Annotation

Глава о лютых мучениях, выпавших на долю сией святой женщины!

Житие святой Пайперии

Глава 1

Nota bene

Житие святой Пайперии

Глава 1

— И вот, в день первый… — Брат Келпи сделал паузу и обвёл взглядом немногочисленных слушателей. Те смирно расселись на полу, внимая проповеди. Дюжина ребятишек из окрестных сёл, оборванных и чумазых: родители-бедняки отдали их в ученье при монастыре, в отчаянной надежде вывести детей в люди. Детвора, совсем недавно перешептывавшаяся, толкавшаяся и шумно вычёсывавшая блох — теперь притихла, безропотно слушая. Сегодня читалась глава «Мучения» из жития святой Пайперии.

- В день первый святую Пайперию, благонравную, привели пред очи архонта Поллюция, — степенно продолжил монах. — И рёк архонт: «Се, покайся за своё лжеученье, горемычная, склонись пред богами, и обрящешь спасение от мук пыточных!». Но улыбнулась ему Святая, и лишь молвила кротко: «Господу Пантократору единому вверяюсь я, и ты, брат мой заблудший, обратись из тьмы к свету, отринь идолов своих, и иди за мною — понеже, так обрящешь спасение истинное, на небеси подле Господа нашего».

Прогневался архонт Поллюций, и повелел предать Святую посрамлению. И в день первый сорвали с Пайперии кроткой её рубище дорожное, и обрядили в соромный шлюший наряд, и усадили на ложе распутное, на коем ещё отец Поллюция — архонт Кастраций — шлюх имал, а дед, архонт Препуций, продажных мальчишек барал. И в таком виде повезли по улицам города на возу, дабы осмеял её народ: а верный похабник архонта, в наряде петушином, с воза паскудно кричал: «Такова-то есть святая праведница ваша!». Но явил Пантократор чудо — и вся толпа, собравшаяся на посрамленье Пайперии поглядеть, враз ослепла. И устрашился люд, и пали все на колени, и возопили: «Веруем, Господи, Тебе, и праведнице Твоей святой, помилуй нас!».

И смиловался Господь, и прозрели горожане. Набросились они на воз, разнесли его в щепу, а похабника в наряде петушином — надели сракою на оглоблю, и так по улицам понесли заместо знамени, святую хвалу Господу распевая. Стража архонтова же едва отбилась и во дворце скрылась, Святую с собой утащив.

Разъярился архонт пуще прежнего, и на второй день велел предать Пайперию пыткам и мученьям. И явился свирепый палач со всеми орудиями — цепями, клещами и двуручной пилой. Рёк архонт: «Коли уста её рекут ересь — замкни же их навеки!». И палач надел на уста Святой пытошную махинию из железных скоб, что в зубы пытуемому вцеплялась и челюсти раздирала; и стал закручивать винт…

Растрёпанная девочка тихонько всхлипнула от испуга.

- Но вновь явил Пантократор чудо! — поспешил успокоить юную слушательницу Келпи. — И как бы ни закручивал палач винт, недвижима оставалась махиния его, и не повредила нежных уст Святой — зато сам палач чувствовал, как с каждым оборотом чресла его будто тисками сжимает. Не вынес он боли — пал на колени и возопил в небеса: «Грешен я, Господи, прости! верую в Тебя, Пантократора всемилостивого, верую — токмо смилуйся, бо яИцы дюже больно!..».

Детвора зафыркала от смеха.

- Взбеленился архонт Поллюций, как бешеный пёс, — продолжил монах. — И на третий день призвал своих верных телохранителей: пять чернолицых дикарей с далёкой Опалённой Земли, свирепых и жадных до крови, в доспехах и белых плащах. И указал им на Святую, на ложе срамное воссажённую, и рёк: «Дарую вам деву сию на поруганье: барайте её, имайте её, грязно, соромно и соборно — доколе как от святости её, так и от самой неё лишь тряпочки кровавые не останутся!» И подступили пятеро чудовищ лютых к Святой, похотью обуянные…

Кто-то из парней присвистнул сквозь зубы, предвкушая срамную историю.

- Но в третий раз явил Пантократор чудо, — с ухмылкой разочаровал мальца Келпи. — И стало так, что разверзлись своды дворца, и пролился с неба свет чистый и добрый, и озарил лучом Пайперию пречистую. И рекла она с улыбкою: «Смирите сердца свои, братья мои, ибо с радостью одарю я вас любовью — любовью сердца моего, Пантократором осиянного: ныне же пребудете со мной в господнем раю!». И со словами сими, вознеслась святая Пайперия в божьем свете на небеса… вместе с ложем. — Келпи выдержал паузу. За спиной его в дрожащем свете лампад красовалась фреска во всю стену: святой образ Пайперии в венце мук своих — в срамном наряде, с раздирающими скобами на устах, восседающей на срамном ложе в окруженьи пятерых страшных, чернолицых демонов. Даже грубое железо не портило кроткой, всепрощающей улыбки Святой.

- Вот так и свершилось чудо вознесения. Пятеро телохранителей архонтовых, уверовав в Господа Пантократора, отринули службу и отныне лишь благому имени Святой служили. Это они возглавили народ, что порушил дворец и повалил идолов. Так люди приняли святую веру: а пятеро Святых Братьев понесли весть о Святой во все концы земли…

- А чего он её просто не трахнул? — нарушил благоговейное молчание один из мальчишек. — Ну, архонт, то есть, Святую? Чё заморачиваться-то было?

- Пфуй, — поморщился Келпи. — Вечно ты, отроче, всё опошлишь… Архонт же Поллюций, дабы ты знал, потому не покусился на тело Святой, что до женщин был, как молва гласит, вовсе не охоч. И тому порукою — то, что после сверженья он от вида чуда умом тронулся, и впал в сракобесие соромное: и долго потом, нарядившись в женское платие и рожу размалевав, у ворот городских себя пилигримам предлагал… Под именем «Шалунья Полли»!

Nota bene