– А что с ними не так? – невинно спросила Амелия. – Что вам не понравилось?
– Как будто вы сами не знаете, – фыркнула я, а потом презрительно добавила: – Ваша новая мама не дурочка. Подписывать не буду. Или могу сохранить, чтобы показать Брайону. Или вашему дяде?
Амелия переглянулась с Алексом, потом быстро сцапала документ и слегка нервно добавила:
– Наверное, учитель перестарался, когда подстраховывал нас, ха-ха. Мы… завтра все принесем.
Амелия заторопилась к выходу, а я услышала пробормотавшую себе под нос Эву:
– Как он вообще поняла? Раньше никто не догадывался…
– Тс-с, – шикнул Алекс, подталкивая Эву в спину. – Спокойной вам ночи, мамочка.
Мы переглянулись с мантикорой, она зевнула.
Я была уверена, что заметила ухмылку на ее мордашке. Так, остался всего один вопрос – хвост гладить или она об этом забыла?
Не забыла. Прекрасная Франсуа-Доминик нагло размахивала своим хвостом у меня перед носом. Еще и яд с кончика стряхивала. Оставалось радоваться, что у моего будущего муженька, если судить по поместью, денег завались, а потому всю продырявленную благодаря мантикоре мебель можно будет заменить без проблем.
– Гладить? – с легким сомнением спросила я больше себя саму, но неожиданно получила самый настоящий человеческий кивок от Франсуа-Доминик.
Так, спокойно, тебе просто кивает мантикора, она же не заговорила? О чем тут волноваться? Просто разумное чудище, которое прекрасно понимает речь и, кажется, не намного хуже человека соображает. По крайней мере, прекрасно знает о производимом впечатлении: ухмылку на львиной мордахе не рассмотрит разве что слепой или совсем не соображающий от страха. А я хоть и боялась, но не до такого состояния. Что ж, пока моя храбрость и здоровое сердечко при мне, стоило кое-что попробовать.
Я аккуратно приблизила руку к хвосту мантикоры, но не к середине, а к кончику, где был яд. Если что, то всегда успею одернуть.
Опаньки!
Как я и предполагала: Франсуа-Доминик моментально изогнула хвост так, чтобы рядом с моей рукой оказалась безопасная серединка. Чего и следовало ожидать: пугают, но не убивают. Еще бы точно удостовериться, что и вреда никакого, кроме морального…
Я опустила руку на скорпионий хвост и выдохнула – никаких странностей, ощущения очень даже ничего: словно трогаешь качественную мышку для компьютера из довольно приятного на ощупь пластика. Свои заметки я оставила при себе – навряд ли такое сравнение Франсуа-Доминик, снисходительного поглядывающая на меня, посчитает комплиментом.
– Я погладила, – отчиталась я перед мантикорой, убирая с хвоста немного онемевшую руку – все надеялась, что Франсуа уберет свой хвост первой.
И получила весьма громкий и недовольный рык в ответ.
– С-с-спасибо, – добавила я, радуясь, что сижу: стояла бы – упала, а потом добавила: – Извините, пожалуйста.
Я, конечно, сколько угодно могу говорить самой себе, что я храбрая, умная, взрослая и адекватная женщина, но не в такой ситуации! Перед вами когда-нибудь рычал лев так близко, что вы чувствовали его дыхание, а волосы после рыка развевались сильнее, чем от сильного ветра в непогоду? Да я бы предпочла десять раз поблагодарить и двадцать извиниться, лишь бы от меня отошли подальше!
А еще она ухмылялась, а этот странный недорык… неужели смех? Влипла!
– Мне пора спать, – сказала я. – Не могли вы дать мне выйти из-за стола?
Мантикора послушно сделала несколько шагов в сторону, а я с опаской встала со стула и подошла к кровати. Спать, я лягу спать, встану – и больше никаких рычащих мантикор в моей спальне в течение всего дня. Наверное.
Но разумность Франсуа-Доминик меня немного пугала. Во-первых, обмануть ее будет, скорее всего, труднее, чем детишек, потому что никаких проблесков наивности в шикарных глазах мантикоры я не заметила. А, во-вторых, ни один план при ней нельзя будет претворить в жизнь. Я ведь хотела сегодня заглянуть в ту самую тетрадочку, раз уж детки так опростоволосились и не принесли правильный контракт. Но, судя по поведению моей соседки а-ля дуэньи, лучше мне и впрямь лечь спать.
Поэтому, быстро переодевшись, я юркнула под одеяло и попыталась заснуть. Пыталась я, если судить по ощущениям, несколько часов, но все безрезультатно. И мантикора тут абсолютно ни при чем: она легла на диван в другой стороне и даже не шевелилась. Покрутившись, я поняла, что для счастья мне не хватает стаканчика воды. Лучше, конечно, чего-то другого, но навряд ли я найду в этом мире привычную газировку. И если бы в комнате была хоть капля, то вопросов не возникло бы! А так, кажется, придется топать в столовую, благо, это единственное место, расположение которого я отлично запомнила.
Повздыхав, я все же решилась выползать. Минуту я размышляла, что же накинуть поверх ночнушки, чтобы точно никого не смутить (и особенно – себя), а после вытащила спортивную ветровку. Пусть и странно, но местную одежду мне не выдали, значит, буду носить то, к чему душа лежит.
Я глянула на Франсуа-Доминик и поняла, что мантикора наблюдает за мной одним глазом.
– Выйдешь со мной за водичкой? – спросила я, на что получила непонятный странный звук.
Подозреваю, что это было снисходительное разрешение. Что ж, ладно, без мантикоры мне будет лучше. Я открыла дверь и вышла в коридор.
Упс, кажется, погорячилась. Особняк, который так уютно выглядел днем, вечером казался мне жутковатым. Какой придурок додумался использовать факелы с синим огнем? Еще и луна из окна светила жутковато.
Так, я взрослая адекватная женщина, которая при просмотре ужастиков ела попкорн и смеялась над трясущими младшими, что мне какой-то замок? Тем более, не упаду. Пусть все освещено жутковатым синевато-голубоватым светом, но освещено же!
Я уверенно спустилась на первый этаж, повернулась направо, как холодный воздух прошелся прямо над моей головой. Сквозняк! Обычный сквозняк. Да, окна все на вид закрыты, но это ж магия, мало ли…
Холодный, почти ледяной ветер коснулся плеча и шеи.
– Это просто сквозняк, – тихо сказала я, чтобы услышать свой голос и развеять страх.
– А вот сквозняком меня никто еще не называл.
Это точно не голос Брайона. Неужели… муженек приехал? Хоть дети и говорили, что ему нужно два-три дня на дорогу, но мало ли…
Мало ли какие аргументы дети для срочного возвращения дядюшки использовали, что он летел, не разбирая дороги. Я могла бы много что поставить на то, что природа детей не только магическим талантом не обделила, но и богатой фантазией. А детский вымысел много чего может сотворить со взрослым окрепшим и не слишком гибким в большинстве случаев умом.
– Тогда познакомимся? – улыбнулась от души и повернулась.
Надо же будущего мужа приветствовать со всем радушием после его тяжелой работы. Так работал, так работал! Даже на жену посмотреть сил не нашлось. Оставалось надеяться, что это все было во имя и благо той суммы, которая прописана как неустойка за разрыв контракта.
Повернулась – и застыла.
Потому что передо мной точно был не Дитрих Эрнст Редривер. Почему? Да потому что Дитрих, по крайней мере, живой и взрослый! А передо мной в воздухе висел подросток во фраке, от которого исходил потусторонний голубовато-зеленоватый свет.
– Ох, как приятно, как приятно, впервые меня встречают с улыбкой! – захлопала в ладоши тот.
Ага, я ж улыбнулась перед тем, как призрака увидеть. И убрать улыбку сейчас никак – кажется, все мои лицевые мышцы попросту атрофировались. Дыши, Кира, дыши. Сейчас расслабишься, сможешь прекратить улыбаться. Это всего лишь призрак, призрак явно безопаснее мантикоры. Он выглядит как человек, у него один ряд зубов, да и вообще… призраки же ни к чему прикасаться не могу, они бестелесные.
Самоубеждение почти сработало, вот только это самый бестелесный призрак, который, как я предполагала, ни к чему не сможет прикоснуться, резко подлетел ко мне, схватил за талию и поднял в воздух, покружив.
– Как красивая и храбрая будущая госпожа этого дома! – улыбнулся мне подросток, ставя обратно. – И такая дружелюбная. Вы первая и единственная, кто за все время захотел со мной познакомиться.