Горький-детектив, или Не сердитесь на меня, Алексей Максимович!

В истории принимают участие герои произведений Максима Горького – романа «Мать» (Павел Михайлович Власов и его мать Пелагея Ниловна), романа «Жизнь Клима Самгина» (Клим Иванович Самгин), пьесы «Дачники» (Суслов Петр Иванович, его жена Юлия Филипповна и его дядя Двоеточие Семен Семенович), пьесы «Мещане» (Кривцова Елена Николаевна и Нил, машинист) и пьесы «На дне» (странник Лука и Константин Сатин).

С событий, описанных в перечисленных выше произведениях, прошло какое-то время.

Нижний Новгород красив в любое время года, а как хороша Стрелка, где встречаются две реки – Волга и Ока! Но лучше всего в этих краях летом, когда открывается знаменитая Нижегородская ярмарка.

Так думал благообразного вида старик, подходя к крепким деревянным воротам, за которыми возвышался дом, судя по всему, недавно построенный. Он немного постоял около калитки, переминаясь с ноги на ногу, но потом все-таки громко постучал. Скоро раздался звонкий женский голос.

– Кто там?

– Ниловна, это я!

Калитка отворилась. За ней стояла женщина средних лет в белом платочке. Глаза ее буквально светились добротой. Она поправила платок на голове и всплеснула руками.

– Лука! Ты, что ли? Давненько я тебя не видела.

– Вот пришел, Пелагея Ниловна.

– Все странствуешь?

– Странствую. Вот и опять в ваш город ноги привели. Пустишь переночевать?

– Пущу. Как нашел-то меня?

– Добрые люди подсказали, но в новый дом я не пойду, где-нибудь во дворе посплю. Сарайчик-то у вас есть?

– Как не быть! А то, может, в дом?

– Нет, не пойду.

– Как знаешь!

– Хоромы у вас теперь, право слово, хоромы!

– Да, дом хороший. Его Павел, как вернулся, отстроил.

– Так он, значит, сейчас тут в городе?

– Где же ему еще быть? По делам вот сейчас ушел, к вечеру вернется. Чай-то ты будешь пить?

– Буду.

– Только что самовар закипел, как будто знала, что зайдешь! Сейчас принесу тебе, тут на крылечке и попьешь.

Через несколько минут Ниловна появилась с чашкой чая и тарелкой, на которой лежали румяные пирожки.

– Ух, ты! Вкусные пироги у тебя, всегда их вспоминал, потому что нигде лучше не ел.

– Жизнь научила! Я ведь на фабрике их продавала, тем и жила, пока Павлуша-то … Да что теперь вспоминать!

После чаепития Лука достал из котомки разноцветные камешки.

– Красивые!

– Бери, если хочешь.

– Откуда такие?

– Из дальних стран.

– Ты и там побывал?

– И там. Ты-то как?

– Живу.

– А Павел как? Опять за прежнее взялся?

– Ты это про что?

– Ясно уж про что. Он же у тебя по политической статье на каторге был.

– Сейчас молчит об этом со мной, не говорит, чем занимается. Ничего я не знаю.

– Так что же он делает? Откуда средства на дом взял?

– Не сказывал, но друзья у него теперь не простые рабочие, как раньше, а совсем другие люди! И не нравятся они мне. Те, с кем раньше он дружил, были молодыми, светлыми, все о благе народа говорили, а будущем. Я слушала их и нарадоваться не могла. А эти новые его друзья – непонятные для меня, все себе на уме и только о деньгах и твердят…

– Что-то ты темнишь, Ниловна! Неужто он совсем переменился? Павел Власов и другим стал?

– Этого я не знаю. Вот хоть верь, хоть не верь! Спектакли вон по соседству с нами всякие его приятели и приятельницы разыгрывают, наш дом-то на улице крайний, как бы на отшибе, а рядом с ним постройка деревянная. Сцена это.

– Видел я. Павел, что ли, построил?

– Не без него уж. Красивые женщины тут представляют.

– Вот бы хоть глазком глянуть!

– Глянь! Туда много народу разного приходит.

– Павел тоже?

– Нет, он нечасто там бывает, дел у него много. Он сначала даже против был, а потом вдруг взял и согласился.

– А за сценой-то что?

– Ничего. Кусты там, деревья, берег крутой и лестница, что к Волге ведет.

– А вон там что у вас, за заборчиком? За вашим домом?

– Да что ты все расспрашиваешь? Тебе какое дело? Развалины какие-то старые! Но Павел мне строго-настрого запретил туда ходить.

– Да ну! А с чего бы это?

– Там у нас теперь спиритические сеансы проходят. Вот! Еле выговорила!

– Это что еще за представления?

– А это когда собираются люди, садятся кружком за стол и духов чьих-то вызывают. А стол этот без единого гвоздя сделан, он сейчас в сарае стоит, как войдешь, сразу его и увидишь!

– Иди ты! Этому Павел там, что ли, научился?

– Не знаю. Может, и там, а, может, еще где, но туда на развалины эти духи и приходят!

– Ниловна! Ты не заболела, чай? Что говоришь-то? Это же нехорошо! С загробным миром общаться-то!

– Может и нехорошо, но ты, Лука, не знаешь, какие сюда господа богатые приезжают, какие дамы заходят. И денег у них очень много.

– Так уж и много? Ну, если так…

– Сама видела. И Павел у них как бы главный!

– Ну, и дела! А глянуть-то на этих людей можно?

– Нет, нельзя! Я туда ночью не хожу, боязно, но слышу у окна, как они с кем-то переговариваются, значит, кто-то к ним ночами туда все-таки приходит. И ветер оттуда тогда дует!

– Ветер?

– Да! То сильно так, то тихонечко…

– Ну, и дела, Ниловна! Вот если бы ты мне этого не рассказала, ни за что бы не поверил. Но ты, как я знаю, женщина серьезная, обманывать не будешь!

– А зачем мне тебя обманывать-то? Говорю все, что знаю. На роток-то мне платок не накинули!

– А на развалины эти хоть разок глянуть поближе можно?

– Нет, и не проси! Если Павел узнает, очень рассердится.

– Ну, и дела! А когда они снова будут духов вызывать?

– Не знаю. Может, на днях, а, может, и через месяц.

– Жаль… Уж больно мне теперь побольше об этих делах узнать хочется.

– Ой, твое дело, если не боишься! Только бы Павел тебя не увидел.

– А когда он сам дома бывает?

– Днем-то его всегда тут нет, только вечером приходит, что-то поделает, переночует и опять уходит. Если, конечно, ничего у них там в этих развалинах не должно ночью быть.

– Это для меня хорошо.

– Чем же?

– Так не узнает он, что я у тебя в сарае ночую.

– Твоя правда. Но я тебе еще одну вещь хочу сказать. Ты Константина Сатина помнишь?

– Его разве забудешь! В одной ночлежки жили. Мы с ним долго тогда беседовали! Я его слова на всю жизнь запомнил, что человек – это звучит гордо!

– Так вот он тоже сюда приходит.

– Зачем? Духов вызывать или на театр смотреть?

– Ко мне он приходит. Любовь у нас с ним.

– Любовь? С ним? Ниловна, он же шулер карточный, вор!

– Нет, он человек хороший, и сейчас совсем изменился. Павел ему теперь поручения разные дает, и он все в точности выполняет. И сын его очень хвалит.

– Смотри-ка! Сколько тут у вас перемен. Ладно, пойду я в сарае устраиваться.

– Иди! Там сено есть, тебе тепло будет.

– Так и не холодно уже, не зима. Да у меня и тулупчик с собой имеется.

– Тогда до утра.

– До утра. Скоро уж и Паша домой вернется, надо будет опять самовар ставить.

– Тогда я пошел.

– Иди.

И Лука поковылял с котомкой в сторону крепкого сарая. Неожиданно раздался стук в калитку.

– Кто это еще?

– Не знаю, ты иди-иди! Нехорошо будет, если тебя здесь увидят.

Ниловна отворила калитку. За ней стояла всеми признанная красавица Юлия Филипповна, жена инженера Суслова, а из-за ее плеча выглядывал мужчина в летах.

– Здравствуйте, Ниловна. Павел дома?

– Нет еще. Вечером будет.

– Жаль! А мы вот с дядей мужа Семеном Семеновичем по городу гуляем.

– Так проходите-проходите! Я самовар мигом поставлю.

– Нет, мы ближе к вечеру еще зайдем, а пока на Волгу спустимся. Там так хорошо! Свежо и такой простор!

– Как хотите!

И только Ниловна вернулась в дом, как в ворота опять постучали. Она открыла калитку, и теперь за ней стоял Петр Иванович Суслов, муж Юлии.