Глава 23

1

Три дня от Полетаева не поступало никакой информации. Все это время Даша болела. Она лежала в кровати роскошного гостиничного номера, соединенного с номером француза общей дверью, под двумя пуховыми одеялами и с каменным лицом читала Ницше.

Теперь уже Филипп ухаживал за ней. Как мог, он старался быть терпимым, однако литературно-философский выбор напарницы его явно нервировал. Принося на подносе горячее молоко, накрытое кружевной салфеточкой, и мед в хрустальной розетке, он многозначительно поглядывал на обложку и даже порывался задать какой-то вопрос, но всякий раз его останавливала внутренняя деликатность и болезненное состояние подопечной.

На третий день, проверяя градусник, Филипп обнаружил, что температура упала до относительно безопасного уровня.

– Mon Dieu, но почему Ницше?!

Не поднимая глаз, Даша перевернула страницу.

– А что я должна читать в такой обстановке? Сказки матушки Гусыни?

– Но Ницше!

Молодая женщина опустила книгу:

– За неделю убили почти всех моих родственников, – голос был осипшим, но твердым. – Я имею право читать все, что сочту необходимым. Даже «Майн кампф».

Филипп грустно покивал головой.

– Остается надеяться, что мсье Полетаев скоро появится.

В ту же же секунду от двери послышался бодрый голос:

– Привет умирающим! Отчего такой больничный запах?

В дверном проеме сиял бодрый и загорелый подполковник.

– Серж, дорогой! – Филипп бросил поднос и устремился навстречу долгожданному гостю.

Они троекратно, с большим чувством расцеловались. Позабыв, что тяжело больна, Даша приподнялась на локте.

– Что это вы сейчас делали? – недоверчиво поинтересовалась она.

– Здоровались. – мсье Кервель выглядел удивленным.

Полетаев все же был чуть смущенным.

– Да вы с ума сошли! – она скинула одеяло и попыталась встать с кровати. – Даже я при встрече с ним не целуюсь. Какая пошлость!

– Еще бы для вас это не было пошлостью! – Филипп всплеснул руками. – Женщина, читающая Ницше, вряд ли захочет целоваться с мужчиной.

– Это правда? – Полетаев устремил взгляд на обложку книги, лежащей на прикроватном столике.

– Серж, друг мой, это невыносимо! – продолжал жаловаться Филипп. – За три дня мадемуазель Быстрова прочитала «Антихристианина», – он перекрестился, – «Что сказал Заратустра» и…

– За три дня? – В голосе подполковника прозвучало сомнение, – Тогда, mon cher Filippe, не переживайте – вряд ли Дарья Николаевна сумела усвоить материал за такой короткий срок. Да еще с больной головой. Ницше – автор хоть и спорный, но все же требует некоего умственного напряжения и времени на осмысление.

– Ха-ха-ха! – Даша состроила гримасу. – Я уже давным-давно все осмыслила. Еще в университете. Просто захотелось взглянуть на некоторые его воззрения под иным углом. В свете новых, так сказать, общественных изменений.

– Подумать только, на что ты тратила свою молодость, – подполковник присел в кресло и закинул ногу на ногу. – Стоит ли удивляться результату.

Даша надулась:

– Сам дурак!

Тот лишь добродушно рассмеялся:

– Разве Заратустра не говорил, что сквернословить некрасиво?

– Отстань. – Не обращая внимания на мужчин, Даша встала и завернулась в толстый стеганный халат, подарок заботливого напарника. – Смотрю, ты в хорошем настроении, да еще загореть успел. Надо понимать, что все три дня прошли с пользой?

– Безусловно. – Полетаев с достоинством кивнул. – Все три дня я работал. На работе.

– То есть?

– То есть выполнял свои прямые обязанности. И никто мне не мешал этим заниматься. Блаженство!

Даша помрачнела:

– Значит, ты ничего нового так и не узнал?

Подполковник сделал загадочное лицо:

– Узнал, не узнал… Какое это имеет значение? К моим рекомендациям ты все равно не прислушиваешься.

– «Рекомендациям»! – фыркнула молодая женщина. – Можно подумать, ты специалист по правильному питанию…

Ей страшно не нравилось его легкомысленное настроение. Это могло означать все что угодно: от обнаружения новых фактов до полного бездействия в течение трех суток.

– Так я и не навязываюсь. – Полетаев потер ладони. – Чем сегодня займемся? Может сходим в Большой? – И тут же огорчился: – Ах нет, Большой театр нам не подойдет.

– Почему? – вежливо, с легким оттенком обеспокоенности, поинтересовался Филипп.

– Насколько мне известно, Вагнера там пока не дают.

– А причем здесь Вагнер?

– Как – причем? Вы только представьте: после трех дней общения с Заратустрой – массированный артобстрел «Валькирий». – Полетаев взмахнул воображаемой дирижерской палочкой: – Пам-пара-ра, пам-пара-ра! Бум!

– Очень впечатляет, – Филипп был озадачен. – Но, откровенно говоря, в музыке я предпочитаю менее монументальные композиции.

– Фи-Фи, дорогой, – Даша заставила себя улыбнуться, – не принимайте сказанное близко к сердцу. Дайте нашему бравому подполковнику поупражняться в остроумии. Заодно продемонстрировать широту кругозора. Разве сможет какой-нибудь господин из ЦРУ вот так, сходу, назвать шесть различий между Заратустрой и «Коза нострой»? Или иметь слабость к Вагнеру? Нет, это исключительно наша тема. – Она скорбно поджала губы. – Просто удивительно: с такими талантами и только подполковник.

– Удивительно, как с такими знакомыми еще не рядовой, – с недоброй полуулыбкой парировал Полетаев.

Он еще был вежлив, но темно-синие глаза уже напоминали грозовое небо.

– Остается надеяться, что долготерпение моего начальства окажется вечным.

– Я тоже на это очень надеюсь, – вежливо согласилась Даша. – Иначе очень тяжело будет понять: за что получает зарплату человек, невидящий даже собственного носа между глаз. Даже в зеркало, в которое он регулярно смотрится.

Последняя реплика почему-то особенно сильно задела Полетаева.

– Дарья Николаевна, мне кажется, что вы неправильно расцениваете мое отношение к вам. Я вовсе не нанимался в подручные и плясать под вашу дудку не собираюсь.

– Сергей Павлович, а разве вы не давали присягу защищать свой народ? – теперь она сложила губы бантиком.

– Ты здесь при чем?

– Я – его часть.

– Ага, помечтай. Я готов защищать и весь народ, и его часть, но становиться инструментом для незаконного обогащения некоторых граждан не собираюсь. Которых, по совести, и гражданами-то назвать затруднительно…

– Я не пойму, ты на что намекаешь? – ощетинилась молодая женщина.

– Я не намекаю. Я прямо говорю: тебе надо, ты и ищи.

– А я и ищу!

– Вот и ищи. И не впутывай меня в свои махинации.

Побледнев в тон подаренному халату, Даша прошипела:

– Какие это махинации ты имеешь в виду?

– Эти смерти выгодны твоему отцу не меньше, чем…

– Не смей говорить о моем отце подобные гадости!

Температура снова поползла вверх. Спина моментально взмокла, не хватало дыхания и слов.

– Если эти люди действительно были убиты, то сделать это мог только один человек: пропавший Алексей Скуратов. У моего отца алиби.

– Не знаю, не проверял. А Скуратова ты сначала найди, – сверкнув гневными синими глазами, подполковник скрестил руки на груди.

– И найду! – рыкнула Даша.

– Как бы эта встреча не стала для тебя последней.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Что слышала.

Филипп растерянно переводил взгляд с одного на другого. Скандалы делали его беспомощным.

– Может перейдем в гостиную и выпьем чаю?

Он упорно не понимал, из-за чего весь сыр-бор разгорелся, и потому не знал, чью сторону принять. Он лишь, как мог, попытался восстановить пошатнувшийся мир.

– Вы знаете, я вчера пробовал местные пирожные – они прелестны. А давайте закажем их прямо сейчас?

Полетаев и Даша угрюмо молчали.

Так и не ответив на предложение француза, Даша встала и пошла переодеваться.