Информация про ракетные шахты меня тоже сильно заинтересовала. Был бы я не один, а хотя бы с Лёхой, то я бы наверняка решился бы на диверсию. Заминировать шахты и командные пункты, а потом рвануть всё это, предварительно убежав подальше, чтобы не попасть под облако ядрёного взрыва. Но в одну харю мне этого не сделать ни в жисть…

— И как же ты выбрался из-под ареста, Джек? — спросил я, когда понял, что техник уже слегка заморил своего червячка.

— Я же техник всё-таки. Они заперли меня и приказали не выходить до приезда комиссии.

— А ты открыл замок и вышел?

— Нет. Я выбрался через окно.

— Но почему? Как я понял, то должна была приехать какая-то комиссия? Не по твоему ли рапорту?

— Свой рапорт я подал нашему лейтенанту, а он уже, в свою очередь, обратился к своему руководству…

— И что?

— А то, что я увидел, как его убили недалеко от моего дома. Он спорил с майором Рэмке о чём-то, а тот взял и выстрелил в лейтенанта. А потом с двумя рядовыми направился в сторону моего дома. Ну, я и сбежал через окно…

— Мне рассказали, что ты убегая ранил ещё двоих…

— Кто рассказал?

— Военная полиция. Они остановили мою машину по дороге сюда. Приняли меня за тебя. Хорошо ещё, что стрелять по мне не начали, а сперва проверили документы. Вот они мне и рассказали, что техник-сержант Джек Прайор убил своего командира и ранил ещё двоих, убегая.

— Это не я. Это майор. Он лично подписывал документы по поставке запчастей.

— Ну, ладно. Лейтенанта убил майор. А кто ранил других?

— Одного тоже он. Когда они гнались за мной, то майор целился в меня, а кто-то попал на линию огня.

— А ещё один?

— Я видел, как падая, солдат выстрелил в ногу своему напарнику… так мне и удалось убежать…

— Забавная история. Но полиция вряд ли тебе поверит. Наверняка на всех дорогах уже расставлены посты. Чтобы тебя поймать. Так что повесят на тебя всех собак.

— Каких собак?

— Я говорю, что и убийство лейтенанта, и ранение двух других уже приписали тебе. Оправдаться тебе будет очень сложно. Да и вряд ли у них есть желание взять тебя живым. Пристрелят тебя при задержании. И концы в воду…

— В какую воду?

Блин. Я опять тупо перевожу на английский русские поговорки. Надо бы следить за языком…

— Утопят тебя где-нибудь в реке. Или прикопают в лесу…

— Помоги мне!

В глазах незадачливого парня была мольба и безысходность.

Глава 3

Глава третья.

Медвежий угол.

30 августа. 1974 год.

США. Штат Монтана.

Голос у техника-сержанта был просящим, а во взгляде читалась искренняя мольба.

— Помоги мне!

— Чем я могу тебе помочь?

— Мне бы только выбраться куда-нибудь подальше отсюда. Я бы связался со старшим братом. А он мне обязательно поможет.

— Он у тебя что? Адвокат? Или полицейский?

— Нет. Он журналист. У него есть такие связи…

— Если в твоих делах замешаны крупные военные чины, то тебе никто не поможет. Военные свои проблемы далеко прячут.

«А тех, кто им мешает — глубоко закапывают.» — подумал я про себя, но говорить об этом наивному идеалисту не стал.

— Он поможет. Майк мне всегда помогал.

«Ну, ещё бы. Такому задохлику в очках наверняка постоянно требовалась помощь и защита. И в школе и на улице. Редкий гопник пройдёт мимо такого индивидуума с трафаретом „жертва“ на спине.»

— Если на дорогах военные патрули, то мне будет трудно тебя провезти. Я же говорил, что меня уже останавливали для проверки.

— Я тут знаю все дороги. Если ехать не по шоссе, а по дорогам местного значения, то…

— И ты думаешь, что только ты один такой умный?

— Нет. Но…

— Вот в этих самых «но» и таится самая большая опасность для тебя. И, кстати, где твои очки?

— Я не знаю… Когда ты меня ударил, то у меня как будто вспышка какая-то в глазах промелькнула. А потом я только помню, что ты в меня целишься.

Я посмотрел и почти сразу нашёл такой необходимый очкарику предмет. Правда, теперь очки стали немного компактней. Их можно даже класть в разные карманы по отдельности. Правда пользоваться ими уже ни у кого не получится. Одно стекло было треснуто, а другого и вовсе не было в помине. Но даже если бы стёкла и сохранились, то со сломанной надвое оправой, очки уже не совсем очки, а так, сплошное недоразумение.

— Твоим очкам настал каюк.

— Я не знаю, что такое «каюк», но я тебя понял.

— Что у тебя со зрением?

— Близорукость.

— Сильная?

— Минус три.

— Это серьёзно…

— Если не за рулём, то нормально. Я уже привык. Очки у меня периодически ломаются.

«Почему-то я не удивлён.»

Внешний вид у техника-сержанта не выдерживал никакой критики. Синяк на пол-лица и размазанная кровь, грязная и местами порванная армейская форма. В таком виде его точно нельзя никому показывать. Отмыть и переодеть — единственный выход. Но снова возникают вопросы. Где отмыть? Судя по карте, всяких водоёмов тут хватает, но наверняка там, где есть удобный подъезд к воде, то земля там обязательно находится в частной собственности. И подъезжать, чтобы помыться — это значит засветиться.

Глядя на карту, я автоматически отмечал для себя населённые пункты по дороги и в ту, и в другую сторону, и маленькие местные дороги… Местность тут была гористая местами, так что шаг вправо, шаг влево было сделать проблематично. Да. Тут легко устроить «Перехват» и перекрыть дороги. Либо пешком иди, либо тоннели рой, а всё одно, хрен уйдёшь. Потому что пешего найдут с вертолёта. А я думаю, что и до этого скоро дойдёт. А тоннели в горах замучаешься рыть.

А ещё я понял свою ошибку. Двигаясь не по платным дорогам, я выбирал мелкие трассы местного значения. Именно там я и нарвался, сперва на патруль, а потом и на самого Прайора. Ехал бы по хайвею, уже давно бы добрался до живописных красот Йеллоустона.

Наверняка, это снова сработал мой внутренний магнит для идиотов. Знал бы где он внутри меня находится, провёл бы хирургическую операцию сам себе, и вырезал бы его без наркоза. Уж больно достали меня все эти дорожные приключения.

Хотя, если честно, так жить веселее. Что ни день, то непонятки. То от полиции скрываюсь, то священников мочу.

Опять вспомнилась Лолита. Всё не устаю корить себя. Ведь, как ни крути, а я хоть и косвенно, но причастен к её гибели. И этот мой долг перед ней, не оплатить и не смыть даже кровью всех злодеев этого мира.

* * *

Слегка отмыв Джека той водой, что у меня была с собой, я дал ему кое-что из своей одежды. Но даже моя одежда на нём немного висела. Пока он переодевался, то я заметил, что он без одежды ещё более тщедушно выглядит. Какая-то нездоровая худоба. Так бывает у больных туберкулёзом на поздних стадиях. Но этот живчик, вроде бы, кровью не харкает, и даже не кашляет. Наверное это у него конституция такая. Был у меня один знакомый дрыщ. Жрал и пил, как не в себя, а всё оставался с виду, как скелет, обтянутый кожей. Может глисты у него… Но судя по характеру моего того знакомого, всё уходило на дерьмо. Поскольку он и по жизни был человеком мелочным и говнистым. Надеюсь, что Прайор не из таких. Хотя, судя по всему, этот правдолюбец и правдоруб умеет наживать себе недругов. Сидел бы себе тихо, чинил бы самолётики. Нет… Надо было ему докопаться до истины. Гайки с болтами не той системы. Запчасти не новые. Чего он возбухал? На заре авиации аэропланы делали из говна и палок, и ничего… Летали. Иногда… Правда и падали, но тоже не всегда…

Ладно. Это всё лирика. А чисто физически, мы, с переодетым в гражданку техником-сержантом, переместились в небольшой городок в предгорьях, и даже уже заселились в небольшом мотеле.

Разные бываю мотели. Я уже давно это для себя уяснил. Есть придорожные, на больших трассах. Это для тех, кто устал в дороге, и готов заплатить немного денег, чтобы отдохнуть перед следующим дневным перегоном. Там рядом и заправка есть, и кафешка небольшая. Дальнобойщики и всяко-разно байкеры — это обычная публика в таких заведениях. Но частенько в таких останавливаются и те, кто путешествует семьёй.