Полчаса Пахом Авдеич водил коня по проулку, сам, никому не доверив. Потом напоил и отправил в стойло, насыпав в кормушку овса. Перед огульным днем жеребца надо кормить, как перед тяжелой работой.

Вечером, отужинав господским обедом, Пахом Авдеич повел жеребца на луг. Но тут грянул на улице колокольчик, и с подлетевшей тройки пал на Пахомову голову исправник Валериан Сергеич. И прежде, бывало, исправник подъезжал с шиком к богатому дому, но разговаривал с Куваротовым ласково, а тут, слова не сказав, припечатал по сусалам чугунным кулаком и ухватил за шиворот.

- Вяжи вора!

Следом хожалые накинулись, что воронье на падаль. Лишь в избе, крепко связанный и при понятых сообразил Пахом Авдеич, в какую историю влип. Конь оказался заводской, племенной жеребец. Его свели три дня назад, и многотысячную пропажу искала полиция нескольких волостей.

- На цыган грешили, - восклицал Валериан Сергеич, - а он во-на где! Верно говорят, от домашнего вора замка нет!

- Я не крал! - взывал Пахом Авдеич.

- Верно, не крал, лишь чужое брал. Я ж тебя с поличным взял, весь мир видел. Если не крал, то откуда у тебя конь?

- Цыгане увели, а я нашел. Грешен, хотел к своим кобылам подпустить, а назавтра вернул бы.

- Экие цыгане полорукие! Коня свели, да потеряли - таких цыган еще поискать.

- Свят крест, правду говорю!

- Я и не сомневаюсь. Коня свели, может, и цыгане, а ты его у них перекупил. Переводчик краденого, вот ты кто!

- Христом-богом!..

- Ты, Пахомка, зря не божись. Грех это. Сейчас узнаем, что у тебя еще в хозяйстве чужого есть. Понятые собрались? Приступайте к досмотру!

Не прошло и пяти минут, как на свет появились три серебряных посудины, последняя так даже с остатками недоеденного паштета из протертого перепелиного мяса.

Тут уже оставалось валяться у исправника в ногах и пенять на злыдня, который все это добро притащил.

- И каков этот злыдень собой?

- Маленький, зеленый, навроде черта!

- Понятно. Как воровать, так - господи, помоги! А ответ держать - черт попутал. Нет уж, скупал краденое, значит, в воровстве виновен. Не тот вор, кто ворует, а тот, кто переводит.

- Не переводчик я! Правду говорю! Злыдька, мерзавец, подь сюды! Скажи им, что я прав.

Не видать злыдня, не хочет на людях показываться.

Пахома Авдеича под причитания жены погрузили на тройку, а там доставили в волость и заперли в блоховнике. Только тогда злыдень и объявился.

- Что, хозяин, попал под закон? Я ведь тебя предостерегал: не жадничай, лихва - грех смертный. Но ты духом не падай, на каторге тоже люди живут. К тому же я с тобой. Хочешь, я тебе молока принесу, собакой нанюханного?

- Изыди! - простонал Пахом Авдеич. - Век бы тебя не видеть, поганца!

- Слушаюсь, хозяин, слушаюсь! Больше ты меня не увидишь! Ох, до чего же я рад!

- Стой! - спохватился Пахом. - Сначала вытащи меня отсюда! Вернись, кому говорят!

Но в темном блоховнике уже никого не было.

Озимая рожь родилась на диво, да и мышееденный овес не подкачал. Отбыв страду, Палей с Ваняткой вернулись в почти заброшенный дом. Из первого обмолоченного овса Палей испек хлеб. Горячий каравай положил на чисто выскобленный стол. Отрезал горбушку, благоговейно коснулся исходящего вкусным паром мякиша.

- Ванька, поди сюда! Поешь овсяничка заместо пряничка. Ванятка, игравший на полу, поднялся на ноги, подошел и начал

карабкаться на лавку. Палей подсадил сына, вручил горячий ломоть.

- Вот что я думаю, Ванятка… Не дело нам с тобой бобылями жить. Надо бы тебе мамку. Тогда и у меня руки будут развязаны. Ты небось не слыхал, а в Степанове вдова молодая живет, Липой зовут. Муж у ней в извоз зимой поехал, а его волки заели. Одна осталась с двумя девчонками. Кто ж ее возьмет с таким обозом? Атак она и работящая, и ласковая, и собой уродилась… Вот я и думаю: неужто мы, двое мужиков, трех баб не прокормим?

- Покомим! - согласился Ванятка.

- Тогда завтра поедем свататься.

- Поедем! - подхватил Ванятка.

Палей присел на лавку, отломил корочку овсяного хлеба, пожевал, потом произнес:

- Где-то сейчас злыденек гуляет?..

- Привет! - зеленая мордаха высунулась из-под лавки. - Зачем звал?

- Злыдька! Как я рад!

- Ну так, чего надо? Чего тебе принесть-то?

- Да вроде как и ничего. Сам видишь, малость поправились мы с Ваней. А чего нет, то сами заработаем или так обойдемся. Просто я тебе спасибо сказать хотел.

Злыдень сморщился.

- Это какой же «бо» меня спасать станет? Мне от этого «бо» не бобо, но все равно - неприятно. Мой народ под старыми богами досыта находился, так нам теперь никаких богов не надо, ни старых, ни новых.

- Коли так, - улыбнулся Палей, - то давай чай пить. Вода сейчас закипит, а чай у меня теперь торговый, настоящий кяхтинский, без изъяна.

- Вот это - с радостью! - злыдень вспрыгнул на стол, придвинул стакан.

Палей заварил чаю, налил себе и гостю, Ванятке плеснул в блюдечко.

- Хорошо у тебя, - протянул злыдень. - А то ведь Пахомка меня ни разу за стол не пригласил.

- У кого много, тому и жаль.

Злыдень, не обжегшись, хлебнул чая, потом спросил:

- Кяхтинский чай, говоришь? Без изъяна?.. И где ты его приобрел?

- В лавке, где же еще.

- Схожу-ка я завтра к вашему лавочнику, погляжу, где он такой кяхтинский чай раскопал.

[1] Карзина - лаз на печку, припечная лавка (новг.).