– Вы что явились раздетыми? – гоняет он своих помощников-кентавров, как будто только что заметил, что они все голые

– Ты что, Хирон? Мы всегда так ходим. – удивляются те.

– Всем в срочном порядке одеться немедленно. Вы что? Благородная публика соберется, все, как на подбор, боги, а вы тут голыми телесами сверкать будете. Перед дамами. Срам, да и только.

– Что надевать-то, Хирон? У нас отродясь никакой одежды не было. – в замешательстве бормочут кентавры.

– Дай тогда что-нибудь… Гобелен ненужный порви… – предлагает кто-то из толпы.

– Нет у меня ненужных гобеленов – разводит руками Хирон.

– Тогда хоть полотенца выдай

– Полотенца для гостей. – похоже, Хирон и сам не знает, что делать.

– Так может, лучше нам убраться, пока не поздно? – звучит разумная мысль.

– Не получится. Вам велено встречать гостей и праздничное настроение создавать – посыпать им путь лепестками роз, славить всех подряд… – отвечает Хирон. – Что делать-то, а?

– Ближайшую деревню можно ограбить – там белье прямо на улице сохнет. – предложил молоденький кентавр.

– Времени уже нет набеги устраивать. Ну вот что – осеняет Хирона – Всем нарвать веток погуще, обвиться плющом, венки можете сплести, кто умеет – только торсы голые закройте, чтобы я их больше не видел. И побыстрее.

Кентавры дружно уносятся в чащу, а Хирон усталой иноходью возвращается в зал – не забыл ли он чего, не перепутал впопыхах, не упустил ли из виду какой-нибудь важной детали – нужно угодить всем гостям, а Зевсу, как верховному божеству, особенно.

В назначенный час, когда сумерки стали окутывать землю, и палящий зной, наконец, уступил место вечерней прохладе, в час, когда бледная луна только- только появляется в небе, на горе Пелион начали собираться гости. По красной ковровой дорожке важно шествовали олимпийские боги к пещере Хирона – разодетые дамы шиковали нарядами – по этому случаю традиционные туники были временно забыты – каждая сочла своим долгом облачить себя в шикарное платье.

– В конце концов, когда-нибудь их станут носить. Почему бы не начать сейчас? – сама себе сказала Гера.

Глубокий вырез красного шелкового платья приковывал нескромный взор, облегающий силуэт подчеркивал формы, широкий пояс схватывал изящную талию, ткань струилась до самых щиколоток, и каждый шаг соблазнительно обрисовывал ее стройную ножку. Не отстали от нее и остальные – Афродита явилась в небесно-голубом воздушном наряде с открытыми плечами и обнаженной спиной – чтобы все могли полюбоваться ее безупречной кожей и наделать ей комплиментов – при этом богиня не забыла о своем волшебном поясе – тот блестел голубыми огнями в цвет платья – этот пояс делал его обладательницу самой желанной – то есть наверняка гарантировал успех у противоположного пола.

Афина предпочла розовый кринолин – многочисленные бантики-рюшечки успешно скрывали недостатки несколько мужеподобной фигуры, превращая мощную девушку в изящное создание. Остальные нисколько не уступали им – стоит ли говорить, что богини судьбы как обычно, предпочли белое – впрочем, как и невеста. А Фетида излучала сияние – она светилась, блистала красотой, молодостью, счастьем – белое платье необычайно шло ей – гости залюбовались новобрачной, пока она, под руку с посаженным отцом-Зевсом, шла к столу. Обступившие дорожку кентавры, обвитые плющом, увешанные травами и наспех сплетенными венками, приветствовали всех, размахивая еловыми ветками – нереиды водили хоровод, Ганимед обносил гостей нектаром, то и дело кто-нибудь порывался сказать очередной тост – было весело, шумно, и Гера, как мать невесты, сама, собственноручно зажгла брачный факел.

А затем посыпались подарки – и Пелей получил новое копье от Хирона – хоть и пришлось тому срубить единственный в округе ясень, но для друга ничего не жалко – и золоченые доспехи – коллективный подарок от всех собравшихся – эх, завистливо вздохнул Арес – мне бы такие!, и два бессмертных коня лично от Посейдона… Только что-то обещанного царства среди подарков нет – надо бы напомнить Зевсу, забыл должно быть в праздничной суете о своем обещании главный олимпиец.

– А как же царство? – брякает напрямую Пелей.

– Что? – переспрашивает изрядно захмелевший Зевс – Ах, да, конечно… Тебе какое нравится?

– Поближе сюда, к Пелиону. Подружился я с Хироном. Не хотелось бы расставаться…

– Так бери Иолк. Ближе и удобнее просто нет. – утверждает Зевс.

– Но как… Там же царь есть. – недоумевает Пелей.

– Тебе доспехи зачем подарены? – удивляется Зевс. – К тому же, как я слышал, этот Акаст обидел тебя. Так?

– Так. – кивает головой Пелей.

– И в чем же дело? Даю тебе добро на управление Иолком – и хватит об этом. Итак тебя осчастливили. Не мешай пировать. Ганимед, нет ли чего покрепче?

И Зевс соскакивает с места, нетвердыми ногами пускаясь в пляс среди красавиц-нереид, успевая по дороге ущипнуть одну-другую за мягкое место. Ничего не остается Пелею, как последовать примеру посаженного отца и предаться веселью – подхватив невесту, он кружит с ней в танце посреди пещеры, и высокие гости в один голос дружно восхищаются этой парой.

– Счастья молодым – звучит за столом

– Горько – раздается следом.

– Горько – разносится эхом по склонам горы, тревожа ночную тишину.

– Будет им горько – ишь, гуляют, танцуют, песни поют… – обиженно ворчит седовласая богиня. Бледно-желтые зрачки недобро прищуренных глаз настороженно смотрят исподлобья, глубокие вертикальные морщины сбились к переносице, лихорадочный румянец горит на впалых щеках, и злобно кривятся тонкие губы –

– Эгоисты все… Сволочи – всегда только о себе думают. – прорывается наконец обида горькой тирадой, а глаза блестят от наворачивающихся слез. – Меня, про меня забыли совсем. Сами гуляют, а мне хоть бы кто сказал – приходи мол, Эрида. Нет же. Вон – резвятся. – доносятся до нее смех и песни. – Весело им, конечно… А ты тут слоняйся, как идиотка – ни выпить, ни поесть… Я может тоже молодых поздравить хочу.

Эрида

Бродит кругами у пещеры Хирона Эрида, хочется ей сесть за праздничный стол да попробовать угощенье, пригубить нектар во здравие жениха с невестой – но не звана она на свадьбу, никто из пирующих сейчас богов не хочет лишний раз встречаться с ней ни по какому случаю – а уж тем более по столь торжественному. А все потому, что Эрида – богиня раздора – бегут от нее те, кто не хочет скандалов и ссор – мирно и дружно в основном стремятся жить что боги, что люди – вот и спешат свернуть в сторону, едва завидят вдалеке ее костлявый сгорбленный силуэт.

– Работа у меня такая. Кто-то же должен за это отвечать. – пытается объяснить Эрида немногим ускользающим собеседникам. – Сама я мягкая и сентиментальная. Истории жалостливые люблю. Я такая же, как вы…

Но никто не слушает Эриду, не пытается разобраться в специфических особенностях служебного положения – все упорно отождествляют ее личность с возложенными обязанностями. Очень быстро вокруг Эриды образуется пустота – никто не торопится сказать ей – Доброе утро! Никто не интересуется – Как вы себя чувствуете? Все стараются сделать вид, будто вовсе не замечают ее – если нет возможности избежать встречи с Эридой. Вот и приходится ей выискивать клиентов среди подвыпившей публики где-нибудь в убогом кабачке или ворошить грязное белье неверных супругов, разжигать огонь зависти в неокрепших сердцах, незримо стравливать меж собой друзей и соседей – не сидеть же ей без дела. Такие проделки, в конце концов, вносят свои изменения в характер богини – рада она успешно выполненной работе, и легко у нее на душе, если где-то поблизости бушует скандал. Целеустремленно и настойчиво работает на земле Эрида, постоянно ссоря, сталкивая меж собой людей – Эрида столь успешно ведет дела, что вскоре ее перестают приглашать на Олимп. Как? За что?– обижается Эрида. – Так они совсем обо мне забудут! И в этих словах, безусловно, есть резон – о ней и правда, никто на этот раз не вспомнил. Не пригласили на свадьбу Эриду – вот и бродит она вокруг пещеры Хирона со слезами на глазах – одна одинешенька, всеми богами забытая, вдобавок ко всему голодная и выпить-то ей хочется – а нечего. Наконец решается подойти поближе богиня, осторожно заглядывает в зал – а там, при свете масляных светильников веселятся боги – Аполлон самозабвенно поет, перебирая струны позолоченной лиры, Арес неуклюже скачет в танце, Артемида любезничает с Дионисом, то и дело поднимаются чаши, звучат здравицы в честь новобрачных, и Пелей вновь целует раскрасневшуюся Фетиду. Довольного пьяненького Зевса окружает стайка смешливых нереид, Гефест хромает ему на выручку – закружат сейчас девушки Зевса, Посейдон, тяжело дыша, с трудом доедает очередную порцию барашка, шикарные дамы, притомившись после танцев, мило беседуют меж собой – Гера, Афина и Афродита смеются, потягивают вино – услужливый Ганимед обходит гостей, наполняя чаши… Хорошо им – обижается Эрида. Вновь отступает она во тьму, останавливается на красной дорожке у входа. Я тут чуть не плачу, а они там…Что бы такого сделать? Как испортить им всем настроение? Может, ворваться, переколотить все со злости? Устроить бедлам… Нет, только посмеются над ней боги, да выставят вон. Что же делать? Ее взгляд вновь скользит по накрытому длинному столу, вдоль которого сидят гости – сколько всего – жареные гуси важно лежат на серебряных блюдах, на половину съеденная туша барашка топорщит ребра, салаты киснут… Как же есть хочется… Виноград уже обглодал кто-то, яблочки лежат наливные… и лежат-то у самого края, только руку протянуть, достать до плетеной корзинки – не заметит никто. Набравшись храбрости, быстро действует Эрида – решительно шагает вперед, хватает со стола корзинку дрожащими руками – благо стол заканчивается у самого выхода из пещеры – и так же быстро отступает Эрида в темноту. А веселье в самом разгаре, и никто не замечает исчезновения яблок – ломится стол от угощений, давно пьяны гости – можно было Эриде и поспокойнее проделать этот трюк – все равно никто не обратил бы внимания.