— Что смотришь? — подал он голос. — Бери контрабас, подстроимся.

Дима взял бас-гитару и они подстроились.

— Нормально. Повторим старое: «Летящей походкой» — и-и…

Друзья слаженно заиграли уже подзабытую, но до оскомины знакомую Котову мелодию.

Потом повторили ещё несколько вещей из старого, самого первого свадебного репертуара. Скупой на похвалы Степанов был доволен.

— «Комарово» выучил?

— Давай, — лениво согласился Котов.

Вышло без сучка, без задоринки, хотя Дима играл рассеянно и чисто механически.

Потом Степанов сказал, что слышал ещё несколько подходящих песен, но запомнил не все слова и подобрал не все аккорды.

— Начинай, подскажу, — вяло предложил Котов.

И дело пошло. За пару часов они разучили надоевшие «Вологду», «Барабан», «Малиновку», «Земля в иллюминаторе» и «Толстый Карлсон».

— Когда ты так надрочиться успел? — недоумевал Степанов. — Если у нас так дело пойдёт…

— Нет, не пойдёт, — решился наконец Котов, выключил и отставил гитару. — Валя, я не буду играть на свадьбах, это точно. Поговори с Шурой, я продам ему гитару по дешёвке. Ты извини, у меня планы изменились.

Степанов смотрел на него, ничего не понимая. Потом он начал соображать, что если бы Котов всё обдумал заранее и твёрдо решил отказаться, он вообще не стал бы сегодня репетировать. А если так, причина пустяковая и надо просто нажать хорошенько. Так он и сделал.

Безвольный Котов слабо отпирался, ссылаясь на унизительное положение свадебных артистов и мизерные ставки:

— На эти двадцать пять рублей через три года бутылку водки без талона не купишь.

— Откуда ты-то знаешь, что там будет? — гнул свою линию Степанов. — Может, через три года мы уже не на свадьбах будем выступать, а в больших концертных залах. На своих машинах будем ездить. Радио, телевидение…

Всё это, было Котову знакомо. За исключением машины, которую он купить не успел.

По телевизору начали показывать «Песня-82» с участием Пугачёвой, Леонтьева, Антонова и других звёзд. Это было скучно, и Дима, взяв гитару, начал наигрывать и насвистывать уже второй день вертевшуюся у него в голове мелодию.

Степанов какое-то время прислушивался, убавив звук телевизора, потом спросил, что за песня. Котов досвистел куплет до конца и, ещё не успев хорошенько ухватить ослепительно мелькнувшую в голове догадку, ответил:

— Да так… Это я сам.

— Слова есть?

— И слова есть, — кивнул Котов, ещё не понимая, шутка это или надувательство. Он уселся поудобнее и вполголоса, но довольно отчётливо, затянул:

Это был хит, впервые исполненный «Наутилусом» в 1985 году. В последние месяцы своего существования ансамбль «Невский факел» пополнил свадебный репертуар становившимся тогда популярным в массах русскоязычным роком.

Степанову сделалось не по себе. Начиная с 86-го, «Наутилус Помпилиус» был его любимым рок-ансамблем, и сейчас, услышав его впервые, пусть даже в исполнении Котова, он печёнкой ощутил силу и перспективность этих песен.

— Ещё что-нибудь можешь? — сказал он, стараясь не выдавать своего волнения.

Подумав немного, Котов ударил по струнам:

Уже конец ноября. Мы расписались, и вторую неделю я живу здесь на правах законной супруги. Но от этого ничего не переменилось, разве что соседи перестали смотреть на меня как на стерву. Не чувствую никакого пресловутого ощущения домашнего очага. Я не люблю детей, у меня их никогда не будет. Я оборванная травинка, сохнущая с каждым часом.

Карлов устроился на работу. Сутки через трое сидит в кочегарке где-то на Выборгской стороне. Я бы тоже устроилась на работу, но он против; хочет, чтобы мы больше времени проводили вместе. В конце концов, это его право: он вернулся в 82-й только ради этого. Очень боюсь, что он тоже скоро начнёт догадываться…

Две недели назад была наша свадьба. Я уговаривала его только расписаться, если это необходимо, но Карлов непременно хотел праздника. Он продал что-то из своего «фамильного» и заказал безумно дорогой стол в ресторане.

О том, как мы вчетвером пили и жрали, рассказывать особенно нечего, а заканчивали мы, разумеется, у Котова — где же ещё? «Заканчивали» — это надо понимать как сутки, до следующего вечера.

Котов из ресторана притащил к себе какую-то девицу, несостоявшуюся абитуриентку. Она сидела и хлопала глазами. Наверное, это был её последний вечер перед отъездом в родную провинцию. Котов сделал ей предложение, а она вспотела и лепетала что-то невнятное.

Потом Котов подсел к Петрушке и, как на духу, рассказал ему всю нашу историю. Петрушка охотно слушал, кивал и закусывал.

— Ты ч-чего, не веришь?! — вскричал Котов с гордым негодованием.

— Верю! — говорил Петрушка. — Только почему же ты в двадцать шесть лет дураком остался?…

Несколько раз Котов брался за гитару, пытаясь исполнить для девушки песню с душераздирающим припевом «Я хочу быть с тобой!..», только пальцы не попадали по струнам. Он опять что-то мудрит с организацией ансамбля — говорит, что скоро все ахнут.

Вот такие дела. Карлов старается занимать меня, чтобы я не скучала — ходим в кино, в театры, даже в музеи. Долго ли я смогу обманывать его и себя?

Вскоре после того, как Вера переехала жить ко мне, я вплотную занялся своим трудоустройством. Выбор между профессией сторожа и профессией кочегара был сделан в пользу большего заработка. Всё-таки теперь я был в ответе не только за себя. Если она согласится иметь ребёнка, буду работать на трёх работах, как проклятый. Но это было бы слишком хорошо, так не бывает…

Однако, я отвлекаюсь. Работа в котельной давала в те времена замечательные преимущества перед любой другой:

— график сутки через трое (бывает и через семь);

— отсутствие надзора со стороны начальства (если точнее — отсутствие начальства непосредственно в котельной);

— хорошая зарплата (рублей двести, если повезёт).

Почти идеальные условия для отдыха, работы и творческой деятельности предоставляла газовая (в отличие от угольной) котельная. Всё что требовалось от кочегара — поглядывать на приборы и подкручивать краны по мере необходимости.