Сталелитейный завод в Окойтце, или где угодно в Польше с ее аграрной системой — это невозможно, тем более в городах, где дюжины могущественных традиционно мыслящих гильдий охраняют свои особые привилегии и готовы противостоять всему новому. Очевидно, чтобы свободно осуществлять нововведения, мне потребуются собственные земли и собственные люди. Вообще-то однажды Ламберт говорил, что это возможно.

Мне нужно будет кормить своих рабочих, а при местных аграрных технологиях практически не производилось излишков. Привезенные мной семена хоть немного помогут. Химические удобрения, инсектициды и лучшая техника были делом будущего, но племенной отбор скота нужно начать немедленно.

Я уже пообещал наладить легкую промышленность — производство материи, и так далее — это усилит мой статус и обеспечит людям неплохую одежду.

Ветряные мельницы. Мы определенно можем использовать ветряные мельницы, но я еще ни одной здесь не видел.

Я разговаривал с Ламбертом о моих планах для Окойтца, и хотя я сомневаюсь, что он понял хотя бы треть моих рассуждений, он дал мне свое благословение.

— Да, конечно, пан Конрад. Эти нововведения — именно то, что я от тебя ожидаю. В твоем распоряжении все дерево, какое достанешь, и вся рабочая сила крестьян.

— Спасибо, господин.

— Только не делай никаких глупостей, например, не мешай во время сева или сбора урожая.

— Конечно, нет. Кстати, однажды ты говорил, что я могу получить собственные земли.

— Ну да. Есть небольшое затруднение. Видишь ли, ты же ведь иностранец.

— Нет, господин. Я родился в Польше.

— Но говоришь как-то чудно, значит, не наш. По закону я не могу наделить тебя землями без разрешения моего сеньора. Конечно, это всего лишь формальность. Я уверен, он согласится, когда я в следующий раз его увижу — наверное, через год или два.

— Через год или два? Так долго ждать?

— О, возможно, он будет здесь весной или летом. К чему такая спешка? Ты только что рассказал о проектах для Окойтца, на которые уйдут года.

Я стал рассказывать о монголах, тяжелой промышленности и доменных печах.

— Ну, если так, пан Конрад. В таком случае, приняв на веру твои слова, я пошлю гонца, чтобы он нашел герцога. Должен сказать, что поверить, что огонь настолько силен, что никто не осмелится потушить его — ну, это развивает разум больше, чем чудо перевоплощения.

— Но когда ты отправишь письмо?

— Если нужно, сразу после Пасхи. В любом случае ты не сможешь ничего построить на своих землях, пока не растает снег.

В течение последующих нескольких месяцев все мое время было разделено на четыре неравных части. Одну их них я решил уделить животноводству. Дело в том, что жителям Окойтца были известны основные принципы скотоводства — например, здесь выращивали замечательных боевых коней, — но почему-то принципы эти не распространялись на обычную домашнюю скотину.

Современная курица откладывает более одного яйца в день. Куры в Окойтце несли примерно одно яйцо в неделю. Овцы были маленькими и костлявыми. Сомневаюсь, что на каждой было хоть по килограмму шерсти. Молочные коровы давали, вероятно, всего несколько литров в день, и то только весной и летом. Взрослые свиньи были вчетверо меньше своих современных сородичей.

В основном тому были экономические причины. Крестьянину, у которого всего одна корова, пара свиней и полдюжины кур, незачем заниматься научным животноводством. Еще одна проблема заключалась в том, что крестьяне часто скармливали домашним животным отбросы. Поскольку пищи не хватало, свиньям и курам позволено свободно бегать и самим находить корм. Результат — полное отсутствие племенной работы, а также вечные выяснения отношений из-за того, что чьи-то свиньи погубили чьи-то посевы. А еще, разгуливая, где им вздумается, животные повсюду гадили.

Но у графа имелись свои собственные стада, и если бы мы смогли улучшить их качество, результаты постепенно распространятся и на другие. В основном мой план состоял в разделении каждого вида на небольшое стадо «А» и стадо «Б» побольше. Стадо «А» должно было включать лучших животных, в основном самок. Они получали лучшую пищу и лучшего пастуха, который должен был знать каждую особь. Их держали строго отдельно от стада «Б», за исключением тех случаев, когда малопродуктивные животные «понижались в должности». Стадо «Б» шло на мясо. Было два стада «А» для крупного рогатого скота, одно на мясо и одно для молочных продуктов, но Ламберта пришлось долго убеждать в том, что полезно разводить отдельно два стада с разными качествами.

То же самое было сделано и с курами: одна стайка на яйца и одна для быстрого роста. Я сосредоточил свое внимание на курах, потому что их жизненный цикл короче и селективное разведение могло дать результаты быстрее.

Разведение кур на яйца требовало подсчета. Нужно было знать, сколько яиц несет каждая курица. Для этого нужна «птицефабрика», где каждая курица содержится в небольшой ячейке. Это требует дополнительных трудовых затрат, потому что курам нужно приносить пищу и воду. Я сделал в каждой клетке маленькую полку. Когда доставали яйцо, на полку клался камешек. Большое яйцо — камень побольше; маленькой яйцо — камешек поменьше.

Раз в месяц производилась оценка кур. Лучшие куры получали петуха, а худших отправляли в стаю «Б». Средних оставляли выполнять прежнюю работу. Этим проектом заинтересовалась пара пожилых женщин, и в первый год производство яиц увеличилось вдвое.

В большинстве своем животноводством занимались женщины. Кажется, они лучше в этом разбирались.

Прошло полдюжины праздников. Меня это раздражало, потому что в эти дни никто не работал. Праздники достигли своего разгара во время недельного карнавала, этого польского аналога «Марди Гра». Слово «карнавал» в переводе с латыни означает «до свидания, мясо! ». Пост — это не столько религиозное воздержание от употребления в пищу мяса, сколько формальное признание того факта, что в деревне больше не осталось мясных продуктов, а имеющийся скот нужно сохранить для весеннего и летнего размножения.

Вторым делом, отнимавшим у меня уйму времени, была лесозаготовка. Нет, конечно, люди в Окойтце валили деревья в огромных количествах. Окойтц почти полностью построен из бревен, и в последние четыре года на это затратили немало сил.

Но в том-то и дело, что сами эти бревна были побочным продуктом расчистки земель. Если вы хотели расчистить участок под поле, вам приходилось не просто срубать дерево, но и выкорчевать пень. Куда разумнее не рубить дерево, а копать вокруг него, разрубить корни и затем вытащить дерево. Поскольку копать промерзшую землю невозможно, деревья выкорчевывали летом.

Бревна, заготовленные зимой, лучше, чем заготовленные летом. Они суше. Неподалеку располагался холмистый участок земли, который невозможно пустить под поле, но вполне сойдет под фруктовый сад. Оставляя пни в земле, можно было предотвратить эрозию почвы, пока не вырастет сад.

Проекты, планируемые мной на следующее лето, требовали много дерева, и все это в дополнение к зимней заготовке дров.

Проблема заключалась в том, что крестьяне не привыкли трудиться зимой. За исключением разбрасывания навоза по снегу и основных домашних дел, зима — это время, когда вы рано ложитесь спать и поздно встаете, а оставшееся время посвящаете развлечениям. Чтобы что-то сделать, приходилось прибегать к убеждениям.

Как ни странно, моя лошадь Анна была согласна надеть хомут и тягать бревна, при условии вежливого к ней отношения. Несколько крестьян с хлыстами испытали на себе крепость ее зубов, а одного моя кобыла сильно лягнула, только тогда люди поняли, что от них требуется. Зато Анна подружилась с восьмилетней девочкой, одной из сестер Янины. Вдвоем они проявляли чудеса трудолюбия. Немного позже выяснилось, что лучший скакун графа тоже был готов тянуть лямку, если ему позволяли работать рядом с Анной. Подобные вещи дали людям первые новые темы для разговоров со дня моего прибытия.

Я наблюдал, как это странное и забавное трио тянет огромное бревно с заснеженного холма. Неожиданно одно бревно, которое тащили несколько волов, сорвалось и покатилось.