— Мне знаком этот процесс, — соврал я.

Полдень уже миновал, а они так и не предложили мне обеда. Я подумал над этим — видимо, дело не в Великом посте.

— Это интересно, — сказал я, — но я проголодался. Мне бы хотелось пригласить вас и ваши семьи пообедать. Я остановился в «Боевом топоре». Можете отправить кого-нибудь к владельцу корчмы, чтобы он знал, сколько придет человек? И пусть он даст знать, когда все будет готово.

Они с радостью приняли мое предложение, и скоро мы сидели за обеденным столом, накрытым на четырнадцать человек. Маленьких детей не было: все трое умерли зимой.

Поскольку продолжался Великий пост, пища была без мяса: хлеб и толокно, гороховая каша и маленькая кружка пива. Пиво пили даже дети. Вода была грязной, а молока не будет еще месяц. Мои гости ели много, под пристальным наблюдением владельца корчмы, который вертелся в конце комнаты и следил, чтобы все шло как надо. Это была его самая большая выручка за последние месяцы.

Эти мастера имели навыки, которые могли быть мне полезны, а я, несомненно, мог быть полезен самим мастерам. Им был нужен социализм, и я собирался его ввести, разумеется, в рамках их общества. Я не сторонник знамен и революционных призывов.

— Прошу прощения, пан рыцарь, — начал старший из братьев, — но не вы ли тот самый пан Конрад Старгардский? Герой, который убил рыцаря Райнберга?

И эти туда же.

— Да.

— Тогда мы обязаны вам. Этот германец убил нашего двоюродного брата Якова, прямо на дороге, когда тот был без оружия и без денег в кармане.

— Мне очень жаль вашего двоюродного брата. Этот германец был сумасшедшим, но теперь он мертв.

— Все равно мы ваши должники.

— Вы ничего мне не должны. Я просто помешал ему отправить меня к вашему двоюродному брату.

Владелец корчмы перебил наш разговор.

— Прошу прощения, пан Конрад, но вы понимаете, что стол на четырнадцать человек стоит больше, чем мы с вами договаривались.

— Разумеется. Внеси разницу в мой счет.

— Да, ваша светлость. Это будет двенадцать гривен.

Разговор за столом прекратился. По гривне за порцию постной еды!

— Послушай, не слишком ли это много? Я не люблю торговаться, но если узнаю, что ты меня обманываешь, то немедленно съеду.

Я произнес все это тихо и спокойно, но без улыбки.

— Да, пан Конрад.

На его лбу вдруг выступил пот. Когда я в итоге расплачивался, то за весь обед отдал четыре гривны.

Позднее тем же днем братья назвали мне цену за втулки. Получилось три тысячи сто гривен за каждую.

— По-моему, чересчур дорого, — засомневался я. — Давайте еще раз пройдемся по вашим расходам, и знайте, я лично проверю все цены у лавочников.

Медь обойдется в восемьсот гривен, каламин и сплав цинка — в триста пятьдесят. Мы остановились, исходя из образцов, которые у них были, на твердой меди, с содержанием цинка около тридцати процентов. Глину они добывали сами, также сами рубили лес по договорённости с владельцем земли. С учетом транспортных расходов эти две составляющие будут стоить сто пятьдесят гривен. Загвоздкой оставался воск, это был редкий товар, как и мед, который продавался с ним вместе. На воск понадобится тысяча сто гривен, почти столько же, сколько и на металл. Оставшиеся пятьсот гривен за их работу и инструменты не казались слишком большой суммой. И все же…

И все же нет причин, по которым нельзя отлить сами формы. Обе втулки могли быть одинаковыми, что упрощало задачу. К тому же мне понадобятся еще и втулки для запланированной «ветряной мельницы», на которой будут молоть зерно.

Более того, я надеялся, что и другие землевладельцы захотят иметь мельницы. Возможно, нам понадобится много втулок. Многие детали, которые я задумывал деревянными, гораздо лучше сделать медными: некоторые шестерни, цилиндры насоса и шкивы. Я хотел несколько медных лоханей для мойки шерсти и детали для молотилки.

— Господа. — Они с удивлением посмотрели на меня из-за выбранного мною слова. — Ваши цены кажутся справедливыми за эти услуги, но так уж получилось, что я знаю более экономичные технологии.

Через два года они снова продавали колокола. Ассортимент состоял из трех стандартных размеров, надписи были одинаковыми, но колокола стоили в два раза дешевле, чем в Кракове.

— Далее, — продолжил я, — очевидно, что вас душит бремя долгов. Также очевидно, что у вас нет денег и что ваши семьи голодают. Я предлагаю вам продать мне ваше предприятие, и я буду платить вам всем приличную зарплату. Я также заплачу за некоторые преобразования. Что скажете?

— Все здорово, но существуют правила гильдии… — начал Том, старший из братьев.

— Что? Я думал, вы единственные мастера по колоколам в Цешине.

— Так и есть.

— Тогда кто глава гильдии?

— Вообще-то я.

— И они члены твоей гильдии?

— А… да.

— Ну и к черту эту вашу гильдию! Вас трое братьев, и я всех нанимаю.

— Мы можем проголосовать по поводу роспуска гильдии? — спросил Владислав, младший из них.

— Но в правилах не сказано…

— К черту правила! Я, пан Конрад Старгардский, властью, данной мне мечом, настоящим объявляю вашу гильдию недействительной. Вопросы?

Томаш посоветовался с братьями.

— Вопросов нет.

— Итак. Я не уверен на счет стоимости здешней собственности, но думаю, ваш дом, печь и земля стоят две тысячи гривен. Согласны?

Два младших брата с довольным видом закивали головами. Старший же сказал:

— У нас также есть определенные права и привилегии на глину и лес, кроме того, две тысячи гривен не полностью покроют наши долги.

— Пусть будет две с половиной, — ответил я, — не хочу, чтобы мои вассалы погрязли в долгах.

— Вассалы? Вы согласны взять с нас клятву?

— Разумеется. Надеюсь, вы тоже согласны. Я возьму клятвы с вас и ваших жен.

— Наших жен?

— Клятвы верности и добросовестной работы. Ваши жены помогают вам, не так ли?

— Да, но…

— Я не трогаю чужих жен. Что скажете по поводу шестисот гривен в год каждому и по двести вашим женам? Когда дети станут достаточно взрослыми, чтобы помогать, мы и это обсудим. По рукам?

Старший осмотрелся.

— Думаю, да.

— Хорошо. Я выплачу вам половину годовой зарплаты авансом, поскольку вам, как мне кажется, нужно кое-что купить. Купите одежду, только не много. Цена на простое сукно скоро упадет.

— Откуда вы знаете?

— Скажем, я чувствую это. Кроме того, коль скоро я хочу, чтобы вы посвятили себя целиком этому делу, когда будут уплачены все налоги, выплачены зарплаты, погашены расходы, куплены материалы и тому подобное, вы сможете разделить между собой одну двенадцатую излишка.

«Прибыль» — не очень подходящее слово для социалиста. Их безмолвное согласие переросло в восторг.

— Хорошо. Идите и обсудите все с вашими женами. Найдите меня до захода солнца, хочу взять с вас клятвы. Я буду в корчме.

Не успел я выпить и полкружки пива, как все шестеро, улыбаясь, появились на пороге.

— Хозяин. Я хочу, чтобы ты и все твои работники собрались во дворе. Нужно взять несколько клятв!

Вот так была совершена сделка, и я — не могу сказать национализировал, потому что я не государство, — но обобществил предприятие «Медный завод братьев Краковских». При этом я вновь играл, играл роль практичного торговца и тем самым очернял свою чистую душу социалиста. Это нужно было сделать. Человеку приходится делать то, что должно, каким бы противоестественным и болезненным это ни казалось. Разумеется, это маленькое зло по сравнению с голыми телами, которые я оставил в заснеженном лесу.

Я купил пиво, попросил точные весы и отмерил деньги. Когда я уезжал из Окойтца, граф Ламберт был сильно занят полевыми работами и не упомянул о деньгах. Поэтому я взял свои двадцать тысяч гривен. Я не волновался: граф отличался честностью. Понимаете, человеку либо доверяешь, либо нет. Глупо полагаться на клятвы и записи, потому что вор обкрадет тебя независимо от того, что написано на бумаге. А честный человек остается честным в любом случае.