– У меня хороший аппетит, – зачем-то начал оправдываться он. – Ты не захватишь ещё пару стаканов сока? Не помещаются.

К хорошему аппетиту прилагалась подтянутая, мускулистая фигура, но я не стала бы подтрунивать даже в том случае, если бы комплекцией мой куратор напоминал отчима. Любит Ксан покушать, что в этом плохого? Мы заняли столик у окна, я огляделась.

Народу много, но, благодаря размерам зала и количеству столов, не появлялось ощущение забитости. Большинство студентов сидели парами: девочка и девушка, мальчик и парень постарше. Куратор и подопечный, догадалась я. Были и шумные компании по десять-пятнадцать студентов, и взрослые маги-преподаватели. Они держались без чопорности и охотно отвечали, когда к ним обращались. Одна степенная элара присела за столик к трём девушкам, вскоре все от души смеялись. Тем не менее в столовой Университета царил порядок. Никто не бросал за собой грязную посуду, её относили куда-то за перегородку. Разговаривали не приглушая голос, но и не настолько громко, чтобы мешать другим. Даже десятилетние дети вели себя с достоинством.

Я перевела взгляд на Ксана – и замерла. Он ел быстро, однако до чего же… красиво? Неподходящее слово, но другого не подобрать. Мама когда-то заставила меня посещать курсы этикета, так вот: мой куратор выглядел живой рекламой этих курсов. Ножом он пользовался явно не для того, чтобы произвести впечатление, и левой рукой с вилкой орудовал не хуже правой. Должно быть, тысячу лет назад так вкушали яства короли, причём короли весьма голодные. Пришлось срочно вспоминать, как правильно располагаются пальцы и куда направлены зубцы вилки. В результате, пока я расправлялась с отбивной, от ужина моего спутника остались одни пустые тарелки, после чего Ксан удовлетворённо откинулся на спинку стула.

– Давай отнесу посуду, – предложил он, когда я допила сок.

Отказываться не стала. Заодно проверила свою догадку: действительно, если от Ксана и не шарахались, то огибали по широкой дуге. Веселье за теми столиками, мимо которых он проходил, значительно снижалось, а приветствовать его и вовсе никто не осмеливался. Кого же элара Ринд мне подсунула?

Когда мы покидали столовую, Ксан опять любезно распахнул передо мной дверь. Очевидно, его галантность являлась следствием накрепко вбитых хороших манер. Жаль, что о магах слишком мало информации, и мне ничего не говорит фамилия Грэн. Хотя, может, оно и к лучшему? Никакого предубеждения к Ксану я не испытывала, и к его необычной внешности уже успела привыкнуть.

– Ксан, за чей счёт в Университете такое изобилие?

– На содержание Университета идёт часть налогов, которые платит каждый маг, а зарабатываем мы неплохо, – после сытного ужина он шёл неспешно, что меня более чем устраивало. – К тому же многие выпускники переводят деньги по собственной инициативе. В две тысячи сто тридцатом году пробовали подобное запретить, так не поверишь – маги взбунтовались. Заявили, что имеют право поблагодарить родной Университет!

Я задумалась.

– Скажи, та история, что изучают в обыкновенных школах, и история, известная магам, сильно отличаются?

– Порядочно. Мы очень долго выстраивали взаимодействие с людьми так, чтобы наши способности не вызывали зависть, страх и ненависть. В итоге после единственной войны на рубеже четвёртого и пятого веков почти две тысячи лет Лария живёт в мире. У нас свои законы – но они гораздо суровее, чем человеческие, свой горький опыт, свои преступники, и не всё из этого стоит открывать посторонним. Замкнутость Винеи происходит не от того, что мы спесивы или считаем себя лучше людей, наоборот, мы старательно оберегаем их от себя.

– Не понимаю, – я подняла голову и провалилась в яркую бирюзу глаз. – Маги вступают в брак с людьми, рождаются одарённые дети. Почему за столько лет мы не перемешались окончательно? Почему численность людей растёт и измеряется миллионами, а магов лишь несколько тысяч?

Ксан остановился, кивнул в сторону ближайшей свободной скамейки.

– Присядем?

Продолжил он не сразу – подбирал слова.

– Эля, ты не обращала внимания, сколько детей магов становятся магами?

– Нет.

– У пары магов – два ребёнка, в смешанных семьях – один. Всегда. Закон сохранения магии: один маг – один наследник искры. Остальные дети, сколько бы их ни родилось, будут людьми. Не с усечёнными способностями, не с крупицей дара – обычными людьми. Количество магов неизменно с тех пор, как распределились искры света Вездесущего. Или, если верить научным теориям, произошла мутация, которая передаётся только первому ребёнку. Поэтому неважно, с кем маг свяжет жизнь – с человеком или с себе подобным, – общее число магов в мире не изменится.

– Как-то тоскливо, – выдохнула я. – А не пробовали этот закон обойти?

Он улыбнулся, но улыбка вышла грустной.

– Пробовали. В четырнадцатом веке даже эксперименты проводили – всё без толку. В мире нет полукровок – есть маги и люди.

– А если маг погибнет до того, как передаст дар? – заволновалась я. – Те же запечатанные преступники?

– Искра уйдёт в никуда, – Ксан отвернулся. – Поэтому магу перед запечатыванием в обязательном порядке приказано обзавестись наследником. Женщинам при этом позволено выносить и родить ребёнка, мужчинам достаточно зачать.

– Жуть просто, – я поёжилась. – Представляешь, каково такой матери? Родить ребёнка, зная, что через полгода ты умрёшь и оставишь его сиротой!

– Поверь, таким детям тоже не сладко. Хорошо, когда есть близкие родственники, в случае их отсутствия Совет магов назначает опекуна. Но родителей никто не заменит… Этому закону полторы тысячи лет, Эля, и за всё время никто не пытался его смягчить. Мы не можем ни прощать преступников, ни терять дар безвозвратно. Нас слишком мало. Идём дальше?

– Идём.

Настроение испортилось. Кажется, какое мне дело до незнакомых магов, тем более преступников? Ан нет, задевает. Внутри начало жечь.

– Эля? Тебе плохо? – Ксан резко остановился.

– Горит вот тут, – я положила руку на солнечное сплетение.

– Сильно?

– Терпимо.

Он огляделся, остановил взгляд на одном из корпусов, затем взял меня за руку.

– Постарайся дышать глубоко.

Перед глазами на миг потемнело, затем я поняла, что мы стоим посреди огромного зала. Сквозь большие окна в потолке на пол падали ровные квадраты света, сплошные гладкие стены защищала мелкая мерцающая сетка.

– Твоя магия просится наружу, – мягко сказал Ксан. – Ты молодец, прекрасно её контролируешь, но излишки лучше выпустить. Мы в тренировочном зале пятого корпуса, здесь безопасно. Я буду говорить тебе, что делать.

Жжение усилилось. Чувство было неприятным, словно что-то распирало меня изнутри.

– Опиши, что ты испытываешь.

– Внутри меня ворочается раскалённый шар, – попыталась я передать свои ощущения.

Ксан встал сзади, его присутствие ободряло.

– Попробуй мысленно переместить этот шар в руку. Можешь закрыть глаза, так будет проще. Представь, что он медленно поднимается, движется к плечу, затем дальше, к локтю, и после направляется в ладонь.

С закрытыми глазами и впрямь стало легче. По мере того как Ксан говорил, горячий сгусток перемещался и жёг всё сильнее.

– Умница, Эля! Он в твоей ладони! Чувствуешь? Теперь постарайся отбросить его подальше от себя.

– Рукой? – уточнила я.

– Если тебе так легче, то да. Главное – смотри, куда кидаешь.

Получилось у меня с третьей попытки: шар никак не желал отлипать от пальцев. Зато потом отделился неожиданно легко и тут же пространство вокруг засияло изумрудным светом.

– Ох, – выдохнул Ксан. – Сали права. Слабый куратор с тобой не справится.

– Это и есть энергия?

– Которой ты чуть нас не поджарила, – он улыбнулся. – Ничего, для первого раза сойдёт. Как ты себя чувствуешь?

– Странно, – я прислушалась к себе. – Тело лёгкое-лёгкое, кажется, сейчас взлечу. Но почему энергия зелёная?

– Она у всех разная.

– А какая у тебя? – живо поинтересовалась я.