Надю Рита помнила. Как-то та появилась в бухгалтерии, принесла творожную пасху, такую, какую Рита ела в детстве – сладкую, вкусную, как делала бабушка. И кулич тоже был тот самый, из детства. С глазурной корочкой сверху, мягкий, не сухой – бабушка для сладости пропитывала сиропом. Надя поздравила всех с Пасхой, потом еще принесла тарелку с яйцами, которые сама красила – луковой шелухой, с обрезками кружев, чтобы на скорлупе появился узор.

Рита не могла себе представить, что эта милая улыбчивая женщина – запойная алкоголичка. Наверняка секретарша наговаривает.

– О, мой пришел! – подскочила Юля и кинулась к двери. Там появился молодой человек, не сильно подходящий под интерьеры – все-таки все были нарядные: мужчины в костюмах, женщины в вечерних платьях, а он стоял в жутком свитере, явно уже пьяный. Юля кинулась к молодому человеку на шею. Тот отстранился. Она дернулась, будто ее ударило током, побежала и принесла ему вина. Он выпил. Юля снова кинулась к накрытому столу и сгребла на тарелку все, что могла. Он ел брезгливо и презрительно. Юля стояла рядом и заглядывала ему в глаза.

– Это ее любовник, – подошла к столу Ирина Михайловна. – Никто и звать никак. Она считает его великим музыкантом. Приходит, как шавка какая-то, объедки собирает. Ее ни во что не ставит, а она влюбилась. Вот по-настоящему. Бывает… Даже завидую. Она ему деньги дает, а он ноги об нее вытирает. Любовь…

– А я думала, что Юлия замужем, – ответила Рита.

– Замужем, да. Но кому это когда мешало? – хмыкнула Ирина Михайловна. – Дозвониться только иногда невозможно.

Юля, пользуясь рабочим телефоном, вела долгие разговоры с любовником. Читатели, которые хотели высказать претензии по поводу вышедшего в газете материала, висели на линии. Кажется, Юля первая изобрела голосового робота и музыку на телефоне. Пока она выясняла отношения с любовником, всех переводила на вторые и третьи линии, которые настроила самостоятельно. По вечерам она спускалась в редакционный бар, выпивала несколько банок мартини – этот напиток тогда упаковывали в банки, как энергетики, – и иногда могла случайно ответить на звонок. Почему Юлю не увольняли? Все важные разговоры она умудрялась принять в нетрезвом виде, сидя в редакционной столовой. У нее было особое чутье на звонки – какие игнорировать, а какие принять. И все важные Юля принимала. Даже в ночи. Если Инна обладала талантом редактора, эмпатией, трепетным отношением к чужим текстам, то Юля умела чувствовать людей, реагировать на речь, сразу замечая и отсеивая ненормальных, чокнутых. Она же по голосу могла определить, что речь идет о важном событии. Могла почувствовать звонок. Особый навык. Именно поэтому Юлю, как и Инну, не увольняли – талант, уникальный навык. Где найдешь другую секретаршу, которая не переключит звонок на начальника, потому что ругается с любовником, а пока ругается, ситуация решится сама собой. А начальник окажется вроде как на нейтральной, то есть верной стороне.

– Юлька меня трижды спасла от карьерного краха, – говорил главный редактор на каждой вечеринке, – потому что просто не отвечала на звонки. Идеальная секретарша!

– Надюш, нам пора, – ласково говорил муж машинистки Нади, пытаясь ее увести.

– Не хочу, понимаешь, ничего не хочу. Лучше сдохнуть, – закричала она и хлопнула рюмку водки. Все замерли и замолкли. Надя схватила полную бутылку и начала пить из горла.

– Леха, вызывай «Скорую», – тихо сказал Саныч охраннику.

Надю увезли. Муж держал ее за руку и говорил, что все будет хорошо. Она поправится.

Через неделю Надя умерла. Но это было через неделю. А в тот вечер…

Любовник секретарши Юли после съеденного и выпитого вроде как оттаял, и они исчезли на некоторое время. Потом появились. Юля сверкала глазами. Ее бойфренд налегал на еду.

– И куда в него столько влезает? – хмыкнула Ирина Михайловна. – На глисты бы его проверить. Жрет как не в себя.

– Вам что, жалко? – Юля оказалась рядом и подслушала.

– Мне нет. Хотя да, жалко. Тебя. Зачем тебе такой глистогон? Ну посмотри, волосья не мыты, сам драный, сраный. Фу. Еще и прыщавый, как подросток.

– Он меня любит, – ответила Юля, все еще сверкая глазами.

– Тогда да, понимаю. Ты ему уже сколько заплатила? Небось уже и премию сегодняшнюю отдала? – спросила Ирина Михайловна.

– Это на творчество, на музыку! – воскликнула Юля.

– Если на творчество, то это святое.

– Ирина Михална, – на стул обрушился, по-другому и не скажешь, Антон. – А можно как-то назад все?

– Антон, что назад? – переспросила главный бухгалтер.

– Ну все назад. Я никуда не еду. И не дежурю. Домой поеду – к жене и теще. – Антон налил себе водки и выпил.

– Так ты ж вроде к жене и собирался? – хмыкнула Ирина Михайловна.

– Я это, да, то есть… – залепетал Антон.

– Все понятно. Если к жене и теще, то пить больше не стоит, – заметила главный бухгалтер. – А что случилось?

– Она меня не ждет, – понуро ответил Антон.

– Так ты вроде сюрприз хотел сделать. Свалиться на голову?

– Да… У нее там мама… Здесь мама, там мама…

– Антон, в следующий раз ищи себе женщину-сироту или с мамой в Магадане, – усмехнулась главный бухгалтер.

– А есть такие? – возбудился Антон.

– Ты бы это, выпил кофе, и домой. С билетами твоими и командировочными потом решим, – ответила Ирина Михайловна.

– Она меня любит. – Антон налил себе еще стопку.

– Кто? Мама? – уточнила Ирина Михайловна.

– И мама тоже. Поэтому я чувствую себя такой сволочью, – кивнул Антон.

– Михаил Александрович! – крикнула Ирина Михайловна Санычу. – Там торт в холодильнике. Выдайте этому герою-любовнику, и пусть Леха отправит его домой, а не в командировку. Вот, еще цветы пусть возьмет для тещи, которая законная, не перепутайте. – Главный бухгалтер вытащила из вазы букет.

– Она меня любит. Понимаете? Но у нее своя жизнь, у меня своя. – Антон опять потянулся за бутылкой.

– Кто? Вторая теща? – Ирина Михайловна рассмеялась, не удержавшись.

– И она тоже, – кивнул Антон. – Понимает меня. Не то что эта. Но та – там, далеко, я с ней даже не знаком, а эта дома ждет. Что мне делать?

– Ты же хотел устроить сюрприз, вот и устрой. Поезжай домой, возьми тортик, букет. Дома жена ждет, любит, теща тоже ждет и тоже любит, – говорила Ирина Михайловна, передавая корреспондента в заботливые руки Лехи.

– Да, они хорошие. И вы хорошая. Я вас люблю. – Антон начал целовать руки Ирине Михайловне. – Спасибо вам огромное!

– Давай потихоньку. Леш, влей в него кофе или в сугроб головой засунь по дороге, чтобы очухался, – велела Ирина Михайловна.

– Будет сделано в лучшем виде! – козырнул тот.

– Только там за салатами не засиживайся! Мало ли что тут у нас еще случится, – наказала она.

– Типун вам на язык, Ирина Михайловна, при всем уважении, – отмахнулся Леха.

– Да, типун, – Ирина Михайловна поплевала через левое плечо. Но, как показали дальнейшие события, это не помогло.

Следующие полчаса прошли относительно спокойно – все выпивали, закусывали, танцевали, разбредались по углам покурить.

Рита сидела на большом кожаном диване и слушала рассказ о командировке какого-то корреспондента. Рассказ был неинтересный, как и сам корреспондент. Вдруг за главным столом начал назревать скандал. Женщина нависла над девушкой, сидевшей за столом, и что-то кричала, пытаясь переорать музыку. Девушка начала плакать. Рита заметила, что к ней кинулась Ирина Михайловна.

– Извините, – сказала Рита и направилась к столу, радуясь, что появился повод избавиться от занудного рассказчика.

– Вы за это ответите. Сразу после праздников, – кричала женщина над ухом девушки.

– Пошла ты… – выругалась Ирина Михайловна. Подбежавшая Рита застыла как вкопанная. Ни разу в жизни она не слышала, чтобы начальница повышала голос или материлась.

– И вы ответите! На вас тоже напишу! – объявила женщина.