Кахан прямо светился от удовольствия и с важным видом принимал поздравления. Насколько заслуженно, конечно, — это другой вопрос. Впрочем, личной обиды не было, поскольку я чётко осознавал достоинства и недостатки своего коня.

Затем наступил момент, о котором упомянул в разговоре Фетх. Он похвалил каждого участника последнего заезда и сказал, что если бы гость имел настоящего скакуна, то скачки только выиграли бы от этого. Просто в их землях (моих, то есть) нет больших открытых участков земли, и кавалерия там имеют несколько другие задачи. И вот тут наступил кульминационный момент: кахан соизволил лично сказать, что дарит гостю пять «персов» и пять «кавказцев» для разведения. А так же добавил, что когда лесные жители, — как он назвал подданных Империи, — научатся разводить таких скакунов, то при моём следующем приезде подарит арабских и текинских лошадей.

Конечно же, пришлось громко поблагодарить великого кахана, да продлит Небо ему годы жизни, и открыто восхититься щедрым подарком. Затем его подданные начали восхвалять мудрость своего правителя, необычайно доброго к соседним государствам и прочее, и прочее. В целом, всё закончилось вполне неплохо для всех. Каждый смог хорошо сыграть ту роль, которая, без сомнения, была ему прописана изначально.

Теперь можно почти с полным правом сказать, что главные цели моей экспедиции достигнуты, но осталось недоумение от ситуации с Ханной, да и Фетха надо послушать. Вот чую, неспроста всё это.

— Скажи, Пётр Григорьевич, — обратился я к послу, когда мы отдыхали в его доме после яркого на впечатления дня, — давно ли едомеи толкутся во дворце кахана?

— В последнее время меня не так уж и часто туда приглашали, но года так два они мне иногда встречаются.

— А до этого?

— Не припомню, — посол явно напрягал память. — Нет, не было их тут раньше. Ну, может раз в год кто-то случайно появится проездом.

— Ага… Получается, что они стали чаще появляться как раз перед той войной, в которую мы ввязались на стороне ляхского королька?

— Я с такой позиции об этом не думал, Ваше Высочие, но если хорошенько поразмыслить, то да. Где-то за год до начала войны они тут почти постоянно начали присутствовать. Возможно, это связано с усилившейся торговлей.

— А чем они торгуют?

— Да разным. Сюда оружие привозят. Отсюда шёлк, который из Поднебесной поступает. Коней закупают. Ну а так Хазария ничего особенного не производит, окромя рыбьего клея. Из Булгарии поступают меха, которые потом везутся в Хорезм или в Византий. Ещё мёд, кору белого тополя… Рабов ещё.

— Хм… Так ведь коней и шёлк можно едомеям и в других государствах покупать.

— Можно, — кивнул посол. — Вопрос лишь в цене, качестве и доступности, соответственно.

— Подожди-ка, Пётр Григорьевич… Ты сказал «рабов»?

— Да, Ваше Высочие, — грустно ответил барон. — Печально говорить, но работорговля — важная статья доходов в этих землях.

— И откуда рабы?

— Да из разных народов. В основном булгары захватом занимаются.

— Значит, и русские есть?

— Как не быть, — развёл руками посол. — Самим хазарам рабы по большей части без надобности, поскольку и своего населения хватает, чтобы скот пасти. А вот в Ромейской империи, да в других южных странах спрос на невольников имеется. В ту же Африку везут.

— Зачем? Там же негры есть.

— Негры, как правило, живут южнее Великой пустыни. Да больно своенравны чернокожие рабы и лишь для тяжелого труда годятся. Наши же ремёслами всякими полезными владеют и их стараются перепродать в первую очередь. Следует заметить, что с каждого проплывающего корабля, даже если он не собирается торговать в Саркеле, берут пошлину. На невольников пошлина большая, но и с ней работорговля очень выгодна. Так что подобное будет здесь ещё много лет.

— Интересно… Если хазары запретят рабов через свои земли провозить, то у булгар и причин не будет пленников захватывать?

— Наверное, Ваше Высочие. Только Хазарии зачем уничтожать такую торговлю? Зачем рубить сук, на котором сидишь?

— Едомеи тоже рабами торгуют?

— Как не торговать? Они и есть главные перекупщики, которые всё контролируют.

Остаток дня я размышлял над полученной информацией. Понятно теперь стало, кто тут всем заправляет, и кто хочет расширить своё влияние. Война, как известно, является решением не только политических вопросов, но и экономических. Пока одни кровь проливают, другие расширяют торговые зоны и устанавливают влияние на новых территориях. Уж не собираются ли едомеи здесь вскорости очередную войну спровоцировать? Как бы это у Фетха выяснить?

Ближе к полудню к дому Минчакова пригнали обещанный табун из десятка лошадей. Красавцы, хоть и не «арабы». Вместе с погонщиками прибыл и дворцовый конюший, дабы рассказать о повадках и правилах ухода за животными. Барон переводил, а я записывал. Каждая пятёрка состояла из двух самцов и трёх самок. То есть, даже если кто-то из них и не переживёт дальнюю дорогу, то жеребята всё равно будут.

Почти целый день ушёл на знакомство с лошадьми, а к вечеру неожиданно прибыл Фетх, который громко заявил, что раз оказался инициатором данного подарка, то и хочет самолично удостовериться во всём. Я немного опешил от такой заботы, не соответствующей рангу брата кахана, но скоро понял, что это лишь официальный повод, позволяющий открыто обсудить совсем другую тему.

Хозяин дома опять был послан погулять, а мы уселись на ковре одной из комнат.

— Ханна уехала с караваном на Кавказ. Это, как говорят в Европе, официальная версия, — почти без предисловий начал Фетх. — Но я сомневаюсь, что каравану дадут туда добраться, поэтому сам решил инспирировать нападение разбойников.

— Зачем? — не удержался я от вопроса.

— На тот случай, если великий кахан прикажет доставить девушку во дворец живой. А так пускай ищут, куда её увезли, и что с ней случилось.

— Мудро! — опять перебил я, но мужчина даже не заметил непочтительности.

— Великий кахан дал согласие на отбытие важного северного гостя, — продолжил Фетх. — Так что нет нужды испрашивать аудиенцию и прощаться. На данный момент принц соседнего государства правителю стал неинтересен.

Я на секунду обиделся таким поворотом дел, но последующие слова снова привлекли внимание.

— Но это не значит, что не будет соглядатаев. Скорее всего, слежка станет производиться издалека, дабы убедиться, что важный гость как бы случайно не заблудился и не поехал в другую сторону. Так что лучше на самом деле направиться на север, домой.

— А как же Ханна? — с нетерпением спросил я.

— Ты на самом деле хочешь быть с ней? — серьёзно спросил мужчина.

— Да, это моё желание!

— Принц подумал, как будет добираться в своё государство?

— У меня есть корабль, но я сомневаюсь, что мои воины смогут долго грести вёслами. Нанимать же местных не хочется. С другой стороны, на конях получится ещё дольше, и я не уверен, что такой серьёзный поход не принесёт значительные трудности.

— Да, это может быть трудностью для тех, кто не привык долгое время находиться в седле, — без всякой иронии согласился Фетх. — Но, как говорят в Европе, безвыходных ситуаций не бывает.

— Ты часто бываешь в европейских странах? — с удивлением спросил я.

— Бываю, но не так часто, как мог бы, — ответил собеседник, о чём-то размышляя. — Если проблема в гребцах, то её можно решить. Будет ли это легко сделать, я пока не знаю. Зато решение принесёт некоторое… э-э-э… удовлетворение.

— Хмм… Я слушаю.

— Сейчас половодье, но скоро начнётся спад воды в Итиле. Значит, в эти дни из Булгарии приплывут последние корабли, и купцы поспешат по-быстрому миновать сухопутный переход между Итилем и Доном, пересесть на другие корабли и доплыть до Таврики.

Я выжидательно смотрел Фетха, не понимая, к чему он клонит. Он, увидев мой взгляд, улыбнулся и продолжил:

— На тех кораблях они перевозят невольников. Если выкупить их, то проблема с гребцами отпадёт.