Когда капитан, наконец, заканчивает свое допрос, он поднимается со стула и направляется к двери. Я слышу, как замок щелкает, и я остаюсь один в камере, оставшись лицом к лицу со своими страхами и сомнениями.

- Прости меня Богдан. Но теперь я ничего не смогу сделать. Мне светит двухзначное число.

Я стою в тесной тюремной камере уже сутки. Мои мысли полны беспокойства и жажды свободы. Я чувствую, как теснота стен камеры давит на меня, как бесконечное однообразие и молчание поглощают меня.

Мое сердце бьется сильно, когда я осознаю, что находясь здесь, я лишен возможности связаться с внешним миром.

И в этот момент, окрыленный отчаянием и страхом, я начинаю требовать телефонный звонок. Мои крики пронзают молчание камеры, мои руки бесцельно бьют по твердым стенам. Я знаю, что мой голос не проникнет сквозь бетонные стены, но я все равно продолжаю требовать свое право на звонок.

Через несколько мгновений я понимаю, что мое требование было услышано.

- Чего разорался, - рявкает мент.

- Я имею право на телефонный звонок, - бросаю ему.

- Будет тебе телефонный звонок.

Я взял трубку в дрожащие руки и набрал номер своего друга.

Звонок звенел долго, и мне стало не по себе. Я начал переживать, что друг не возьмет трубку, что он не ответит. Мне было так нужно услышать.

Наконец, после многих гудков, мой друг взял трубку. Я услышал его голос и мое сердце затрепетало от радости.

- Матвей…

- Гром, ты где?

- Слушай меня внимательно. Я в ментовке. Богдана забрала опека. Я…

- Кто на тебя настучал? – рявкает он.

- Виктория, может и Екатерина. Эти суки спелись. Она мне угрожала, сказала, что я пожалею.

- Так хорошо. Что я должен делать. Как быть?

Не знаю. Я, блять, не знаю.

- Ладно. Ты там посиди. Отдохни. Я придумаю что-нибудь.

Я был благодарен ему за этот звонок, за то, что он не оставил меня в одиночестве.

Когда разговор закончился, и мне пришлось положить трубку, я чувствовал, что слезы наполняют мои глаза. Но я старался не показывать свою слабость, усиливал волю и надеялся, что скоро все изменится.

Сутки спустя.

Я сижу на жесткой кровати, уже вторые сутки без связи с внешним миром. Мои мысли запутались, а чувства беспорядочные – страх, отчаяние, недоумение.

И вот, внезапно, дверь камеры открывается, и входит мужчина в костюме.

- Даниил Викторович, меня зовут Владимир Владимирович, я ваш адвокат.

Мое сердце замирает от шока - адвокат! Как он узнал о моей ситуации? Как он может помочь мне?

Мужчина в костюме садится рядом со мной и начинает задавать мне важные вопросы о моем деле.

- Стоп, - прерываю его. – Я вас не нанимал. Вы кто?

- Владимир Владимирович, я ваш адвокат, - повторяет снова.

- Кто прислал?

Хмыкнув, он сложил руки на груди и откинулся на стул. – Я адвокат семьи Темных. Сюда меня прислала Ксения Алексеевна.

Я слушаю его слова, в замешательстве теряясь в мыслях. – Ксения Алексеевна? – повторяю я, мне нужно удостовериться, что я правильно услышал.

- Да. Она передал вам записку…

- Дай ее сюда! – рявкаю на него.

Закопавшись в папке с бумагами. Он протягивает свернутый листок мне.

Дрожащими руками забираю его и открываю.

«Перед тобой лучший адвокат. Выключи своего внутреннего кретина и слушай его внимательно. Он единственный кто способен на то, чтобы вытащит тебя. Ксю.»

- По вашему взгляду, я прекрасно понимаю, что вы готовы сотрудничать?

На его вопрос, я всего лишь кивнул в знак согласия.

Я сижу напротив адвоката в тесной комнате, наполненной запахом старых документов и нервозным напряжением. Мы смотрим, друг на друга, обменяемся молчаливым пониманием, что наша задача сейчас - придумать план, который поможет мне выйти из этой тюрьмы.

Адвокат начинает задавать мне вопросы, разбираясь в деталях моего дела. Я отвечаю, стараясь вспомнить все обстоятельства и факты, которые могут помочь нам доказать мою невиновность или хотя бы смягчить наказание.

Мы обсуждаем различные стратегии. Он делает замечания, предлагает идеи, рассматривает все возможные варианты действий.

Время идет, но мы остаемся сконцентрированными и целеустремленными.

- Ты все понял? – задает вопрос после несколько часов обсуждения.

- Да. Можно вопрос?

- Слушаю.

- По поводу моего племянника.

- Я не смогу что-то сделать с этим. Ребенка тебе не отдадут. Ему будет лучше в детском доме...

Слова прозвучали как удар молотка. Я почувствовал, как мое сердце сжалось от боли.

- Извини, но уже поздно. Я должен идти, - сообщает он, спустя несколько минут тишины. – Всего хорошего. Встретимся через пару дней.

Мы заключаем рукопожатие. – Хорошо. До свидания.

28 Глава: Даниил

Месяц спустя.

Я сижу в темной клетке уже целый месяц. Одиночество, холод стали моими постоянными спутниками. Каждый день я просыпаюсь в этой маленькой камере, не имея никаких надежд на будущее.

И вот однажды, когда я снова сижу, прислонившись к стене и погруженный в свои мысли, дверь моей камеры внезапно открывается. Я поднимаю глаза и вижу вошедшего полицейского, чье лицо выражает нечто непонятное.

- Громов на выход.

Я ощущаю, как сердце начинает биться быстрее, а в голове крутится мысль: это все настоящее или я опять питаю ложные надежды?

Я выхожу из камеры, избавленный от тяжкого бремени, которое давилось на мои плечи так долго.

Пока я иду по коридору, я думаю над тем, что капитан хочет от меня снова.

Зайдя в кабинет. Нас оставляю наедине.

- Семен Егорович, что опять? – бросаю ему. Ходить к нему каждые три дня и маленько заебался.

- Тебе весело? – рявкает он. – А я тебя недооценил…

- В каком смысле? – не понимаю я. Что этому старому маразматику опять не так?

- Обзавелся связями наверху? Похвально.

- Ближе к сути.

- Ближе не куда. Ты свободен. Собери свои вещички, и мы тебя не держим, - сообщает мне. Бросив на стол листы, он взглядом показывает на них. – Подпиши и свободен.

Я стоял в комнате, держа в руках ручку и глядя на документы, которые передо мной лежали на столе. Я подписал каждую страницу с особым вниманием, осознавая, что это закроет эту главу моей жизни.

Когда я закончил, Семен Егорович улыбнулся горькой улыбкой и пожал мне руку. Я благодарно улыбнулся в ответ, чувствуя облегчение и радость. Теперь все было позади, и я мог двигаться дальше.

Я направился в камеру, чтобы собрать свои вещи. Они были там, скучно и безжизненно лежащие на кровати. Я быстро сложил их в сумку, не желая оставаться еще на минуту дольше, чем необходимо.

Когда я вышел на улицу, солнце светило ярким светом, наполняя воздух теплом и оптимизмом. Меня ждал Матвей, который улыбнулся мне и пожал плечом в знак поддержки.

- Ну, наконец-то братан, - заорал он.

- Привет. Какого черта с меня сняли все обвинения? – спросил его.

- Если в двух словах, то на тебя ничего не было. Вообще ничего. Доказать взятку было проблематично, списали на то, что старик выжил из ума не проверил информацию о твоей судимости и оформил опекунство.

- Как это? – с непониманием произношу. Там если копнуть, много дерьма всплывет. Мужик, которому я дал взятку через несколько дней купил себе машину. Можно было как-то связать.

- Этот вопрос не ко мне.

- А к кому?

- Адвокат Темных основательно за тебя взялся. У него хватка, как у питбуля… Ты, что мне раньше не сказал, что Ксения замужем? Я когда узнал, охренел знатно.

- Она еще с ним? – тихо спрашиваю.

- Да.

Как полагаю, развода у них не было. Горько усмехнувшись про себя. Я направился к машине Матвея.

- Куда? – спрашивает он, заводя машину.

- В детский дом… Ты знаешь, как он там?

- Мне отказались предоставлять, малейшую информацию о нем. Я ему никто. Там сука в очках, настоящая мразь.

- Светлана Борисовна? – предполагаю я.