Д-р. Ф.: Не слишком верь ему. Он просто бродил по городу, пока не свалился, а потом мы его подобрали. Все, что он тебе рассказывает, – ночной кошмар, который он принимает за реальность.

Ноами: Ночной кошмар? Но его рассказ звучит так логично.

Д-р. Ф.: Сны часто устроены сложнее, чем мы думаем. Ну, мне пора. Здесь успокаивающие таблетки. Проследи, чтобы он их принимал.

Ноами: Я так боюсь, что с ним что-нибудь случиться!

Д-р. Ф.: Если ты проследишь, чтобы он принимал таблетки, с ним ничего не случится.

Когда врач ушел, Ноами направилась к письменному столу, где среди стопок музыкальных и видеодисков стояла ваза с цветами. Ноами выбросила увядшие орхидеи в ведро и перевернула вазу. К фарфоровому дну была прикреплена медаль. Ноами повертела ее в пальцах: на одной стороне можно было различить цену – десять кредитов, на другой – логотип Исторического Музея. Покачав головой, Ноами приклеила медаль обратно, налила в вазу воды, поставила туда свежие цветы.

Потом она долго стояла у окна и смотрела на Йонаса, который спал в кресле на веранде, укрытый теплым одеялом.

Волны продолжали свою неустанную бессмысленную работу, безупречно-ароматный ветер по прежнему овевал бунгало.

Но мастера иллюзий уже потеряли власть над своим пленником. Он слишком хорошо помнил город, тот небольшой глоток реальной жизни, который он успел ухватить, прежде чем его снова запихали в кресло. Хотя в каком-то смысле в судьбе Йонаса и прочих горожан было больше общего, чем это казалось на первый взгляд. Город был огромной машиной, предназначенной для обеспечения нужд своих обитателей. Все доступные человечеству ресурсы – воздух, вода, пища, одежда, информация были поделены на три торговые зоны, обозначенные соответственно белым, красным и желтым. И их конкуренция во многом определяла образ жизни рядовых граждан.

В этом мире действовали свои непреложные законы, и все борцы за права человека ничего не могли с этим поделать. Желания людей, их потребности – все формировалось в угоду более могущественным силам.

Человек чувствовал себя свободным – ему казалось, что он сам выбрал место своего жительства, образование, профессию, друзей, подруг, развлечения. Однако на самом деле он находился на огромном игровом поле, все его способности и привычки были скрупулезно зафиксированы в базе данных, все побуждения и поступки включены в единую огромную схему, увидеть которую можно было разве что с самых высоких ступеней административной лестницы. Эта схема уравновешивала все предпочтения, примиряла противоречия, превращала хаос человеческих взаимоотношений в единый контролируемый процесс и при этом сохраняла для каждого конкретного индивидуума ощущение внутренней свободы.

Разумеется, всегда были люди, которые не только осознавали подлинное положение вещей, но и проклинали его. Однако лишь немногим из них удавалось разорвать нежные, едва заметные путы и вырваться на свободу. Ведь речь шла не о произволе отдельных правителей или финансистов, а о сложнейшем комплексе причин и следствий, который могла нарушить только случайность. Как правило, такие нарушения приводили к драматическим последствиям – точно так же как нарушения законов природы.

Однако существовали области, где система еще не была отлажена до конца и не могла постоянно поддерживать сама себя. Эти области были зонами потенциальной опасности. Здесь и только здесь требовались люди с сильным, независимым характером, способные играть в поддавки с судьбой и видеть систему извне.

Йонас всегда дорожил своей независимостью. Он любил свою работу за то, что она позволяла вырваться из круга обыденной и предсказуемой жизни. Он работал не за страх, а за совесть, и плата за его труд была велика. Возможность жить на Земле, не заботясь о завтрашнем дне, получить личный оазис мира и свободы. И не в последнюю очередь свободы от тягостных воспоминаний. Именно так он думал в течение долгих лет. Он брал то, что ему давали, и был благодарен. В конце концов, разве не о мире и покое он мечтал в те безумные годы, когда не ведал, что будет с ним на следующий день, в следующую минуту, в следующую секунду. Покой, красота, любовь.

Он закрыл глаза, прислушиваясь к тихой музыке, вдыхая ароматный свежий воздух…

Пожалуй, не стоит брать того, что предлагают так настойчиво. Не стоит так бесповоротно прощаться с прошлым.

Де Грасс: Алло!

Йонас: Это фирма Экзо-Арт?

Де Грасс: Фирма Экзо-Арт давно прекратила свое существование.

Йонас: Возможно вы сможете мне помочь. Я долгие годы был вашим клиентом, регулярно покупал у вас товары. Кое-что из моих прежних покупок пришло в негодность, и я хотел бы заменить их.

Де Грасс: Фирма давно прекратила свое существование.

Йонас: Извини, Де Грасс, но я могу узнать твой голос, даже если ты по-прежнему будешь держать видеоконтакт отключенным.

Де Грасс: Я тоже узнал тебя, Йонас. Но я давно отошел от дел, ты же знаешь.

Йонас: Тем не менее мне кое-что нужно от тебя. Перуанские маски, Де Грасс.

Де Грасс: У меня их нет.

Йонас: Тогда тебе придется отдать собственную.

Де Грасс: И не подумаю.

Йонас: Десять масок к завтрашнему утру.

Де Грасс: С какой стати? Ты уже давно не в команде.

Йонас: Пусть это тебя не заботит. Утром на прежнем месте.

Де Грасс: Тебе придется долго ждать.

Йонас: Мне нужен твой товар, и я получу его независимо от того, нравится это тебе или нет. Тебе будет достаточно одной моей просьбы, или я вынужден буду придумать аргументы повесомее?

Де Грасс: Я должен все обдумать.

Йонас: Только поторопись.

– Я ухожу из дома и вряд ли вернусь, – сказал Йонас.

Губы Ноами дрожали, она не могла произнести ни слова. Неожиданно она бросилась к нему, обняла, прижалась к его груди.

Йонас молча ждал. Ноами подняла голову, ее глаза были полны слез.

– Как ты можешь говорить такие ужасные вещи? – прошептала она. – Почему ты хочешь бросить меня?

– Я прожил здесь достаточно долго, – ответил Йонас, – Нам было хорошо вместе. Но, к сожалению все, что было между нами, – неправда. Я больше не могу верить тебе. Мне очень жаль.

И он снял с крючка куртку.

Ноами преградила ему путь:

– Подумай о своем здоровье! Что ты там будешь делать один, без помощи, без наблюдения? Ты не должен напрягаться, не должен волноваться. Я отвечаю за тебя, я не могу тебя отпустить.

Йонасу не хотелось отвечать. Он просто взял ее за плечи и отодвинул в сторону. Затем открыл дверь и в последний раз взглянул на голографические экраны. За иллюзорными окнами текла иллюзорная жизнь. Ветер трепал кроны пальм, загорелые молодые люди играли в мяч на белом песке.

Ноами схватила его за руку:

– Если ты не можешь остаться, возьми меня с собой! Ты знаешь, я люблю и буду любить только тебя. Я не могу с тобой расстаться.

– Мне очень жаль, – повторил он. – Мне действительно очень жаль. Я услышал твой разговор с доктором Фильснером. Вы думали, что я сплю. Самое странное, я почти не удивился. Я знаю, зачем ты заботишься обо мне. Я не знаю, почему, но это ничего не меняет.

– Ты все неправильно понял! – крикнула Ноами. – Я делала это ради тебя! Для того, чтобы остаться с тобой. Куда ты пойдешь? Ты не продержишься и двадцати четырех часов.

Йонас закрыл за собой дверь и с помощью своей Пи-карты блокировал замок и коммуникатор. Теперь Ноами некоторое время не сможет ни выйти из дома, ни послать сообщение.

Потом он вышел на улицу.

– Мне нужен один адрес, – сказал Йонас. – Быстро и без лишнего шума.

– Почему ты так уверен, что я буду тебе помогать?

Йонас не был уверен ни в чем, пока не увидел Де Грасса в условленном месте, но он не стал откровенничать.

– Я думаю, что ты сделаешь это, – просто ответил он.

Они стояли на висячем мосту. Струившаяся внизу река разделяла город на западную и восточную часть. Тысячи других потоков дробили сплошную застройку на множество мелких кварталов.