Маленький

Когда мы были совсем малы

Всё вокруг было совсем не страшное,

Лето пахло малиной и пашней,

И сочно цвели дворы.

Мы были добры.

Мы дергали девочек за косички

И собирали в лесу лисички

И делали самострел.

А после была теснота человейников,

И город Грозный в огне по телеку.

Так я взрослел.

Теперь же – круги под глазами и ссадины,

Макбук, сигареты-компакт и пошлятина,

И графомания как онанизм,

И утро с мигренью за всё человечество,

И горький, как выяснилось, дым Отечества.

Картина окна, как хреновый сюрреализм.

Недоброе утро в стекле отражается,

И в зеркале ванной мне ухмыляется

Небритая серость лица.

Мне, как эмбриону, свернуться б калачиком,

Влететь в свою комнату солнечным зайчиком

И всё начать заново, не дожидаясь конца.

Близнецы

Я один из шести миллиардов богов,

Равноправных, недолговечных.

Я не требовал жертв, не заводил рабов,

Не бесконечен.

Я милосерден,

Как и мои соседи,

Боги, не отдыхающие на облаках,

Не скачущие в седле,

А деловито снующие по земле.

Нам знаком на вкус пепел, дерьмо и страх.

Мы незаметны, но и незаменимы,

Хоть не творим чудес,

И только, чем дальше заходишь в лес,

Тем слышней наши топоры и пилы.

Мы не придумали битв,

Не творили сушу, волну и свет,

Не ждали молитв,

Не просили держать обет.

Мы лишь конструируем жизнь

На одной из тысяч планет.

Мы не рожденные из пыльцы

И не носим броского.

Мы – разноликие близнецы

Из одной

Группы Бокановского.

Анна

Не шагала на шпалы

Не стекала на рельсы, скользя под ботинками,

А порхала под лампой

Между двумя одинаковыми снежинками.

Не хрустела засушенной между страницами.

На портретах с усталыми лицами

Не текла голубая кровь.

Чуть вздернута бровь,

Капли снега

Между опущенными ресницами.

Не кидалась последним словом

В глубину ночи.

Засыпали под снежным покровом,

И зима становилась короче.

Пальцами в волосы, как по струнам,

Вязаным пледом слов

Укрывались холодным уром

Коротали метельные ночи,

Молоком на страницах ставили точки,

Чтобы завтра

Продолжить вновь.

Оккупация

Время захватит наш город

И будет гореть

На асфальте опавшей листвой,

Будет звенеть

По карнизу колючим дождем.

Нам не успеть.

Капля за каплей, минутная стрелка – плеть,

По сгорбленным спинам, по мертвым глазам. Заметь,

Это все нам. Чего же мы ждем?

Ответь.

Плата по таксе часами и сединой,

Старые фото – наш пропускной режим.

Только не бойся, будь рядом со мной.

Чувствую близкого тела дрожь.

Чего же ты ждешь?

Бежим…

Слово

По радио транслировали стихи Чайковского,

Устроив пир для всех адептов Буковски,

Бродского

И Маяковского,

Тех, что не отличают ушей Ван Гога

От корней Чуковского.

Слетелись, как на падаль, почитатели

Живого слога,

Из вырванных страниц стелили скатерти,

А у порога

Под ноги

Швыряли строфы

Матерно.

Тонко чувствующие натуры,

Гурмански чавкая, смаковали

Божий дар пополам с глазуньей,

Жирные губы-дуры

Негорючими рукописями

Вытирали.

Наполняли корыта бисером

Всклей

Те, что знали кириллицу,

Но не ведали применения ей

И играли буквицей

В «виселицу».

В тридцать три комбинации расставляли

Снова и снова,

И не вспомнили, что сначала было оно -

Слово.

Нечисти

Тинейджеры

Юзают пейджеры -

Чистота в умах белым кафелем.

Я тружусь неулыбчивым фельдшером,

Ковыряюсь в мозгах ржавым скальпелем.

Хипстеры

Молятся постерам.

Я – кондуктор в дырявом автобусе,

Пробиваю талоны на водку компостером.

Я – геологом в драном свитере

Добываю золото Партии.

Меня до смерти лайкает в «Твиттере»

Недобитая Белая гвардия.

Мы давно ох**ли от важности,

От продажности

И вальяжности,

И уже не ждем новых месседжей

От небесного кризис-менеджера.

Циферблаты паленых «Ролексов»

Отмеряют осколки вечности.

Что-то ты подзабил на нас, Господи,

Развелось кругом всякой нечисти…

25

«Четвертак».

От «четвертака» до «вышки» – один шаг.

Нет, увы,

Я не про «Архипелаг

ГУЛАГ»,

Хотя, наверное, лучше бы было так.

Когда ровесник к тебе на «вы»

Внутри начинает жечь горечью, как табак,

Побежденный, но не погибший враг.

Тот, что когда-то дергал нервные клетки-

Марионетки

За окончаний нитки,

Давил гашетку,

Налипал на страницы шрифтом, как эпоксидка.

Лучше б ты сдох в двадцать пять:

Не обманул бы жену,

Не постарела б мать,

И не пришлось начинать

Искать

Опять

Завтрашний или вчерашний день,

Не одолела б лень -

Липкая злая блядь.

Было бы лучше, если б умел стрелять

Метко, как Курт Кобейн.

Эвакуатор

Серое утро вечного ноября

Вытолкнет из-под ног некрашеный табурет.

Неизменяемые числа календаря -

Несчастливый билет.

Наш социальный анабиоз -

Просто отключка без сновидений.

Ушедшей эпохи красные тени

Больше похожи на потребительский передоз.

Через проспекты луж и минных полей

Шагает экраноголовая армия.

Собирайся, будет гроза над кладбищем кораблей.

Время менять правила.

То, чего каждый из нас хотел -

Не потеряться в единстве мнений.

Эвакуатор везет оболочки тел

На свалку потерянных поколений.

Крыса

Высунь свой нос из норы,

Глубже вдыхай – пахнет сыростью.

Из всех репродукторов огромной страны:

«Мы, Божией милостью…»

Дальше слушать нет смысла -

Ныряй под землю облезлой крысой,

Нажравшись стрихнина

И санкционного сыра

С плесенью,

Запив депрессией.

А внизу червяки голубых поездов

Уносят в тоннели мертвые души

Под кривыми горбами старинных мостов.

Засунь наушники в уши,

Смотри и не слушай,

Равнодушно зевая вслед

Выходящим на станции «Комендантский проспект».

Короткими перебежками от станции к станции

Только на глаза не попасться бы

Скучающему наряду полиции

С унылыми лицами -