константин, – растерянно ответил парень. – А вас?

– Я – Полина Андреевна, – представилась я, открывая дверь и думая, впустить мне Костю в квартиру или не стоит. Но я логично рассудила, что выпускать его на улицу подобно убийству – так и замерзнет парень на лавочке. Справиться я с ним смогу без проблем, если что – Костя мужчина хрупкий, а я, как-никак, могу гордиться черным поясом по карате. Так что напоить его горячим чаем и предоставить телефон вполне в моих силах.

– Заходи, – предложила я, и Костик прошел вслед за мной в прихожую, минут пять постояв на половичке и повозив об него подошвы своих кроссовок. Потом вошел, снял кроссовки, пытаясь заглушить кашель, и остановился.

– Ну в комнату проходи, – вздохнула я, поражаясь такой растерянности. Наверное, это мой жизненный крест – общаться с такими вот пентюхами. – Сейчас я поставлю чай, можешь пока позвонить своим знакомым. Обязательно потребуй, чтобы дали тебе нормальную зимнюю одежду, ясно?

Константин покорно кивнул, как брата родного прижимая к себе телефон. Мальчишка вышел в прихожую, и я мельком видела, как он бестолково роется в собственных карманах. Достав блокнот, парнишка вернулся к телефонному аппарату. Я тем временем поставила чайник, автоматически прислушиваясь к разговору.

– Ну Леночка, – монотонно бормотал Костя. – Мне так нужна твоя помощь… – и голос его стал почти неслышным от шума кипящей воды. Я достала из аптечки растворимый аспирин, бросила его в стакан с горячей водой. Таблетка с шипением растворилась. Поставив на поднос две чашки, стакан с аспирином и вазочку варенья, я принесла все это в комнату. Костик ринулся мне помогать, но я, увидев, что поднос угрожающе накренился, цыкнула на него:

– Сиди!

Парень покорно сел, глядя на меня, как побитая собака на своего хозяина. Меня такие взгляды всегда раздражают.

– Позвонил? – спросила я, когда Костя выпил лекарство. Он смущенно закивал. А потом спросил робко:

– А можно я еще позвоню?

– Да ради бога! – выходя из комнаты, заверила я его. Вот лопух-то, Господи!

Несмотря на шум воды в кране, я слышала обрывки беседы Костика. И снова он названивал какой-то девице – то ли Тане, то ли Тосе. И тоже убеждал:

– Ну пожалуйста, я буду в магазине или рядом.

Тоже мне, дон Жуан недоделанный.

Наконец Костик показался на кухне, заслонив дверной проем своей нескладной фигурой:

– Полина Андреевна, я позвонил.

Я прошла в зал и опустилась в кресло. Костик примостился на краешке дивана.

– Слушай, а почему ты на улице был в таком неподходящем виде? – наконец-то задала я все время вертевшийся на языке вопрос. – Что, ничего потеплее не нашлось?

– Понимаете, все произошло случайно, – согревшись, парень даже заулыбался чуть смущенно, как будто вместе с морозом отступили и проблемы.

Он поднялся с дивана и подошел к шкафу. Там, на полочке, стояла фотография – Оленька и рядом с ней Артур и Лиза, мои племянники.

– Мне просто нужно было быть здесь. Это ваши дети, да?

Я промолчала и закурила.