— Деда, расскажи сказку! — потребовала растрепанная и перемазанная ягодным соком девочка и полезла к нему на колени. Увидела, наверно, что он отложил работу и решил отдохнуть, вот и притянулась. Ну и остальные следом: пускай и постарше, а сказки все равно любят.

— Какую тебе еще сказку?

— Ту самую! Про принцессу из башни и хитреца, который ее спас!

— Я ж ее столько раз…

Дед, вздохнул и смирился. Он был не старый еще, едва седой, мог сойти за отца ребятишек.

— Ладно, слушайте, что с вами поделаешь!

Он помолчал и начал как обычно, а дети слушали, будто дед первый раз рассказывал эту сказку. Начало-то у нее было обыкновенное, почти как у многих других, но вот потом…

Жили-были, стало быть, король с королевой, народилось у них сколько-то детей. Главное, ясное дело, наследники: старшему править, другим тоже дело найдется: кому воевать, кого женить выгодно… Ну а девчонок — замуж, тоже не без выгоды, конечно. Хотя как повезет: за одну целый город с гаванью дадут, а другую с приплатой не пристроишь, как ни бейся. Или нрав дурной, или собой нехороша, или здоровьем слаба… кому такая нужна? А молва вперед сватов бежит…

Но эта принцесса была среди сестер словно лебедь промеж ворон, и король, ясное дело, руки потирал: еще когда совсем ребенком была, сваты от соседей понаехали, подивились красоте и уму не по годам, поднесли богатые дары… Ну и по домам отправились, не сидеть же сиднем да ждать, пока невеста подрастет! Но, ясное дело, портреты принцессы просили присылать, ну и своих людей при дворе оставили для пригляда. Мало ли, вдруг девочка с возрастом подурнеет, и что тогда? Все зазря, выходит? А других принцесс, вон хоть сестер ее, хоть ведром черпай, ими тоже нужно заняться. Хлопотная у этих послов-сватов работенка…

Принцесса, однако, становилась чем старше, тем красивее и разумнее, учителей ей позвали со всех краев земли. Ну а старших сестер поживее замуж выдали, да и младших спровадили, потому что кто ж на галку польстится, когда перед ним волшебная птица!

Вот только отца-короля боги разумом не обделили, он хорошо понимал: у кого на волшебную птицу не хватит денег, тот может ее выкрасть. А что? Три раза чудом обошлось — то собаки хитрого вора за штаны поймали, то служанка проснулась и шум подняла, то принцесса по жаре решила ночевать в другой опочивальне, куда хоть какой ветерок проникал.

Словом, понял король, что этак останется и без дочери, и без всех выгод, какие ее замужество сулило, и повелел запереть ее в самой высокой и прочной башне своего замка. На нижних ярусах окошки камнями заложили — сам проверял, прочно ли. Виданое ли дело!..

Учителя к принцессе ходили по-прежнему, но каждого обыскивали с ног до головы, а то и заставляли переодеваться. Мало ли, что можно с собой принести.

— Что же, она вовсе не выходила? — спросила младшая внучка, будто не слышала эту сказку много-много раз.

— Выходила, ясное дело. Иначе цвет лица портится и это… — он показал руками, — фигура тоже. Посиди взаперти, квашней станешь!.. Словом, выводили ее погулять, верхом покататься, по праздникам она с родителями людям показывалась, это уж непременно. Ну а стражи кругом расставляли столько… Чужаку не то что близко не подойти, даже в зрительное стекло толком ничего не разглядеть, хоть на самое высокое дерево залезь!

— Дед Альгар, а ты раньше говорил — «на самую высокую башню», — сказал еще один внук.

— Ага, запомнил! Молодец! Говорил, да… А потом покумекал и сообразил: откуда взяться дереву выше той башни?

— А-а-а…

— Так вот, гостям девушку тоже показывали, нельзя же их не уважить, — дед почесал нос. — Они должны были видеть, что принцесса жива-здорова, не подурнела, не поглупела, говорить не разучилась. Но вот на балы ее не пускали, это да.

— А почему?

— Да там, говорят, много лишнего народу. Возьмет какой-нибудь вельможный гость, переберет лишку, а чужак его — раз! — в уголок, занавеской прикроет, чтоб сразу не нашли… а занавесок этих, то есть гобеленов с портьерами в королевском дворце — уйма, до утра в прятки играть можно! Ну а сам в его костюм переоденется, к принцессе подойдет… И поди знай, что сотворит?

— Зачем с ней что-то творить, если все ее замуж хотели? — спросил соседский мальчик, который как раз впервые слышал историю.

— Так у других-то правителей своих дочек порядком, новые подрастают, а женихов на всех не хватает. А если все хотят именно эту, кто глянет на какую-нибудь княжну, пускай даже за ней земли дают столько, что три наши деревни поместятся?

— Неужто столько?.. — ахнул тот.

— И больше давали. Города, деревни, леса и поля… Ну, те из женихов, что поумнее… в смысле, меру знали и себя правильно оценили, тем и попользовались. Но многих принцесса будто околдовала: увидели — и ни о ком, кроме нее, даже думать не желают…

— Может, правда околдовала? — задал положенный вопрос старший внук.

— Она сама — нет. Просто была умна, хороша собой, умела вести себя с кавалерами… Да она и некрасивой могла быть, — сам себя перебил дед. — Вон, соседская Нэл красотка, что ли? Лицо пестрое, как яйцо кукушкино, косы — три волосинки, левый глаз косит, а зубы вроде нашего забора на задворках… Поправить бы надо, кстати… забор, в смысле. Ну а засмеется — лошади откликаются! Так почему за ней парни бегают, а девчонок куда как красивее не замечают?

— Она веселая, — уверенно сказал старший внук. — И не глупая. Я слышал, как она с ухажерами говорит — уж ответит, как сноп срежет! Ну, вроде нашего Стана, только на него обижаются, а на нее — никогда. Иногда глядишь — вот только что сказала соседке что-нибудь этакое, а потом раз — обе у колодца болтают, будто ничего не было. И с парнями так же.

— Она не злая и не заносчивая, но и спуску никому не даст, — добавил средний. — И с любой скотиной и птицей управляется. Даже быка племенного не боится… Да чего там, он за ней ходит, будто телок за мамкой… Наверно, какой-то секрет знает.

— А еще Нэл рукодельница, — добавила еще одна внучка. — Какие узоры вывязывает и ткет, и ведь сама выдумывает!

— И не жадная, показывает, если попросишь, — кивнула другая. — Говорит, это ерунда, вон, на траву посмотри, на листья и ягоды, на облака — вот тебе и узор. Я смотрела, вроде даже увидела, но только как это повторить-то? Вышить сумею, наверно, но и то целый год промучаюсь. А чтобы как она — раз и готово… не-ет…

— А еще она поет красиво, — сказала самая младшая, — но только когда никто не слышит. В лесу там или у речки… Я нечаянно подслушала. Наверно, это чтоб совсем уж не иззавидовались, да?

— Ну вот, а кто-то еще удивляется, отчего это папаша за нее пять коров требует да еще деньгами немерено… — ухмыльнулся дед. — Совсем как принцесса — та тоже была добрая, рукодельница, разумница, а уж как пела и танцевала… Разве что наша Нэл не красотка. Кстати, пока не забыл… Стан! Ста-а-ан! Уснул ты там, что ли?

Из хлева высунулся паренек, перемазанный по самое некуда. Его, младшего сына, послали этот самый хлев чистить, покуда остальные отправились кто по какому делу.

— Уснешь тут, — проворчал он, опираясь на вилы. — Чего, бать?

— Да мне почудилось, будто ты на Нэл заглядываешься. Ну? Чего отвернулся? Нравится?

— Угу…

— Ну так женись, ты ж год вокруг нее ходишь и таращишься, дыру скоро протрешь!

— К-как — женись?.. — попятился Стан, покрепче хватаясь за вилы, чтобы не упасть. — Ты чего, батя?

Детвора притихла: это было интереснее самой расчудесной сказки.

— Как все женятся, так и ты. Только… ты-то ей нравишься?

— Я откуда знаю… Она скажет будто…

— Ну-ка, поди сюда, — дед поманил сына поближе. — Да не отворачивайся, в глаза мне смотри! Рассказывай, какая эта Нэл?

Стан, похожий на отца разве что статью, но ни капли — чертами лица, вдруг лишился дара речи, а язык у него ого-го какой острый, все знали, а кому не повезло — испытали на себе. И это было так непохоже на него, что дети притихли.