— Я знаю, но они никогда бы этого не сделали, — она закусила губу и добавила: — Аарон сделал это только для того, чтобы провести со мной время. А у других были проблемы с предметом, дислексия или им требовалась моя помощь с репетиторством.

— Поэтому ты так поздно ложился и рано вставала?

Она кивнула.

Я притянул ее ближе и приказал: — Никогда больше так не делай. Поняла?

— Д-да, папочка.

— Обещай мне, — потребовал я. — Я не хочу, чтобы ты так помогала своим одноклассникам. Если им нужна помощь, пусть приходят к своим учителям. Если учителя не поймут, я заставлю их понять, но ты больше никогда этого не сделаешь.

Она кивнула, облизывая губы. — Да, я не буду. Я обещаю.

— Хорошая девочка, — я наклонился и накрыл ее губы своими. Она вздохнула, ее тело расслабилось, когда я притянул ее ближе, держа за талию. Я углубил наш поцелуй, кусая ее нижнюю губу, пока она не застонала, раздвигая их.

— Миа… Джеймс.

Мы оба отстранились, увидев, что Клайд смотрит на нас обоих широко раскрытыми глазами.

ГЛАВА 39

ДЖЕЙМС

Одна из худших вещей, чем быть пойманным другом, когда он целовался со своей дочерью на собственной кухне, — это когда это случилось, у него был чертов стояк.

— Папа, — я вздрогнул, когда Миа отстранилась, краска залила ее щеки. — Ты… ты стоишь и ты здесь?

Мне хотелось потерять сознание. Или получить сердечный приступ. В этот момент все сработает.

Клайд выглядел так, будто у него случился сердечный приступ или другая аневризма, и я забеспокоился. — Ты просто целовалась с Джеймсом или я ничего не видел? — даже его голос был едва слышен скрежетом, а костяшки пальцев сжались на трости, которую он держал. Несмотря на то, что он пролежал в больнице пару месяцев, он выглядел здоровым.

— Поверишь ли ты мне, если я скажу, что ты ничего не видел? — спросила Миа, шаркая ногами.

Я глубоко вздохнул и встретился взглядом с другом. — Я целовал Мию, — ответил я, не сводя с него взгляда, хотя вина и смущение заставляли меня отвести взгляд. Я ни о чем не пожалел. Мне следовало поговорить об этом с Клайдом раньше, но я не собирался говорить ему, что мне нравится его дочь, когда он сидел на больничной койке.

— Я понимаю, — он поджал губы и, хромая, направился к дивану и сел. Миа подошла к нему, но он бросил на нее мрачный взгляд. — Иди в свою комнату. Мне нужно поговорить с Джеймсом.

Ее тело напряглось, и она судорожно кивнула, прежде чем отвернуться и побежать наверх. Мгновение спустя я услышал звук закрывающейся двери. Я взглянул на него. Его лицо было покерным, когда он указал на сиденье напротив него.

— Как твоя нога? — спросил я, садясь. — Я не знал, что тебя сегодня освободят.

— Все нормально, — его карие глаза сузились. — Я собирался сделать сюрприз Мии и… тебе, но не ожидал, что приду домой и увижу, что мой друг прижимает мою дочь к кухонному острову.

Я громко сглотнул, дергая воротник рубашки. — Я хотел поговорить об этом…

— Джеймс, — его голос стал резким, и я понял, что говорю с разгневанным отцом, а не со своим другом. — Ты обещал мне, что позаботишься о Мии. Не целуя ее за спиной.

— Она мне нравится, Клайд.

— Тебе нравится девушка, которая достаточно молода, чтобы быть твоей дочерью? — его слова причинили мне боль, у меня сжалось в груди и пересохло во рту.

Я не смог выдержать его взгляд, когда спросил: — Тебе не кажется, что я уже мучил себя этим вопросом, Клайд? Думаешь, я просил об этом? — я сжал кулак. — Я-я пытался игнорировать это, но не смог.

— Она твоя ученица, черт возьми! — он провел рукой по лицу, и я заметил напряжение. Мешки под глазами. Он выглядел усталым. Измученный.

Я проглотил комок в горле. — Я пытался бороться со всеми чувствами, которые у меня были к ней, Клайд. Но я не мог. Я не могу. Я никогда не собирался хранить это в тайне от тебя. Я хотел рассказать тебе с самого начала, поговорить с тобой об этом, но ты был в больнице, поэтому я решил подождать, пока ты вернешься домой…

— Что, черт возьми, мне с этим делать?

— Ты должен отдохнуть, — я встал. — Но перед этим поговори с Мией. Я… — я отвел взгляд и добавил: — Я вернусь к себе. Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится.

Он что-то проворчал.

Мне хотелось съесть пиццу с ним и Мией, но, судя по выражению его лица, это было последнее, чего он хотел. — А Клайд?

Наконец он посмотрел на меня.

— Добро пожаловать домой, — я слегка улыбнулся ему, прежде чем взять ключи и выйти из дома. Я чувствовал жгучий взгляд из окон, но если бы я посмотрел на нее, то не смог бы уйти, поэтому не обернулся.

Миа

— Ты не можешь продолжать игнорировать свою любимую дочь, которая вечно балует тебя сладкими, сладкими вещами, понимаешь?

— Ты моя единственная дочь, — папа закатил глаза, прежде чем откусить полезные и вкусные блины, которые я приготовила. Джеймс был превосходным шеф-поваром, который знал, как готовить простые рецепты, и научил меня некоторым, чтобы я могла готовить их для папы. Даже мысль о нем заставляла мое сердце болеть.

С тех пор, как папа застал нас целующимися, он игнорировал меня. Даже Джеймс держался от меня на расстоянии в школе, а Эмма была готова спланировать его убийство, когда думала, что он причинил мне боль, потому что последние несколько недель я был угрюм.

Я надулась, рухнув на кухонный табурет и ковыряясь в еде. Я никогда не могла припомнить, чтобы папа злился на меня или молчал. Если он меня злил или мы ссорились, на следующее утро он мирился со мной билетами в зоопарк или кучей мягких игрушек. Было странно не говорить с ним о таких случайных вещах, как божья коровка, приземлившаяся мне на ладонь, насколько тяжелым был урок физкультуры или о том, что Саммер снова стала безрассудной дурой. Было больно не улыбаться и не смеяться вместе с ним.

— Ты меня ненавидишь? — я прошептала.

Его ложка со стуком ударилась о тарелку, и он метнул на меня взгляд. Его лицо больше не было холодным, но он все еще выглядел злым. — Ты моя тыковка, Миа. Я никогда не смогу тебя ненавидеть.

Я пожала плечами, отводя взгляд. — Впервые за две недели ты посмотрел на меня… или сказал больше трех слогов.

Он глубоко вздохнул и сказал: — Я разочарован.

Мои глаза защипало. — Это больно, папа.

— Почему тебе не мог понравиться какой-нибудь другой парень? — он спросил. — Он вдвое старше тебя. Он твой учитель.

Моя челюсть сжалась, боль переросла в гнев, когда я посмотрела на него. — Ты говоришь так, будто это моя вина, что я люблю… — я замолчала и встала с табурета. — Я опоздаю в школу.

Я не смотрела на него, когда брала сумку. Я почувствовала, как он встал и подошел ко мне, прежде чем я успела повернуться к главной двери.

Его рука коснулась моей головы. Его глаза были мягкими, когда он спросил: — Ты любишь его, Тыковка?

Я кивнула. — Я-я знаю, что я слишком молода, чтобы называть это любовью, но он делает меня счастливой, пап. Даже если я злюсь на него, он разговаривает со мной, и… и мне становится тепло, когда он рядом.

— Я почти уверен, что это называется теплом тела.

Я посмотрела на него и скрестила руки на груди.

Папа вздрогнул и развязал узел моего галстука, который я завязала сама. — Ты быстро растешь.

— Да, папа.

Его глаза блестели, когда он взъерошил мои волосы. — Мне нужно время, Тыковка. Чтобы чувствовать себя хорошо по этому поводу.

Мои глаза загорелись. — Действительно? Ты… ты больше не злишься? Ты не будешь игнорировать меня?

Он отвернулся, его щеки покраснели. — Даже слепой видит, насколько ты выросла, находясь с ним. Джойс не была бы довольна вашими отношениями, но она никогда не стала бы игнорировать тебя, как я. Прости, Тыковка.

Я прикусила губу, услышав имя мамы, и обняла его. — Все в порядке, капитан, — я закрыла глаза и сказала: — Мама ругала Джеймса.

— Она бы это сделала, — усмехнулся он, гладя мои волосы. — Он бы ее боялся.

Я отстранилась и улыбнулась ему. — Можем ли мы снова устроить наши традиционные субботние ужины?