В свои тридцать лет она не отличалась красотой. По меркам тринадцатого века она была высокой и излишне широкой в бедрах. Темные вьющиеся волосы до плеч, прямоугольное лицо и удивительно густые брови. У нее были голубые глаза, черты лица ничем особенным не отличались.

Вряд ли мужчина, впервые увидев ее издали, пусть даже в самом цвету, назвал бы такую девушку симпатичной.

Но спустя несколько часов после разговора с ней на меня вдруг снизошло озарение, и я понял, что мне выпала огромная честь находиться в обществе одной из поистине самых прекрасных женщин в мире.

Однако я забегаю вперед.

Замок пана Мешко не был крепостью. Простой, удобный на вид, бревенчатый дом с шестью комнатами. Он стоял в нескольких сотнях ярдов от города в сорок маленьких домиков. То там, то тут виднелись амбары и пристройки, но их возвели для удобства, а не для обороны. Если и были какие заборы или стены, то их соорудили не от врагов, а от зверей.

На первый взгляд место казалось слишком мирным для такого жестокого времени, но затем я заметил, что все крестьяне на полях вооружены: кто копьями, кто топорами, а некоторые мечами вдобавок к многочисленным ножам. Половина женщин носили луки. Вероятно, пан Мешко придерживался своей теории обороны.

Когда мы приблизились к дому, два мальчика, которые работали в огороде, положили мотыги и вышли нам навстречу.

— Добро пожаловать, дорогие гости, — начал старший, на вид лет двенадцати.

Несмотря на тяжелую работу, ребята выглядели опрятно.

— Стась, поди скажи матушке, что к нам приехали. Я позабочусь о лошадях.

— Благодарим за вашу любезность.

Я спешился и помог Кристине выбраться из дамского седла. Бедняжка еле стояла. Я обнял ее за талию, не столько из нежных чувств, сколько по иным причинам.

Мальчик посмотрел на меня.

— Ваша милость, возможно ли то, что я сейчас разговариваю с тем самым героем, паном Конрадом Старгардским?

Я не мог сдержать улыбки.

— Вряд ли я гожусь в герои, но меня действительно зовут Конрад Старгардский. Это моя знакомая, Кристина.

— У нас вы герой, пан Конрад. Райнберг убил отца моего лучшего друга и еще четверых мужчин из деревни. Он угнал половину скота моего отца. А вы тот рыцарь, который его победил.

Не думаю, что мальчонка намеренно проигнорировал Кристину. Просто в его возрасте герои значительно важнее девушек. То ли еще будет.

На крыльцо вышла женщина.

— Поговорим позже. Я должен поздороваться с твоей матерью.

— Добро пожаловать.

Она спокойно, с улыбкой, посмотрела на меня, вытирая руки полотенцем.

— Судя по всему, вы пани Ричеза. Я ран Конрад Старгардский, а это Кристина.

— Рада приветствовать вас, пан Конрад.

Она взяла обе мои руки и пожала их. Я знал, она ждала, что я ее обниму, поэтому я так и сделал. Поймите меня правильно, ни в тот момент, ни впредь я не испытывал к ней никакого плотского влечения. Пани Ричеза просто лучилась доброжелательностью и автоматически стала для меня кем-то вроде любимой тетушки или кузины.

— Очень рада знакомству с вами, Кристина.

Когда она обняла и поцеловала Кристину, я заметил, как моя девушка съежилась. К такому она не привыкла. Пани Ричеза сделала вид, что ничего не заметила, взяла ее за руку и повела в дом. Я пошел следом.

По современным стандартам мебель была примитивной, но очень даже удобной по средневековым меркам. Огромные сундуки вдоль стен служили сиденьями, на каждом лежала удобная подушка, чего не было в Окойтце. Пол был застлан половиком из лоскутов, первый половик, который я видел в тринадцатом веке. Большинство домов обходились тростником, разбросанным по полу. Но самое главное, все, включая двух маленьких детей, игравших на полу, было невероятно чистым. В доме моей матери не чище, а она пылесосила каждый день.

Одна из дочерей пани Ричезы принесла пиво и хлеб.

— Пиво подойдет? Сегодня слишком теплый день для вина.

— Кружка пива — это то, что нужно, сударыня.

Я выпил пиво. Разумеется, оно было выдохшееся: в тринадцатом веке еще не знали герметичных емкостей. Привыкаешь и к такому.

Я прекрасно провел вечер. Хорошая еда, приятная обстановка, интересная беседа. Я чувствовал себя как дома.

Все восемь детей — пять мальчиков и три девочки — были в точности такими, какими дети и должны быть, но никогда не бывают: любопытными, невероятно подвижными, однако чистыми и хорошо воспитанными.

Кому было за шесть, умели читать и писать. Пан Мешко собрал библиотеку из двадцати двух рукописных книг, большинство которых он переписал сам. Это была еще одна сторона его личности, которая меня поражала. Он научил грамоте свою жену, а она научила не только своих детей, но и всех детей из деревни.

Когда дети отправились спать, пани Ричеза и я провели пару часов, беседуя о сети школ, которая охватит каждую деревню во владениях Ламберта. У пани Ричезы уже были на примете учителя, я же не мог вообразить себе лучшего способа вложить деньги.

Весь вечер Кристина была необычно скованной и тихой, несмотря на наши попытки вовлечь ее в разговор. Я отнес это на счет переменчивого женского настроения, усугубленного страданиями, каких она натерпелась от дамского седла.

Когда мы легли в постель в комнате для гостей, я сказал Кристине:

— Хозяйка дома поистине чудесная женщина. Если ты станешь похожей на нее, то на всю жизнь осчастливишь своего мужа.

— Ты весь вечер строил ей глазки.

— Строил глазки? Вздор! Я просто был вежлив с необычайно любезной дамой.

— Она даже не настоящая дама.

— Кристина, ты говоришь глупости.

— Она не дама, а пан Мешко не рыцарь. Они оба родом из крестьян. Мешко было двадцать пять лет, когда герцог посвятил его в рыцари на поле брани. До этого он служил писарем.

— Напомни мне завтра отшлепать тебя. Ты говоришь ужасные вещи. Если пану Мешко удалось добиться всего своими собственными усилиями, это даже похвальнее, чем если бы он родился знатным. И пани Ричеза все равно была бы настоящей дамой, независимо от решения герцога!

— Это не одно и то же.

— Нет. Это лучше.

— Но…

— Замолчи и спи.

Ту ночь мы провели, как будто и не были знакомы, и у Кристины до самого утра сводило ноги.

Во второй половине дня мы прибыли в Цешин. Это был маленький приятный городок, если не брать во внимание отсутствие канализационной системы. Здесь жило около четырехсот человек, в представлении Кристины — огромный город. Страж у ворот поприветствовал нас и пропустил в город. Вероятно, рыцарю и его даме незачем было утруждать себя и звонить в колокол. Внешние стены были кирпичные, как и несколько милых круглых часовен, построенных двести лет тому назад.

Замок тоже был кирпичным и в точности таким, какие показывают в кино. Граф Ламберт в этом отношении отошел от стандарта.

Граф Герман уехал в Краков вместе с большинством своих рыцарей, чтобы посетить своего сеньора, Хенрика. Слухи о моих «военных» подвигах достигли Цешина, и придворные дамы оказали мне теплый прием.

С Кристиной они вели себя заметно холоднее. Образ жизни графа Ламберта не находил одобрения среди этих милых дам, и они решили дать понять это Кристине. Разговор выходил какой-то натянутый. Я постоянно пытался подключить Кристину, а они постоянно препятствовали этому.

Ситуация обострилась, когда подали ужин. Меня посадили между двумя далеко не молодыми дамами, но не поставили стул для Кристины.

— Разумеется, вы понимаете, — обратилась ко мне графиня.

— О да. Я понимаю.

Я старался изо всех сил держать себя в руках, но мне действительно все стало понятно.

— Ошибки случаются везде, даже в таком великолепном доме. Паж! Кто-то забыл поставить стул для Кристины. Принеси его и поставь рядом со мной.

— Но ваша светлость…

Паж слышал о том, — как я убил двенадцать человек сразу в одной схватке, каждого одним ударом. Разозлившись на кузнеца, я якобы разрубил наковальню пополам. Ему также рассказали приукрашенную версию того, как мы с Ламбертом убивали свиней.